Страница 113 из 132
Однако не прошло и двух лет, как Тютчев в разговоре с Горчаковым понял, что в канцлере возникает "поползновение к сближению с Римским двором". Поэт пишет Аксакову 29 сентября 1868 года: "Странно, невероятно, немыслимо, но оно так!" Он ставит следующий вопрос: "Отчего в наших правительственных людях, даже лучших из них, такая шаткость, такая податливость, такая неимоверная, страшная несостоятельность?" И дает предельно четкий ответ, утверждая, что все они "очень плохо учили историю, и потому нет ни одного вопроса, который бы они постигали в его историческом значении, с его исторически-непреложным характером".
Сам Тютчев, о чем уже не раз говорилось, был весь проникнут Историей. Он прекрасно знал, в частности, весь тысячелетний опыт отношений России и Рима, и современные события были для него звеньями десятивековой цепи. Он понимал, что "мир" с папским Римом невозможен.
Поэт нередко приходил в отчаяние от того отсутствия национально-исторического сознания, с которым ему приходилось постоянно сталкиваться в правительственных кругах. Но он непрерывно и неустанно стремился заполнить эту пустоту, внушить Горчакову и другим свое понимание задач и места России в мире. И это ему, как можно судить по результатам, нередко удавалось (в частности, Горчаков прекратил свои попытки вступить в сомнительный союз с папством).
Для осуществления своих целей Тютчев прибегал к самым разнообразным, подчас способным даже удивить путям и средствам. Он стремился использовать все - и деловые совещания, и салонное остроумие, и задушевные беседы. Он писал десятки писем, обращенных и к государственным деятелям, и к влиятельным придворным дамам, и к своим родственникам и друзьям, которые имели возможность воздействовать на печать или непосредственно на власть.
В этих своих усилиях Тютчев поистине ничем не пренебрегал. Выше шла речь об его крайне отрицательном отношении к министру внутренних дел Тимашеву. Рассказывая в письме к дочери Анне (4 сентября 1869 года) о встрече с этим министром, он заметил: "Мы старательно избегали говорить о делах, что является единственным, по-моему, для нас способом ладить друг с другом и т.д. и т. п.". Между тем другая, младшая дочь поэта, Мария, записала в дневнике 22 апреля 1868 года: "Сегодня папа продиктовал мне анонимное письмо Тимашеву, объясняющее, что вопрос свободы совести - один из важнейших вопросов будущего". По-видимому, эта, мягко говоря, необычная акция тайного советника Тютчева была бесполезной, и едва ли он сам не сознавал это. Тем не менее он не мог не совершить этой попытки воздействия на того, кого считал законченным "негодяем".
Мы уже видели, что даже в тяжелейшие месяцы после кончины Елены Денисьевой поэт продолжал свою политическую деятельность. Он не прекратил ее и на самом пороге собственной смерти...
Поскольку почти вся эта деятельность имела "неофициальный" характер, чрезвычайно трудно выявить ее реальные плоды. В работах, касающихся политической деятельности Тютчева, не раз высказывалось мнение, что плоды эти были не очень уж значительными. Однако показателен уже тот факт, что в большинстве новейших исследований, посвященных внешнеполитическим проблемам 1850-1870-х годов, так или иначе является имя Тютчева. При этом, правда, почти ничего не говорится о значительности его роли в событиях. Но, как уже отмечалось, Тютчев и не мог и не хотел хоть как-либо обнаруживать свою роль. Эрнестина Федоровна писала о муже еще в 1850 году (1 января): "...Честолюбие отнюдь ему не свойственно. Можно сказать даже, что он слишком мало присущ ему - этот недостаток, столь распространенный среди людей".
Чтобы раскрыть реальную роль Тютчева, необходимо всесторонне и тщательно изучить едва ли не все внешнеполитические перипетии 50-х - начала 70-х годов, для чего, естественно, понадобилась бы особая очень обширная книга. Здесь нам придется ограничиться лишь отдельными соображениями. В обобщающей работе, написанной одним из ведущих современных специалистов в этой области - Н.С.Киняпиной, - "Внешняя политика России второй половины XIX века" (М., 1974), - показано, что в результате Крымской войны Россия "утратила руководящую роль в международных делах... "Верховенство в Европе перешло из Петербурга в Париж", - писал об этом времени К. Маркс (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. Х с. 599)".
Далее Н.М.Киняпина констатирует, что "основным направлением внешней политики русского правительства во второй половине XIX века оставался восточный "вопрос, содержание которого сводилось к борьбе за отмену ограничительных условий Парижского мира 1856 г." (то есть за ликвидацию тяжких последствий поражения России в Крымской войне). Чтобы достичь этой цели (а она действительно была достигнута в 1870 году), пишет исследовательница, "Горчаков предлагал обратить внимание на внутренние дела и отказаться от активных действий вовне... Через десять лет после окончания Крымской войны (то есть в 1865 году. - В.К.) в докладе Александру II Горчаков заявил: "При современном положении нашего государства и Европы вообще главное внимание России должно быть упорно направлено на осуществление дела нашего внутреннего развития и вся внешняя политика должна быть подчинена этой основной задаче".
Вместе с тем на собственно международной арене, пишет Н.С.Киняпина, "главной задачей внешней политики России 1856-1871 гг. была борьба за отмену ограничительных статей Парижского мира. Россия не могла мириться с положением, при котором ее черноморская граница оставалась незащищенной... Экономические и политические интересы страны... требовали отмены нейтрализации Черною моря... решить эту задачу... следовало не военным, а дипломатическим путем, используя противоречия европейских держав".
Так через столетие историк обрисовывает важнейшие задачи русской внешней политики конца 1850-х - начала 1870-х годов. Но многочисленные документы (часть их цитировалась выше) ясно свидетельствуют, что на протяжении этого времени Тютчев снова и снова настойчиво, подчас даже с крайней заостренностью выдвигает перед Горчаковым и другими именно эти задачи, то есть решение "восточного вопроса", сосредоточение сил на внутреннем развитии ораны, использование противоречий европейских держав. Конечно, их достаточно четко формулировал и сам Горчаков. Но в силу присущей ему "шаткости", о которой не раз говорил поэт, министр то и дело сдавал позиции. И Тютчев опять и опять стремится возвратить его на истинный путь, обращаясь при этом нередко не лично к министру (постоянные тютчевские "поучения" могли бы в конце концов вызвать у него нежелательное раздражение), но к самым разным людям, способным так или иначе повлиять на Горчакова, других правительственных деятелей и, наконец, самого царя. Особенно характерно, что Тютчеву приходилось вновь и вновь формулировать те же самые основные внешнеполитические принципы.
В письме к жене от 18 августа 1866 года поэт отнес Горчакова к тем людям, которым "не только недостает энергии желать, но они даже не знают, чего они бы должны были желать". И Тютчев постоянно стремится как бы вложить, вдохнуть в Горчакова и других руководителей страны конкретные политические "желания"...
Мы знаем, что с самого момента назначения Горчакова на пост министра иностранных дел - то есть с 15 апреля 1856 года - Тютчев стал его ближайшим сподвижником; уже 18 апреля поэт имел беседу с новым министром. В продолжение последующих семнадцати лет он постоянно, чуть ли не каждую неделю (за исключением времени отпусков), встречается с Горчаковым - и чаще всего в неофициальной обстановке. Само по себе это свидетельствует, что поэт так или иначе участвовал в выработке направления внешней политики. И на многих этапах исторического развития конца 50-х - начала 70-х годов Тютчев с глубоким удовлетворением, подчас даже восхищением оценивал дипломатические акции Горчакова, видя в них осуществление своей собственной политической программы. Об этом ясно говорят, в частности, пять стихотворений поэта, обращенных к Горчакову в 1865 1871 годах.
Но, как уже говорилось, министр нередко сдавал свои позиции, что вызывало в Тютчеве чувство горечи или даже прямого негодования. Так, 8 февраля 1867 года поэт в письме к Анне характеризует "положение бедного князя Горчакова. Вопреки его добрым побуждениям, антирусские силы... постоянно подталкивают его действовать в обратном направлении. А нейтрализуют действие этих сил только я да Катакази". (Речь идет об обрусевшем греке, видном дипломате; этот единомышленник Тютчева в 1869 году стал русским послом в США.) Утверждая, что "только я да Катакази" нейтрализуют действие антирусских сил, Тютчев имел в виду, несомненно, обстановку внутри Министерства иностранных дел. Если же говорить о русском обществе в целом, поэт сумел так или иначе сплотить вокруг себя немало сподвижников. Одним из наиболее деятельных был Иван Аксаков, издававший газеты "День", "Москва", "Москвич". Тютчев постоянно побуждал его к воздействию на Горчакова.