Страница 32 из 69
Крупные геевские общины имеют собственные общинные центры. В Лос Анджелесе такой центр, размещенный в красивом четырехэтажном здании, ежемесячно принимает свыше 13.000 посетителей, оказывая им разнообразную профессиональную помощь. Предмет особой гордости общины - Молодежный Центр, где находят помощь и пристанище "голубые" подростки из бедных семей, которым больше некому помочь.
Тем не менее преувеличивать силу и сплоченность лесбигеевского движения не следует. В 1995 общий годовой бюджет трех главных геевских организаций США был меньше, чем бюджет одной только ультраправой Христианской коалиции. Количество геев и лесбиянок, реально участвующих в деятельности соответствующих организаций, неизмеримо меньше, чем участников гей-прайдов или маршей протеста. К тому же геевские организации разобщены и не особенно склонны к сотрудничеству друг с другом. Несмотря на бесконечные разговоры о единой "гей-идентичности", геи и лесбиянки чрезвычайно различны по всем социально значимым параметрам.
Прежде всего, это половые различия. Геев и лесбиянок объединяет главным образом наличие общего врага. Все остальное и прежде всего - эротика у них разное. Воинствующие лесбиянки постоянно обвиняют геев в недооценке женской специфики, увлечении коммерческим сексом и порнографией, некоторые даже ратуют за полное отделение лесбиянских организаций от геевских.
Второй водораздел - возрастно-поколенный. Молодые люди, выросшие в свободных условиях, имеют совершенно другой социальныйи сексуальный опыт, чем представители старших поколений, история их мало интересует. Хотя ветераны движения пытаются уменьшить разрыв поколений, молодые люди часто воспринимают их рассказы так же, как советские студенты воспринимали встречи с ветеранами КПСС, - почтительно-равнодушно, а то и иронически. С ослаблением гнета слабеет и революционный энтузиазм.
Немало трудностей вызывает определение границ сексуальной идентичности. Пока речь шла только о союзе геев и лесбиянок, круг участников коалиции был более или менее ограничен. В последние годы, по соображениям политического порядка, ее дополнили бисексуалами и трансгендерниками. Но чем шире коалиция, тем она разнороднее. Некоторые радикальные геи и лесбиянки хотели бы максимально дистанцироваться от "натурального" большинства. Для бисексуалов это принципиально неприемлемо, они считают грани между сексуальными предпочтениями подвижными. Многие политически активные лесбиянки видят в бисексуальности угрозу "размывания" собственной идентичности. Консервативные геевские организации, со своей стороны, хотели бы отмежеваться от трансгендерников, облик и поведение которых кажутся им чересчур экзотическими. Что общего, спрашивают они, между человеком, мечтающим о перемене своего пола, и тем, кто настолько привязан к нему, что не может любить никого, кроме себе подобных?
Еще более деликатна проблема педофилии. Чтобы приобрести респектабельность, геи отмежевываются от обвинений в том, что они преследуют и совращают мальчиков. Теоретически сделать это несложно - мужчины, любящие мужчин, действительно сексуально равнодушны к незрелым мальчикам, а количество педофилов среди геев такое же, как и среди гетеросексуалов. Но социально-возрастные и юридические границы "мальчикового" возраста подвижны, особенно проблематичен статус 13-16 летних подростков. Педофильские организации доказывают, что мальчики этого возраста сами вправе решать, что им нравится, поэтому сексуальные связи с ними на добровольных началах не должны преследоваться. Широкая публика с этим категорически не согласна, а легальный возраст согласия, начиная с которого взрослые могут безнаказанно вступать в сексуальные отношения с подростками, колеблется в разных странах от 12 до 18 лет.
Еще больше дифференцируют геев и лесбиянок этнические и социально-классовые различия. Сексуальная идентичность - только одна из многих ипостасей социального самоопределения личности. Проблемы черных, цветных или испано-язычных геев и лесбиянок сплошь и рядом не совпадают с тем, что волнует их белых и более состоятельных собратьев из среднего класса. Отсюда - слоры о том, какая именно социальная идентичность (сексуальная, этническая или классовая) важнее. Американские геи охотно ходят на гей-прайды и покупают геевскую прессу, но на президентских выборах они голосуют не по сексуальному, а по классовому признаку, как подсказывают их финансовые интересы.
Классовый аспект гомосексуальности сатирически схвачен в знаменитой пьесе Тони Кушнера "Ангелы в Америке". Когда домашний доктор говорит одному из персонажей пьесы, влиятельному ультраправому политику (его прообраз был ближайшим помощником сенатора Маккарти), что ему следовало бы признать свою гомосексуальность и тот факт, что он ВИЧ-инфицирован, тот отвечает, что слова "гомосексуалы" и "лесбиянки" - просто глупые этикетки. Важно не то, "кого я трахаю или кто трахает меня, а кто снимет трубку, когда я звоню, кто обязан оказывать мне услуги... Гомосексуалы - не мужчины, которые спят с другими мужчинами. Гомосексуалы - это мужчины, которые за пятнадцать лет не смогли протащить через городской совет паршивый антидискриминационный закон. Это мужчины, которые никого не знают и которых не знает никто, у которых нет никакого влияния. Разве это похоже на меня, Генри? ".
Геевские общины и организации в США чрезвычайно политизированы и поляризованы. В них много бывших коммунистов, анархистов и иных леваков, мечтающих радикально перестроить весь мир и вынашивающих всевозможные утопические проекты, вплоть до создания автономного геевского государства в штате Вайоминг. Реальным влиянием они не обладают, зато у них много энтузиазма. В то же время, по мере того как гомосексуальность получает социальное признание и уже не мешает деловому преуспеванию, в геевской среде усиливается консервативное крыло, выступающее против "левой ортодоксии" и предлагающее заменить идеологическую риторику конструктивной политикой, "которая признает возможности реального мира и границы политики".
Если упростить вопрос, левые добиваются обособления геев и лесбиянок как носителей особых духовных ценностей, которые не могут быть реализованы в рамках буржуазной цивилизации и рыночной экономики, тогда как правые стоят за социальную и культурную интеграцию, чтобы все могли получить свою законную часть общественного пирога. Фактически геи и лесбиянки не могут ни отделиться от гетеросексуального (по преимуществу) общества, ни полностью раствориться в нем. Рост терпимости снимает одни социальные проблемы, но порождает другие. Лесбигеевские теоретики, среди которых немало первоклассных мыслителей, прекрасно понимают это.
Как пишет литературовед и культуролог Лео Берсани, ситуация, в которой оказалась однополая любовь, внутренне противоречива. Да, геи стали видимыми и слышимыми. Но "те самые люди, которые возражают против того, чтобы замыкаться в рамках гей-идентичности, создали нечто вроде собственного гетто, основанного на предполагаемом превосходстве гомо-культуры над тем, что пребрежительно называют принудительной гетеросексуальностью". Между тем большинство людей не нуждаются в таком "освобождении" и не считают свою гетеросексуальность принудительной.
Для доказательства "превосходства" геев над гетеросексуальным большинством часто используется идея особого "геевского духа" и "геевской души". На мой взгляд, это имеет под собой не больше оснований, чем претензия евреев на роль "избранного Богом" народа или образ русского "народа-Богоносца". Все религии - единственно верные, и каждый бог больше всех любит свой собственный народ (иначе зачем он нужен?) Как в любой человеческой популяции, среди геев и лесбиянок есть разные люди, которые имеют разные стили жизни и придерживают разных идеологий. В этом их человеческая сила и одновременно - политическая слабость. "Голубые" мужчины и женщины всегда будут чем-то отличаться от других, но их движение никогда не станет монолитной социальной силой. Тот же самый плюрализм, который позволил им требовать и добиваться автономии и места под солнцем, подрывает идею их исключительности. Чем терпимее общество, тем аморфнее цементирующие геевскую общину социальные связи. Как ни важна для индивида его сексуальная ориентация, политически она остается маргинальной и не может стать основополагающей осью социальной структуры и отношений власти.