Успеть к полуночи

Когда мы миновали последний поворот и подъехали к Лозанне, большинство пассажиров поднялись со своих мест.

- Вы что, намерены попытаться оторваться от него, бегая по всему городу? - тихо спросил Харви.

- Нет. Он кивнул.

- Я вовсе не предлагаю стрелять в легавых, но...

- Вы буквально читаете мои мысли. Он улыбнулся.

- Вы или я?

- Я. А вы меня прикройте.

Поезд плавно затормозил. Люди начали проталкиваться к выходу. Я покрылся испариной. Маганхард мог "се испортить, если бы сошел слишком рано, - ведь я забыл сообщить ему, что поезд стоит здесь несколько минут.

Он все понял правильно. Вот уже последние пассажиры покинули вагон, несколько человек зашли и расселись по местам. Проход был свободен. Маганхард встал и широким шагом направился к дверям, а следом за ним и девушка. Харви взял мой бриф-кеис, и мы начали выполнять задуманное.

Плащ внезапно вскочил прямо перед нами, буркнул, не глядя на нас: "Je m'excuse" (Прошу прощения (фр)), - и заспешил вдоль прохода. В несколько быстрых шагов я догнал его, когда, миновав стеклянную дверь, он очутился в маленьком тесном пространстве рядом с туалетом и ступеньками, ведущими вниз. Мисс Джармен находилась прямо перед ним.

В последний момент до него, должно быть, дошло: тот факт, что Маганхард неожиданно бросился к выходу, означал - ему известно, что за ним следят; и почему, собственно, мы тоже собрались выходить так поздно? Он замедлил шаг, напрягся и стал поворачивать голову.

Я изо всех сил двинул кулаком прямо под поля альпийской фетровой шляпы, и он, тихонько, со свистом вздохнув, начал оседать на пол. Я поймал его и толкнул дверь туалета. Заперто.

Харви просунул руку под моим локтем и повернул ручку - мы с Плащом стремительно ввалились внутрь. Дверь за нами тотчас захлопнулась.

Я лишь мельком глянул на его лицо - все равно оно ничего бы мне не сказало, затем водрузил его на стульчак и рывком распахнул его плащ. В наплечной кобуре у него имелся "вальтер-РРК", во внутреннем и наружном нагрудных карманах - пачка документов и пропусков, в заднем кармане брюк бумажник, кошелек с мелочью и несколько ключей. Чтобы сгрести все это, мне потребовалось чуть больше десяти секунд, и я очень жалел, что пришлось оставить ему кобуру.

Мною двигала отнюдь ,не жажда мести и не страсть к наживе. Просто человеку, у которого при себе нет ни гроша, потребуется куда больше времени, чтобы заставить поверить в историю своих злоключений, нежели тому, кто может извлечь целую стопку банкнот и попросить о помощи.

Мы сошли с поезда не позднее чем через двадцать секунд после Маганхарда.

Спустившись с платформы, я прошел по туннелю, затем поднялся на платформу номер один и направился к станционному буфету. Я по-прежнему считал целесообразным, чтобы, путешествуя в поезде, мы держались двумя отдельными группками, однако сейчас важнее было еще раз проинструктировать Маганхарда и девушку.

Мы уселись за столик в углу, где он мог повернуться спиной к окружающим, и заказали кофе с булочками.

- Кто был тот человек? - нетерпеливо спросил Маганхард.

- Пока точно .не знаю. - Я по очереди извлекал из карманов один документ за другим, просматривал и убирал, прежде чем достать следующий.

- Вы его убили? - спросила мисс Джармен.

- Нет.

Харви хмыкнул:

- Будем надеяться. Я и не знал, что вы знакомы с карате - ударом костяшками пальцев.

- А что такое карате? - поинтересовалась она.

- Грязный вариант джиу-джитсу. Наконец я кое-что отыскал удостоверение личности, выданное во Франции.

- Его фамилия Грифле. Робер Грифле. Полицейский. Харви нахмурился.

- Француз?

- Да, Сюрте. Я ожидал нечто в этом роде - поскольку он был один, ну и так далее. Пожалуй, это все проясняет. - В руках я держал документ, в котором говорилось, что податель оного является агентом Сюрте, и высказывалась просьба ко всем оказывать ему посильное содействие. Сформулировано все было весьма тактично, но лично для меня пистолет у него под мышкой заранее испортил впечатление.

Я пустил письмо по кругу. Остальные документы представляли собой водительские права, выданные во Франции, затем международные водительские права и прочий обычный хлам. И ничто не указывало, чем конкретно он занимался.

Официант принес кофе. Маганхард прочел письмо, крякнул и вернул его мне. Я спрятал его обратно в карман и сказал:

- Что ж, надеюсь, на этом инцидент с Робером Грифле, полисменом, исчерпан. Если нам повезет, он не очнется до самого Берна. Однако, боюсь, это означает, что нам снова придется изменить маршрут. Теперь мы не рискнем сесть на поезд, идущий через Берн. - Лично я надеюсь, что мы вообще больше не станем разъезжать на поездах, - холодно заявил Маганхард. - Похоже, они только создают нам лишние проблемы. Мы можем взять здесь напрокат машину. Я покачал головой.

- В Лозанне я не желаю оставлять след. Не забывайте, что этот малый, Грифле, рано или поздно придет в себя и заговорит, - а в последний раз он видел нас именно в Лозанне. Он приложит усилия и нападет здесь на наш след. Нет, думаю, нам лучше отправиться в Монтрё и продолжать путь оттуда.

Судя по всему, эта идея никому не пришлась особенно по вкусу.

- Мистер Кейн, я приехал в Швейцарию не на экскурсию, - заявил Маганхард. - Мы отъехали от Женевы всего на шестьдесят километров, и Монтрё нам совершенно не по пути. Чтобы попасть туда, мы будем вынуждены сделать изрядный крюк. Даже если мы и раздобудем там машину, нам придется проделать двойной путь, чтобы вернуться на основной маршрут.

- Верно. Потому-то я и надеюсь, что они не ожидают от нас такой глупости - решат, что мы не такие идиоты, чтобы туда ехать. Кроме того, там живет один человек, с которым я весьма хотел бы повидаться.

- Знаете, мы здесь находимся не ради вашей светской жизни!

- Смею заметить, что только благодаря моей светской жизни мы и добрались сюда. Едем в Монтрё.

Глава 22

В Монтрё мы прибыли только в десятом часу; железнодорожное сообщение оставляет желать лучшего, и если вам когда-либо доводилось бывать в Монтрё в апреле, то вы знаете, почему. Никто из тех, кто проводит там зиму, никогда не прибегает к услугам железной дороги; если с "роллс-ройсом" произошли какие-либо неполадки, они берут напрокат "мерседес" и не знают, куда деваться от стыда.

Монтрё - это одно из тех мест, куда утекают, чтобы бесследно исчезнуть, английские деньги. Он словно специально создан для тех, кто считает Бермуды и Нассау чересчур вульгарными и чересчур американскими, а кроме того, тамошние аборигены становятся все более наглыми и чванливыми. В Монтрё местные жители никогда не проявляют чванства и наглости; с сентября по май в отелях не подают ничего иного, кроме как ростбиф с карри , причем неукоснительно следят, как бы не приготовить его слишком хорошо. В столовых полным-полно сентиментальных старых дам, которые способны разорить вас подчистую, включая ваши последние полдюжины акций "Шелл Ойл". И всякий, кто носит бороду или держит в руках гитару, ровно в полдень рискует подвергнуться массированной атаке инвалидных кресел на колесах.

Все это, вместе взятое, и определило мой выбор. Если только доставляемый сюда авиапочтой выпуск "Тайме" не содержал какой-нибудь информации о Маганхарде, в Монтрё, вероятно, никто о нас и слыхом не слыхивал.

Поскольку находились мы no-прежнему в довольно людных местах, я предложил Харви вернуться к системе передвижения парами, прикрывая Маганхарда и девушку сзади и держась от них на расстоянии пятнадцати ярдов. Я решил, что ситуация складывается для нас вполне благоприятно швейцарская полиция не перекрыла железнодорожный вокзал в Женеве, так что, похоже, они пока не получили приказа арестовать Маганхарда. Грифле, конечно, испортит все дело, когда очухается, однако на то, чтобы разослать повсюду сообщения, потребуется какое-то время.

Следуя моим инструкциям, Маганхард уселся в кафе, расположенном ярдах в двухстах от железнодорожной станции. Мы с Харви заняли столик неподалеку от него, и я принялся просматривать газеты, купленные на станции.