Страница 2 из 25
Джек Морт гибнет под колесами поезда метро - того самого легендарного поезда "А", который пятнадцатью или шестнадцатью годами раньше отхватил ноги Одетте. Невелика потеря.
А Роланд Галаадский впервые за столько лет, что и не счесть, больше не одинок в своем странствии, в поиске Темной Башни. Катберта и Аллена, сопровождавших его во дни давно минувшие, сменили Эдди и Сюзанна... но у стрелка есть одна особенность: он приносит друзьям несчастье.
"Бесплодные земли" подхватывают нить повествования о приключениях трех пилигримов на просторах Межземелья спустя несколько месяцев после столкновения у последней двери на взморье. Путники уже изрядно углубились внутрь материка. Время отдыха близится к концу, пришла пора учения. Сюзанна учится стрелять... Эдди - резать по дереву... а стрелок познает, каково по капле терять рассудок.
(Замечу еще одно: мои нью-йоркские читатели поймут, что я позволил себе некоторые вольности в обращении с географией города. Надеюсь, меня можно за это простить.)
Что там за корни в земле, что за ветви растут
Из каменной почвы? Этого, сын человека,
Ты не скажешь, не угадаешь, ибо узнал лишь
Груду поверженных образов там, где солнце палит,
А мертвое дерево тени не даст, ни сверчок - утешенья,
Ни камни сухие - журчанья воды. Лишь
Тут есть тень под этой красной скалой
(Приди же в тень под этой красной скалой)
И я покажу тебе нечто, отличное
От тени твоей, что утром идет за тобою,
И тени твоей, что вечером хочет подать тебе руку;
Я покажу тебе ужас в пригоршне праха.
Т.С.Элиот, "Бесплодная земля"
Когда ж порой случалось вознестись
Чертополоха стеблю над травой
Косматой непокорной головой,
Ее упрямо устремляя ввысь,
Сонм родичей согбенных "Покорись!"
Роптал, терзаясь ревностию злой.
В шершавых смуглых стрелках щавеля,
Истоптанных в сплошной кровоподтек
(Как будто чтоб отринуть и намек
На чаяние зелени), земля
Сквозь дыры светит - кто наоставлял
Прорех и погубил живой листок?
Кто здесь прошел, калеча и топча
Былинку ль, нежный стебелек с цветком,
Колючку ли? Поведает о ком
Оттиснутая в мураве печать?
Должно быть, выбрел зверь лесной из чащ,
Своим звериным умыслом влеком.
Роберт Браунинг, "Чайльд Роланд"
- Что это за река? - лениво спросила Миллисент.
- Всего лишь ручей. Ну, может быть, не ручей, а
р_е_ч_о_н_к_а_. Она называется Пустоструйка.
- Правда?
- Да, - подтвердила Уинифред, - именно так.
Роберт Эйкман, "Рука руку моет"
КНИГА ПЕРВАЯ: ДЖЕЙК. УЖАС В ПРИГОРШНЕ ПРАХА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МЕДВЕДЬ И КОСТЬ
1
В третий раз она имела дело с боевыми патронами... и впервые ей предстояло выхватить револьвер из кобуры, сооруженной для нее Роландом.
Боевых патронов у них было вдоволь; вернувшись из мира, где до поры своего извлечения жили-поживали Эдди и Сюзанна Дийн, Роланд принес их три с лишним сотни. Но иметь вдоволь боеприпасов не означало, что их можно транжирить; собственно говоря, совсем напротив. Боги не одобряют мотовства. Роланд, воспитанный в этом убеждении сперва отцом, а затем величайшим из своих учителей, Кортом, и по сей день твердо верил: боги не обязательно карают сразу, но рано или поздно час расплаты неизбежно настает... и чем ожидание дольше, тем оно тягостнее.
Как бы то ни было, поначалу боевые патроны не были нужны. Роланд, занимавшийся стрельбой так давно, что красавица-негритянка в инвалидном кресле и не поверила бы, первое время делал ей замечания, ограничиваясь наблюдением за тем, как она целится и имитирует стрельбу по установленным им мишеням. Она училась быстро. И она и Эдди - оба учились быстро.
Как и подозревал Роланд, оба родились стрелками.
Сегодня Роланд с Сюзанной пришли на поляну, которую от лесного лагеря, вот уже два месяца служившего им пристанищем, отделяло меньше мили. Дни шли, приятно похожие один на другой. Стрелок исцелялся телом, а Сюзанна и Эдди меж тем учились тому, чему он непременно должен был их научить: как выследить, подстрелить и выпотрошить добычу; как сперва растянуть, а затем выдубить и просушить шкуры убитых ими животных; как использовать возможно больше, чтобы ни единая часть звериной туши не пропала даром; как находить север по Древней Звезде и восток - по Праматери; как слушать лес, в котором они очутились, - за шестьдесят, а то и больше, миль к северо-востоку от Западного Моря. Эдди сегодня остался в лагере, но стрелка это не смутило. Роланд знал: дольше всего помнишь те уроки, что даешь себе сам.
Однако важнейшим по-прежнему оставался тот урок, что всегда был самым важным: как стрелять и неизменно попадать в цель. Как убивать.
По краю поляны неровным полукругом выстроились темные душистые ели. Южнее земля внезапно обрывалась и круто уходила на триста футов вниз рядами осыпающихся сланцевых карнизов и разломами утесов, подобными маршу исполинской лестницы. Посреди поляны бежал вытекающий из чащи чистый прозрачный ручей; он журчал по глубокому руслу, прорытому в ноздреватой земле и рыхлом крошащемся камне, чтобы затем хлынуть по колючему от острых каменных осколков скальному ложу, отлого нисходящему к обрыву.
Вода падала по этим ступеням каскадами, образуя множество красивых дрожащих радуг. За краем обрыва лежала великолепная глубокая долина, тесно заросшая все теми же елями; лишь несколько огромных старых вязов заартачились и не позволили себя выжить. Эти последние возвышались над темной хвоей, красуясь пышными, сочно-зелеными кронами, - деревья, состарившиеся, быть может, еще до того, как родной край Роланда вступил в пору юности; никаких признаков того, что долине случалось гореть, стрелок не замечал, хотя полагал, что вязы нет-нет да и притягивали молнию-другую. И что молнии были не единственной опасностью. Когда-то давным-давно в лесу жили люди - за минувшие недели Роланд несколько раз натыкался на следы их пребывания. Артефакты [артефакт - след материальной культуры древнего человека] эти по большей части были примитивны, но среди них попадались черепки глиняной посуды, какую можно было изготовить только на огне. А огонь - штука злобная, с восторгом ускользающая из рук, давших ей жизнь.
Над этим, словно взятым из детской книжки, пейзажем возносился свод безупречно синего неба, в котором несколькими милями дальше, крича хриплыми старческими голосами, кружили вороны. Казалось, их снедает тревога, точно надвигалась гроза. Роланд потянул носом, но дождем и не пахло.
Слева от ручья лежал валун. На нем Роланд разложил шесть обломков камня. Все они были густо испещрены вкраплениями слюды и в теплом послеполуденном свете блестели, как отшлифованные стекла.
- Последняя возможность, - сказал стрелок. - Если кобура неудобна, пусть хоть самую малость, скажи сейчас. Мы пришли сюда не затем, чтоб зря переводить патроны.
Вскинув бровь, Сюзанна сардонически взглянула на него, и на миг Роланд разглядел в ее глазах Детту Уокер. Так порой в пасмурный день сверкнет на стальном бруске солнечный луч.
- А что бы ты сделал, если б она _б_ы_л_а_ неудобная, но я не сказала бы тебе об этом? Если бы я все шесть этих крохотных фиговинок услала в белый свет как в копеечку? Дал бы мне по темечку, как тот старикан, ваш учитель?
Стрелок улыбнулся. В последние пять недель он улыбался чаще, чем в пять последних лет.
- Этого я сделать не могу, ты же знаешь. Во-первых, мы были детьми детьми, еще не прошедшими обряда посвящения в мужчины. Дать оплеуху в наказание дитяти можно, но...
- В моем мире приличные люди не одобряют, когда милых крошек угощают колотушками, - сухо сообщила Сюзанна.
Роланд пожал плечами. Ему было трудно представить себе подобный мир разве не говорилось в Великой Книге: "Кто щадит дитя, тот его губит"? - но он не думал, что Сюзанна лжет.
- Ваш мир не сдвигался с места, - сказал он. - Там многое по-другому. Согласись, я видел это своими глазами.