Страница 2 из 54
На этот раз компьютеру не поручалось вызывать Армагеддон. Написанная наспех программа генерировала произвольные наборы букв длиной от восьми до тридцати двух символов и, если они были мало-мальски произносимы, читала их "вслух". Голос, раздававшийся из динамика, был металлический и говорил без выражения и ударений. Плевать.
- Если ты умеешь тратить мои деньги, - сказал я, обращаясь к монитору, - то сумей их и зарабатывать. Взывай к судьбе. Таким образом ты сравнишься со мной по возможностям, поскольку ничего другого я лично сделать не могу.
После этого высказывания, бесспорно являющегося шедевром логики, я нажал "пуск" и стал собираться за пивом, наскребя по карманам остатки мелочи. Уже в дверях я услышал первые шедевры компьютерной лингвистики:
"газамытохилорасхат",
"спрыкачирамит",
"камитхализокилабиратовацыторавин",
"грымтрах"...
"Грымтрах" я уже выдержать не мог и, захлопнув дверь, оградил себя от этого издевательства.
В гастроном я решил пройти через Комсомольский парк.
Учитывая моросящий дождь, мамаш с детьми не предвиделось теоретически, а уток, для которых существовал бетонный пруд, не наблюдалось практически.
Из-за отсутствия воды.
Надо сказать, что этот пруд был нерушимым памятником "совковой" идеологии. Где-то наверху сказали: "Да будет пруд!". Выкопали здоровенную яму, угрохали тонны цемента, а налитая вода почему-то продавила дно и вытекла. На следующий год пруд снова зацементировали и больше месяца наливали воду. Результат тот же.
Я так и не смог понять, зачем уткам бетонный пруд глубиной не то три, не то четыре метра, но очередную фазу борьбы "за результат" можно было услышать издалека. Пруд опять наполняли. Я готов был поспорить, что за прошедшие годы у несчастных уток уже появился прочный рефлекс на бетонного монстра как на стихийное бедствие. Хотя с наших руководителей станется привязать уток к кольцам, вмурованным в дно этой супер-ванной.
Ну и черт с ними.
Я дошел до магазина, купил бутылку пива и пачку "Ватры" - все равно на большее я рассчитывать не мог.
Назад я пошел по другой дорожке, проходящей мимо "поляны сказок".
Тоже идиотизм редкий.
Газон между двумя полосами асфальта назывался так из-за здоровенной зверюги, выдолбленной из плоского деревянного бруса высотой под два метра. Это животное весь Херсон называет не иначе, как "конь с яйцами". Карикатура на помесь коровы с ослом была выполнена явно в стиле "позднего примитивизма". Или, скорее, "раннего дебилизма". Это определение подчеркивали три больших деревянных шара, висевшие в арке между передними и задними ногами через равные промежутки от груди до отсутствующего вымени. Когда монстра только поставили, дети были просто в экстазе. Малышей буквально нельзя было от него оторвать. В бока животины можно было бросать перочинные ножики, плевать в морду или лупить ногами по "яйцам". Те от удара деловито звенели тяжелой медной цепью, за которую крепились к крюку, ласково вбитому в брюхо уродцу. Интересно, сколько мамаш покраснели, объясняя своим детям, "зачем у лошадки между ног шарики?"
Еще в парке был памятник неизвестному солдату с вечным огнем.
Хороший памятник.
Но когда задумываешься над "достопримечательностями города", то вспоминаешь не цветы у огня, а "коня с яйцами" да гипотетических уток, прикрученных проволокой к сухой бетонной кювете-переростку.
Когда я зашел в свою однокомнатную "малолитражку", меня встретило жизнерадостное бухтение компьютера, вымогавшего, по моему приказу, у судьбы денег:
"привалдертинкам", "крамитвап", "жасклипротрем", "блым-групзад".
Я нажал на "стоп" и сказал:
- Ну что, Груп-Зад, деньги раздобыл?
Железяка послушно молчала, выполняя команду "стоп", но вот в двух метрах перед динамиком, на диване, светилась непонятная коробка. Раньше ее тут не было, а значит, не могло быть и сейчас. Я автоматически выключил питание машины и недоверчиво ткнул в фантом пальцем. Фантом был вполне материален и исчезать не собирался. Более того, он оказался прибором непонятного назначения с единственным органом управления - светящейся кнопкой.
Маленькие дети все тянут в рот, а программисты тычут пальцем в любые кнопки. В верхней части коробочки шел ряд непонятных значков. Если это были буквы, то у меня не получилось даже отдаленно опознать "национальность" шрифта.
Я долго мучался. Крутил коробочку в руках, щупал, ковырял ногтем, отверткой и ножом. Целых долгих три минуты. Потом плюнул и нажал на кнопку.
Наверное, все в детстве участвовали в драках подушками. Вот и я почувствовал, как меня хлопнула по голове невидимая подушка. Довольно сильно хлопнула, но совсем не больно. Я был цел, но... Со зрением у меня происходило что-то непонятное. Глаза видели то, что разум отказывался понимать.
Я стоял посреди совершенно пустой квадратной комнаты с блестевшими металлом стенами. Пол и потолок были отделаны тем же покрытием и, по сути, ничем от них не отличались. В стене напротив прослеживались углубления, как будто она могла сдвигаться в сторону.
Коробка в моей руке по-прежнему присутствовала, но вот кнопка уже не горела.
Я пощупал стенку. Холодный металл не мог быть иллюзией.
- Если это видишь и осязаешь, то это не галлюцинация, - сказал я вслух. - С другой стороны, "глюки" тем и примечательны, что их видишь.
Еще несколько минут я себя щипал, давил на глаз, лизал стены. В общем, занимался сбором информации и доказательством реальности происходящего.
В голове проскользнула цитата из любимого фильма "Кин-дза-дза": "Сработала все-таки эта хреновина", - и я сразу решил, что, судя по дизайну, это должен быть Эцых.
- Эцих-без-гвоздей, - уточнил я, задумчиво глядя на пол. На нем не было не только гвоздей, но, видимо, даже и пыли.
- Еще неподалеку должен стоять эцилоп с трансклюкатором, - я перевел взгляд на стенку перед собой и стал разглядывать пазы.
Так могло продолжаться еще долго, если бы я не решил потрогать ее руками. Блестящий лист плавно отъехал в сторону, и передо мной открылся проход в следующее помещение.
- Вот черт, - только и смог выговорить я.
Новая комната была такая же пустая, как и предыдущая, но стенки были покрыты белым ребристым пластиком, а пол был темно-желтого цвета. На ощупь и стены, и пол были слегка теплые, что наводило на мысль о живом происхождении облицовочного материала. Картину завершал белый с легкой голубизной потолок, излучавший мягкий рассеянный свет.
Я тупо уставился в проем двери. Там потолок был металлическим, и свету взяться было просто неоткуда. Но, тем не менее, освещенность обоих помещений была одинаковая.
- Вот черт, - повторил я и добавил с интонацией ругательства: - Шаманы.
В дальнем конце комнаты, справа, находилась серая плита с уже знакомыми бороздками. Я подошел и аккуратно приложил руку к "двери".
Панель радостно подчинилась, открыв еще одну комнату. Я сразу назвал ее "кабинетом". По размеру она превосходила две предыдущие вместе взятые. В углу помещения возвышался "стол" со странным прибором в центре. Налево, в стенке рядом, виднелась панель двери местного стандарта, а вот на противоположной стене располагалось нечто, напоминающее японские двери "гармошкой".
- Согласно жанра, - сказал я вслух, - тут где-то должен быть столик с выпивкой, закуской и обязательной запиской с каноническим текстом: "Я поехала. Твоя крыша".
Столика не было и, обследовав две найденные за второй дверью комнаты, я убедился, что, кроме пульта, ничего в моем распоряжении нет. В отличие от "стандартных" дверей, "гармошка" открываться не хотела, а на прикосновение отзывалась серией мелодичных свистов и щелчков. Эта последовательность повторялась каждый раз, когда я дотрагивался до нее. Напрашивался вывод, что это была совсем не дверь, либо я что-то делал не так, и свист был просто предупредительным сигналом.
Меня все время преследовало ощущение, что вот-вот появится хозяин всего этого и выгонит самозванца вон. Как в том анекдоте, когда на пятый день ожесточенных и кровопролитных боев за сторожку лесника пришел сам лесник и всех разогнал. Хозяин не появлялся, и мне невольно пришлось продолжать обследование этого странного места.