Оно (Том 1)

- Не будь глупым, - сказала она. Но ее сердце учащенно забилось. И не только потому, что Стэнли напугал ее; он словно бы заглянул в нее и прочитал тайное ее убеждение, о котором сама она не подозревала до этой минуты. Вне связи с чем-либо, без всякой причины, она почувствовала - поняла, что он прав. Что-то было не так, и причиной была не она, а он. Что-то в нем.

- Не глупи, - прошептала она сердито в его плечо. Он немного вспотел, и она внезапно почувствовала, что он боится. Страх исходил от него холодными волнами; лежать голой рядом с ним было все равно, что лежать голой перед открытым холодильником.

- Я не дурак и не глуплю, - сказал он тем же голосом, который был одновременно и ровным и задыхался от слез, - и ты знаешь это. Я тому виною. Но почему, не знаю.

- Ты не можешь знать ничего такого. - Ее голос был резким, бранчливым голос ее матери, когда она боялась. Но тут дрожь пронзила ее тело, как удар хлыстом. Стэнли почувствовал это, и прижал ее к себе.

- Иногда, - сказал он, - иногда мне кажется, что я знаю, в чем дело. Иногда мне снится страшный сон, и я просыпаюсь с сознанием того, что не все в порядке. И дело не только в том, что ты не можешь забеременеть, что-то не так в моей жизни.

- Стэнли, нет НИЧЕГО такого, что не так в твоей жизни!

- Я имею в виду не изнутри, - сказал он. - Изнутри все прекрасно. Я говорю об ИЗВНЕ. Что-то, что должно кончиться и никак не кончается. Я просыпаюсь с такими мыслями и думаю, что чего-то не понимаю...

Она знала, что у него бывают тяжелые сны. В таких случаях он часто стонал, будил ее, мечась, как в лихорадке. И всякий раз, когда она спрашивала его, он говорил одно и то же: "Не могу вспомнить". Затем тянулся за сигаретами и курил, сидя в постели, ожидая, когда остаток сна выйдет через поры, как болезненный пот.

Нет детей. Ночью 28 мая 1985 года - ночь, когда он принимал ванну родители Пэтти и Стэна все еще ждали, что будут бабушками и дедушками. Запасная комната все еще была запасной; гигиенические салфетки все еще занимали привычное место в шкафчике под рукомойником в ванной комнате, месячные приходили каждый месяц. Ее мать, хотя и слишком занятая своими делами, но все же не вполне равнодушная к дочерней боли, перестала задавать вопросы на эту тему и в письмах, и когда Стэн и Пэтти дважды в год приезжали в Нью-Йорк. Отказалась она и от нелепых советов принимать витамин Е. Стэн тоже не упоминал теперь о детях, но иногда, глядя на него, Пэтти видела тень на его лице. Какую-то тень. Как будто он пытался отчаянно вспомнить что-то.

Если бы не это облако, их жизнь была приятной вплоть до телефонного звонка ночью 28 мая. Перед Пэтти лежали шесть рубашек Стэнли, две свои блузки, швейные принадлежности, коробочка с пуговицами; у Стэна в руках был новый роман Уильяма Денбро. На обложке книги изображен был шипящий зверь. На задней стороне обложки - лысый человек в очках.

Стэн сидел ближе к телефону. Он поднял трубку и сказал:

- Алло - квартира Уриса.

Он слушал, и складка пролегла у него между бровями.

- Кто это? - Пэтти почувствовала толчок страха. Потом стыд заставил ее солгать, и она сказала родителям, что с момента, когда зазвонил телефонный звонок, она знала: что-то не так, но на самом деле было только одно мгновение, один быстрый взгляд, оторванный от шитья. Но, может быть, оба они подозревали о чем-то задолго до телефонного звонка, о чем-то, что никак не вяжется с симпатичным домиком, уютно стоящим за низкой живой изгородью...? Мига страха, подобного уколу сосульки, было достаточно.

- Это мама?

- спросила она одними губами в тот момент, подумав, не сердечный ли приступ у отца, который в свои сорок с небольшим имел двадцать фунтов лишнего веса и, по собственному признанию, "мучился животом".

Стэн отрицательно покачал головой, а затем слегка улыбнулся чему-то, что говорил голос в телефоне. "Ты.., ты! Майкл! Как ты..."

Он замолчал, слушая. Когда улыбка погасла, она узнала - или ей показалось, что узнала - свойственное ему вдумчивое выражение, из которого следовало, что кто-то излагает ему проблему, или объясняет внезапное изменение ситуации или рассказывает что-то необычное и интересное. Скорее всего последнее, подумала она. Новый клиент? Старый приятель? Возможно. Она снова переключила внимание на телевизор, где какая-то женщина, обвиваясь вокруг Ричарда Даусона, как безумная целовала его. Пэтти подумала, что она сама была бы не прочь расцеловать его.

Когда она начала подбирать черную пуговицу к голубой рубашке Стэнли, то смутно почувствовала, что разговор входит в спокойную колею. Тон у Стэнли порой был ворчливый, потом он спросил: "Ты уверен Майкл?" В конце концов, после очень длинной паузы, он сказал: "Ладно, понятно. Да, я... Да, да, все. Я.., что? Нет, я не могу твердо обещать это, но хорошенько подумаю. Ты знаешь, что.., а? Будь уверен! Конечно. Да.., уверен.., спасибо.., да. До свидания". Он положил трубку.

Пэтти посмотрела на него и увидела, что он тупо уставился в пространство над телевизором. На экране в это время публика аплодировала семье Риан, которая набрала двести восемьдесят очков, правильно догадавшись, что на вопрос: "Какой урок школьники младших классов больше всего не любят?" надо ответить: "математику". Рианы подпрыгивали и радостно кричали. Стэнли, напротив, хмурился. Она потом рассказывала своим родителям, что заметила, как с лица Стэна сошла краска, но того не сказала, что отмела тогда эту мысль, решив, что это просто отсвет настольной лампы.

- Кто это был, Стэн?

- Хм-м?

- Он посмотрел мимо нее. Она подумала, что взгляд у него был несколько рассеянный, возможно, с примесью некоторой досады. И только потом, снова и снова воспроизводя эту сцену, начала сознавать, что то был взгляд человека, который методически отключается от реальности. Лицо человека, который погружается из меланхолии в депрессию.

- Кто это звонил?

- Никто, - сказал он. - Никто, правда. Я, пожалуй, приму ванну. Он встал.

- Что, в семь часов?

Он не ответил и вышел из комнаты. Она могла бы спросить, не случилось ли чего, могла бы даже пойти за ним, поинтересоваться, не болит ли у него живот на этот счет он был без комплексов, но в чем-то другом вполне мог быть до странности щепетильным, сказать, например, что собирается принять ванну, на самом деле намереваясь сделать нечто несообразное. Но в этот момент новая семья, Пискапы, предстала перед публикой на телеэкране, и Пэтти знала, что сейчас Ричард Даусон скажет что-нибудь забавное по поводу фамилии, к тому же куда-то запропастилась нужная пуговица, не иначе, как спряталась.

Поэтому она дала ему уйти и не думала о нем до подведения итогов конкурса, и только тут подняла голову и увидела пустой стул. Она услышала, как наверху в ванной бежала вода, потом через пять-десять минут там стихло.., но тут она поняла, что не слышала, как открывается и закрывается дверца холодильника, и это значило, что он там, наверху, был без банки пива. Кто-то позвонил ему, страшно озадачил его, а выразила ли она хоть одним словом свое сочувствие? Нет. Пыталась его немного отвлечь? Нет. Заметила что-то неладное? Еще раз нет. Все из-за этой дурацкой телепередачи, и пуговицы были не причем - так, предлог.

О'кей, она принесет ему банку "Дикси" и сядет рядом с ним на край ванны, потрет ему спину, разыграет гейшу и вымоет ему волосы, если он захочет, и при этом выяснит, в чем проблема.., или кто звонил.

Она вытащила банку пива из холодильника и пошла с ней наверх. Первый раз она всерьез забеспокоилась, обнаружив, что дверь в ванную комнату закрыта. Не прикрыта, а плотно затворена. Стэнли НИКОГДА не закрывал дверь, принимая ванну. Между ними был шуточный уговор: закрытая дверь означала, что он делает нечто такое, чему научила его мать, открытая дверь - что он расположен делать то, обучение чему его мать совершенно справедливо предоставила другим.

Пэтти царапнула в дверь ногтями, внезапно осознав, какой мерзкий получился звук. Но стучать в дверь ванны, да и в любую другую дверь своего дома, как посторонний гость - такого она никогда раньше в своей замужней жизни не делала.