Страница 10 из 98
Около двадцати двух часов Эстик получил свой ужин в виде банки "Китикэт", а еще через двадцать минут Георгий покинул квартиру Алены. Он отправился домой, на улицу Червоноармейскую. Там он снимал квартиру "З дружиною Мiрославою i дiтьми"... Но душ принимал у Затулы... Итак, Георгий вышел от Алены... (Андрей представил себе прихожую квартиры, в которой он никогда не был... Приоткрытую дверь в кухню, где Эстик кайфует над миской с "Китикэт"... Он представил себе женщину в домашнем халате и мужчину, одетого для выхода... Вот мужчина целует женщину, она прижимается к нему... "До свидания, Эстик", говорит мужчина, коту, но кот не реагирует.) Георгий вышел от Алены, но до своего дома не дошел. С этого дня прошло уже десять суток. Вот, собственно, и все.
Обнорский завязал тесемочки на папке, закурил и задумался. Десять дней прошло, а человек не объявился... Десять дней - не три дня. Это уже серьезно. Это наводит на очень нехорошие мысли. Первые два-три дня можно с некоторой натяжкой считать, что человек запил или "пошел по бабам". После десяти суток отсутствия такое предположение выглядит малоубедительным.
При таком длительном отсутствии возникают версии: а - несчастный случай; б - убит; в - похищен и, наконец, г - скрывается. Несчастный случай можно, пожалуй, отбросить. Сразу после исчезновения Горделадзе пресса, телевидение и радио Украины подняли невероятный ажиотаж. Власти были вынуждены немедленно отреагировать, и нет никаких сомнений, что все неопознанные трупы были "примерены" к пропавшему журналисту.
Остается убийство, похищение или добровольный уход Горделадзе на дно. Пока Обнорский не мог отдать предпочтение ни одной из этих версий... При том что украинские коллеги в большинстве своем прямо или косвенно обвиняли в исчезновении Георгия Горделадзе президента Бунчука и спецслужбы. В папке, которая лежала посреди стола, придавленная пепельницей, не было ни одного материала самого Георгия, и Обнорский не мог судить, насколько Горделадзе был опасен для власти. Опыт подсказывал, что даже самый оппозиционный, обладающий авторитетом и "атомной" информацией журналист опасен для властей постольку-поскольку. Журналюги клеймят и разоблачают - власти вяло отбрехиваются. Или не реагируют вовсе, наглядно иллюстрируя старинную арабскую пословицу: собака лает, а караван идет.
Обнорский выкурил еще несколько сигарет, рассудил, что утро вечера мудренее, и лег спать. Снились море и берег, залитые лунным светом. И обнаженная женщина с каплями воды на загорелом теле... При чем здесь Горделадзе?
Утро не оказалось мудренее. Точно так же, как и вечером, Андрей не знал, стоит ли браться за "дело Горделадзе". А если стоит, то в какой форме: просто провести в Киеве семинар, обучив киевских коллег азам расследования, или провести расследование самостоятельно?
Он подумал, что вопрос нужно решать коллегиально, и позвонил Повзло и Звереву, предложил им приехать в Агентство пораньше для внепланового совещания.
Николай Повзло, первый заместитель Обнорского, и Александр Зверев, отвечающий в Агентстве за опер-работу, прибыли на улицу Зодчего Росси к десяти Утра. В коридорах Агентства было еще тихо и пусто. Только скучающий охранник нес службу в "предбаннике".
Первым появился Повзло.
- Выспаться не даешь, - сказал он, зевая. - Что случилось-то?
Андрей положил перед ним несколько листочков: читай. Документы были им предварительно рассортированы, и Николай получил "выжимку", экстракт из папки "Горделадзе". Повзло был украинец, родился в Виннице и в коллективе носил прозвища Хохол и Запорожец.
- О-о, - сказал Коля, - хохляцкая тема... Это мне сильно в кайф.
Спустя пару минут вошел Зверев. Пять лет Сашка отпахал в ленинградском уголовном розыске, потом пять лет провел в ментовской зоне УЩ 34913 в Нижнем Тагиле. Там Обнорский со Зверевым и познакомился.
- Пошто звал, боярин? - весело спросил Зверев, здороваясь за руку с Повзло и Обнорским. Андрей ответил:
- Читай, - и положил на стол копии "выжимки". С бумагами мужики ознакомились быстро, минут за двадцать.
- Ну и что? - спросил Зверев.
- Как это "что"? - возмутился Повзло. - Грохнули Горделадзе, а тебе, Саня, по барабану?
- А я не вижу, из чего следует, что его грохнули.
- Ну как же? Исчез человек.
- То, что исчез - вижу. А то, что грохнули - нет.
- За ним следили, - возразил Повзло. - Он был оппозиционер. Это почерк спецслужб.
- Коля, - с иронией ответил Зверев, - даже если я буду за тобой следить, ты навряд ли это заметишь. А если ноги за тобой поставит профессиональная наружка, ты никогда об этом не догадаешься.
- Ага, - буркнул Коля, - конечно... У них среди штатных спецсредств есть шапки-невидимки. Я, между прочим, в девяносто восьмом ходил под комитетской наружкой.
- И что - засек?
- Нет... Но я догадывался. Чувствовал что-то такое.
- Догадывался - это, конечно, аргумент, - с иронией ответил Зверев.
Повзло хотел возразить, но Обнорский пресек:
- Стоп! Стоп, мужики. Ситуация вот какова: пропал журналист. Украинские коллеги, как и Николай, почему-то убеждены, что к его исчезновению причастны представители СБУ и даже лично президент Бунчук...
- Что такое СБУ? - спросил Зверев. - Предполагаю, что это - Служба безопасности Украины?
- Да, аналог нашего ФСБ. Так вот, украинские коллеги убеждены, что причина исчезновения Горделадзе в его оппозиционных Бунчуку взглядах и критических статьях.
- Ты сам читал статьи? - спросил Зверев.
- Нет, ни одной не видел. Судить о степени конфронтации не могу. Я, кстати, тоже искренне сомневаюсь, чтобы власти пошли на физическое устранение Горделадзе, даже если бы он был сверхоппозиционен. Украина - это не Колумбия и не Таджикистан.
- А Горделадзе исчез, - вставил Повзло.
- Именно поэтому я вас пригласил. Мне сделали предложение провести расследование по делу Георгия Горделадзе. Или, как минимум, семинар для киевских коллег по расследовательскому ремеслу. Сегодня я должен дать ответ и хотел бы услышать ваше мнение. Финансово-организационные вопросы берет на себя фонд помощи независимой прессы "Виктория".
- "Виктория" - это американцы, - сказал Повзло.
- А тебя это колышет? - спросил Обнорский. - Они платят, но это не значит, что им позволено заказывать музыку.
- Я считаю, что надо браться, - сказал Повзло. - А ты, Саша? обратился Обнорский к молчащему Звереву. Зверев пожал плечами.
- Провести семинар, - ответил он, - не проблема. А что касается качественного расследования... не знаю, не уверен. Работать-то придется на чужой территории, без агентуры, связей в правоохранительных органах. Попробовать можно, а гарантировать результат - нет.
- Так его и в Питере никогда нельзя гарантировать, - резонно возразил Обнорский.- Ну, что скажешь?
- Можно слетать, - сказал Зверев. - Мне хохлушки нравятся.
Спустя полчаса Обнорский позвонил Галине и дал согласие на предварительное расследование. На другой день Повзло и Зверев вылетели в Киев.
* * *
- Напротив, - возразил Обнорский Соболеву, - я, волею случая, неплохо знаком с делом Горделадзе, Сергей Васильевич.
- Каким же образом, Андрей Викторович? - удивился премьер.
- Наше Агентство начинало проводить расследование по исчезновению Георгия Горделадзе. Двое моих сотрудников более недели провели в Киеве, собирая первичный материал.
- Если я вас правильно понял, то расследование до конца вы не довели? спросил Соболев. Андрей кивнул:
- Да. Нашим заказчикам не понравилось, в каком направлении движется расследование. Они вежливо нас поблагодарили и приостановили дело.
- А кто был вашим заказчиком?
- Фонд помощи независимой прессе "Виктория", - ответил Андрей.
- Американцы, - быстро произнес Соболев.
- Американцы, - согласился Обнорский.
- Им очень хотелось увидеть тень президента?
- Да, нас осторожно к этому подталкивали...