Страница 16 из 40
- Да что вы? Но ведь я... я уверена... Корнелия совсем растерялась. Мисс де Бельфорт слишком много выпила. Для Корнелии это было не внове. Она видела на своем веку множество пьяниц. Но тут было что-то другое... Жаклина обращалась к ней, смотрела на нее, и в то же время, так казалось Корнелии, она будто говорила не с нею и не для нее...
Жаклина вдруг обернулась к Симону и сказала ему:
- Позвони, Симон. Я хочу еще выпить.
Симон посмотрел из-за газеты и спокойно сказал:
- Все стюарды ушли спать. Уже двенадцать!
- А я хочу выпить, слышишь!
- Ты уже достаточно выпила, Джекки, - сказал Симон.
Она подскочила.
- А тебе какое дело, черт возьми! Он пожал плечами.
- Никакого.
С минуту она смотрела на него.
- Что с тобой, Симон? Ты боишься? Симон молчал. Он снова взялся за газету.
- Господи, - залепетала Корнелия, - так поздно... Я должна...
- Она стала неумело складывать вышивание, уколола палец.
- Не уходите, - твердо сказала Жаклина.
- Мне нужна поддержка, мне нужна женщина рядом.
- Она рассмеялась.
- Знаете ли вы, чего так испугался Симон? Он боится, как бы я не рассказала вам историю моей жизни.
- О, гм,
- Корнелия поперхнулась.
- Дело в том, - очень четко произнесла Жаклина, - что мы, он и я, были помолвлены когда-то.
- Неужели? - противоречивые эмоции переполняли Корнелию. Она не знала, куда деваться от смущения, и в то же время ей было ужасно интересно.
Ах, каким несчастным и подлым показался ей теперь Симон Дойль.
- История довольно грустная, - продолжала Жаклина мягко и насмешливо.
- Он обошелся со мной довольно скверно, правда, Симон?
- Иди спать, Джекки, - грубо оборвал Симон, - ты пьяна.
- Ах, Симон, если тебе стыдно, сам уйди отсюда. Симон Дойль посмотрел ей в глаза. У него дрожали руки, но он ответил твердо:
- Нет, я не хочу спать.
В третий раз Корнелия проговорила:
- Мне надо идти. Так поздно...
- Нет, вы останетесь, - сказала Жаклина. Она положила руку на плечо девушки и усадила ее на место.
- Вы останетесь и увидите все, что здесь произойдет.
- Джекки, - строго сказал Симон, - не валяй дурака! Бога ради, иди спать.
Жаклина вдруг вся выпрямилась и начала говорить безудержно и хрипло:
- Ты боишься скандала! Да? Это потому, что все вы, англичане, такие выдержанные! Ты хочешь, чтобы и я вела себя "прилично"? Да? Но мне наплевать на приличия. Лучше выметайся отсюда, а не то тебе придется кое-что услышать.
Джим Фантора аккуратно закрыл журнал, зевнул, посмотрел на часы, поднялся и направился к выходу. Типично по-английски и в высшей степени неубедительно.
Жаклина повернула стул и уставилась на Симона.
- Ты, проклятый идиот, - выдохнула она, - так поступил со мной и надеялся просто избавиться от меня.
Симон хотел что-то сказать, но передумал.
Он сидел молча, надеясь, что она выговорится и вспышка пройдет.
Сдавленно и хрипло Жаклина продолжала говорить. Для Корнелии, которая никогда не видела, чтобы чувства выражали открыто и на людях, вся эта сцена казалась захватывающей.
- Я предупреждала тебя, - выкрикнула Жаклина.
- Помнишь? Мне легче видеть тебя мертвым, чем в объятиях другой. Я говорила, что убью тебя... Ты мне не верил? Так ошибаешься! Я выжидала! Ты принадлежишь мне! Слышишь? Ты мой!..
Симон все молчал. Она опустила руку и ощупью нашла какой-то предмет. Потом резко наклонилась вперед.
- Я говорила, что убью тебя, и я сделаю это.
- Она вскинула руку, держа что-то маленькое и блестящее.
- Я пристрелю тебя, как пса, как приблудного пса...
Симон пришел в себя. Он вскочил, но в тот же момент она спустила курок...
Симон, согнувшись, упал на стул, Корнелия с криком бросилась к двери. Джим Фантора стоял, облокотившись на перила палубы.
- Она позвала его:
- Мистер Фантора! Мистер Фантора.
Он подбежал к ней; она невнятно прошептала:
- Она застрелила его. О! Она его убила.
Симон Дойль все еще полулежал на стуле... Жаклина застыла в той же позе, как парализованная. Она вся дрожала, с ужасом и отчаянием глядя на алое пятно на ноге Симона, которое все разрасталось. Он прижимал к ране носовой платок, уже весь пропитанный кровью...
- Я не хотела, - всхлипывала Жаклина.
- Я, правда, не хотела.
- Она выронила пистолет, и он ударился об пол, носком ботинка она отшвырнула его прочь, и он закатился под банкетку.
Тихим слабым голосом Симон попросил Фантора:
- Бога ради, сюда кто-то идет... Не нужно поднимать шума. Скажите, что все в порядке...
Фантора понимающе кивнул. Он выглянул в дверь и увидел слугу-негра, с любопытством прислушивающегося.
- Все в порядке, - сказал Фантора, - все нормально, господа забавляются.
Темные глаза смотрели недоверчиво, испуганно. Ослепительно блеснули зубы в улыбке, и слуга ушел. Фантора вернулся.
- Не беспокойтесь, никто ничего не слышал. А если и слышал, то подумал, что вылетела пробка из бутылки. Теперь надо...
Жаклина вдруг истерически зарыдала.
- Боже, я хочу умереть... Я покончу с собой. Что я наделала! Что я наделала.
Корнелия подбежала к ней.
- Тише! Тише! Моя хорошая.
У Симона вспотел лоб, лицо исказилось от боли.
- Уведите ее отсюда, - умолял он, - бога ради, уведите! Проводите ее в каюту, мистер Фантора, а вы, мисс Робсон, позовите медицинскую сестру, ведь вы знаете, где ее каюта!
- Он переводил взгляд с одного на другого, прося о помощи.
- Не оставляйте ее одну. Пусть с нею побудет сестра. А потом разыщите доктора Бесснера и приведите его ко мне. Бога ради, ничего не говорите моей жене.
Джим Фантора кивал, соглашаясь. Он был собран и деловит. Он и Корнелия взяли под руки Жаклину, которая всхлипывала и отбивалась, вывели ее из салона и отвели в каюту. Им пришлось трудновато, она рвалась обратно и безутешно плакала.
- Я утоплюсь... утоплюсь... Мне нельзя жить... О Симон! Симон!
- Скорее приведите мисс Бауэрс, - сказал Фантора Корнелии.
- Я побуду с ней, пока вы не вернетесь.
Корнелия послушно вышла.
Жаклина бросилась к двери, но Фантора удержал ее.
- Его нога... наверное, сломана? Он истекает кровью, он умрет от потери крови. Я хочу к нему... Симон, Симон, что я наделала!
- Она говорила все громче.
- Тише, успокойтесь! - нетерпеливо сказал Фантора.
- С ним ничего страшного.
Она снова попыталась выскочить из каюты.
- Пустите! Я прыгну за борт! Пустите! Я хочу умереть.
Фантора взял ее за плечи и с силой усадил на постель.
- Оставайтесь здесь, так надо. И не поднимайте шума. Возьмите себя в руки. Все обойдется, поверьте.
- Она вдруг утихла и перестала кричать, но он испытал невероятное облегчение, когда отворилась дверь и вошла мисс Бауэрс в безобразном халате-кимоно, но деловитая и спокойная, как всегда.
- Так, - строго спросила мисс Бауэрс, - что все это значит?
- И тотчас же принялась за дело, не выразив ни удивления, ни любопытства. Фантора был благодарен ей за это и, оставив Жаклину на ее попечение, отправился в каюту доктора Бесснера. Он постучал и, не дождавшись ответа, вошел.
- Доктор Бесснер.
В ответ доктор громко высморкался и удивленно спросил:
- Что такое? Кто это.
Фантора включил свет. Доктор часто моргал и был похож на сову.
- Видите ли, в Дойля стреляли. Мисс де Бельфорт. Он в салоне. Не могли бы вы пойти туда.
Доктор тотчас же стал собираться. Сунул ноги в домашние туфли, надел халат, взял чемоданчик с необходимыми медикаментами и отправился с Фактора в салон.
Симону удалось открыть окно, он прислонил голову к раме и жадно вдыхал свежий воздух. В его лице не было ни кровинки.
- Так? Что мы имеем? - говорил доктор, подойдя к нему.
Носовой платок весь в крови лежал на ковре, и темное пятно крови расплывалось у ног Симона. Доктор осматривал рану, бормоча про себя немецкие ругательства.