Страница 22 из 27
- А вы тонкий политик, принц.
- Лучше Стефан.
- Хорошо. Пусть будет Стефан. Правду говорили, что вы будете достойным королем. Разумеется, Рене с моей помощью попробует вас развлечь, а если я буду не только петь, но и говорить, это никого не касается.
- Значит, до завтра? Спасибо вам.
- До завтра. - Роман вышел через ту же дверцу, через которую их впустил старый слуга. Очевидно, тот уже что-то знал, потому что в глазах эландца светилась такая радость, что Роману стало неловко. Он непроизвольно сжал руку старика и шепнул:
- Все будет хорошо, только пока это тайна.
- Понимаю, господин либр. Да хранят вас Великие Братья.
- Мне нужно попасть в Большой Зал.
- Можно по Красной лестнице, а можно через сад.
- Лучше через сад.
- Тогда пожалуйте по этому коридору до конца, там будет дверь, а там уж сами увидите. Огни зажгли, музыка такая, что не ошибетесь.
- Спасибо, друг. Береги Стефана.
- На пороге лягу...
Роман вприпрыжку сбежал по крутым ступенькам, на сердце было тревожно, но весело. Он сделал шаг к разгадке тайны и нашел друзей, которые, когда будет нужно, встанут рядом с ним. О такой удаче он не смел и мечтать. Правда, и дело, что им предстояло, было не из легких, но сегодня бард не желал думать о грустном и страшном. Для этого будет время - завтра, послезавтра, через месяц, через год. Впереди много боли и ужасов, но эта ночь его!
Сад был полон дурманящих весенних запахов. Влажная после недавнего дождя листва блестела. На лоб Роману упала прохладная капля, и он засмеялся от неожиданно охватившего его счастья. Ему хотелось петь, дурачиться, целовать девушек. Нагнувшись, эльф сорвал бледный гиацинт и прикрепил к колету. Сладкий аромат цветка вызывал воспоминания - пение соловья, темные локоны... Это было прекрасно, но впереди ждет еще лучшее. Менестрель прислушался - звуки скрипок и флейт указывали дорогу вернее любой тропинки, и эльф пошел напрямик, гибкими текучими движениями уклоняясь от нависающих мокрых веток. Ни одна кошка не могла проскользнуть так легко и незаметно, как это делал Роман Ясный. Неудивительно, что две юные особы, занятые очень важным для них делом, ничего не услышали.
Роман остановился, заметив две притаившиеся в тени фигурки, и осторожно отступил за кусты цветущего барбариса. Девушки вполголоса яростно спорили. Бард хотел тактично удалиться, но в разговоре мелькнуло имя Рене, и либр прислушался.
- Ты уверена, что он из свиты герцога? - Голосок был звонкий, совсем детский, но его обладательница обращалась с собеседницей как с несмышленышем.
- Уверена, он ехал рядом с герцогом, но его здесь нет, - в тоне слышалось горькое разочарование.
- Но герцог пришел один. И не было с ним никаких рыцарей, я спрашивала. Только воины из свиты, и все они уже тут бывали. Новенький только один, но он курносый и белобрысый.
- А у того были золотые локоны, и он был в синем плаще.
- Но у людей Рене плащи темные с серебряным подбоем и на них знак Полнолуния.
- У того был белый цветок, но он друг герцога. Белочка, он должен быть где-то здесь.
За спиной раздалось вежливое покашливание, и собеседницы резко обернулись и замерли, напомнив потревоженных котят. На залитой ярким лунным светом поляне стоял молодой рыцарь в серебристом бархатном костюме и коротком ярко-синем плаще. На груди у него красовался белый цветок, светлые волосы трепал весенний ветер. Незнакомец склонился в изящном поклоне:
- Сударыни! Умоляю вас простить меня, но мне показалось, что у вас ко мне какое-то дело. Чем могу служить?
Девушки молчали. Одна, постарше, смотрела на него с такой мукой в огромных темных глазах, что Роман растрогался чуть ли не до слез. Он узнал ее. Эта она подносила гостям вино на площади у ратуши, но в ночном саду таянка выглядела еще очаровательнее. Вторая была скорее подростком, чем девушкой. Большеротая и глазастая, рядом с красавицей-подругой она казалась лягушонком, но это ее не смущало.
- Так это она тебя искала? - заявило чудо с растрепанными волосами. - А ты действительно очень красивый. Ты рыцарь?
- Я - либр, сударыня.
- А у герцога ты что делал?
- Монсигнор удостоил меня своей дружбой, моя госпожа. Разрешите представиться - Роман че Вэла и Пантана.
- Так это ты? А я много твоих песен знаю, но я думала, что ты - старый или даже уже умер. Ой, я не должна была так говорить... А Марита в тебя влюбилась. Это вот она Марита. Она моя тетя, если смотреть по матери, но ее отец, мой дедушка, говорит, что ей в замке не место. А мы с отцом думаем, что он дурак. То есть это я думаю, что он дурак, - поправилась девчонка, - а отец просто говорит, что он не прав и что его скромность хуже гордости. А я Белинда-Лара-Эттина, графиня Гардани, но можно меня звать просто Белка.
Во время этого темпераментного монолога Роман не мог отвести глаз от замершей Мариты, казавшейся прелестным мраморным изваянием, и только тоненькие руки теребили ветку жасмина.
Днем она не показалась ему и вполовину такой прекрасной. Девушка могла поспорить красотой с эльфийками, но в отличие от них казалась удивительно хрупкой и беззащитной. Ее прелесть была прелестью цветка или бабочки, которым Творец сулил недолгую жизнь, в то время как Бессмертным больше подходили сравнения со звездами или драгоценными камнями.
Усилием воли Роман вернулся на землю. Белка продолжала трещать, в лицах изображая, как Марита прибежала в замок, чтобы разыскать прекрасного рыцаря. Такого бедняжка вынести уже не могла и со слабым криком бросилась в кусты. Роман, не задумываясь, кинулся за ней. Он настиг беглянку в зарослях жасмина, насквозь промокшую, с растрепанными волосами. Девушка с вызовом вскинула голову, но голос ей не повиновался, и она с трудом прошептала:
- Уходите!
- Но почему?
- Потому... потому. Я вела себя ужасно, я не думала, что вы подойдете. Вы должны презирать меня.
- Но почему, девочка моя? Я не сделаю вам ничего дурного. Я очень рад, что отыскал вас. Там, на площади, я не мог оторвать от вас глаз.
- Правда?
- Конечно.
- Но я сейчас ужасно выгляжу.
- Не ужасно, а прекрасно. Но ночь слишком холодна, чтобы бродить в мокром платье по саду. Вы не откажетесь накинуть мой плащ?
- Нет, - пролепетала Марита.
- А, вот вы где! - из кустов выглянула мордашка Белки. - Нам пора смотреть Большой выход. Ой, да как ты растрепалась. Хуже меня, право слово. Нет, так идти нельзя!
- Да я не пойду никуда. В таком платье, без приглашения...
- Я вас приглашаю. А что до платья, мы это сейчас поправим.
Заклятье воды и земли, убирающее влагу и грязь, было совсем простым, и Роман произнес его почти непроизвольно. Волосы, туфельки и платье Марики стали такими же сухими, как если бы она не покидала стен дворца.
- Но у меня же нет драгоценностей...
- Я могу отдать тебе свое жемчужное ожерелье. На время, конечно, а то оно фамильное, и я должна буду в нем жениться. Его только надо найти, - с готовностью предложила Белка.
- Не надо камней. Они неживые и не всегда добрые. Лучше цветы.
- Но они завянут.
- Нет, если их уметь срывать, - Роман сам украсил черные локоны цветами нарциссов. - А вот эти прикрепим к поясу, и пусть меня поцелует Проклятый, если вы не затмите всех принцесс и графинь. Разумеется, кроме вас, барышня, бард подмигнул Белке, - вы неповторимы.
- Это мне многие говорят, - с важным видом кивнула девочка.
Марита была на седьмом небе. Все вокруг нее - горящие нежным светом восковые факелы, то томные, то веселые звуки скрипок, роскошные туалеты знатных дам, служило только дополнением, оправой к охватившему девушку чувству. Ее рыцарь был рядом, улыбался ей, а во время танца обнимал за талию, брал за руки, легко приподнимал. Марита не могла отвести глаз от точеного лица, обрамленного золотыми кудрями. За всю свою семнадцатилетнюю жизнь она не испытывала ничего подобного. Девушка не задумывалась ни о том, что скажет отцу, ни о том, что будет завтра. Сегодня она была счастлива и хотела только одного, чтобы эта ночь длилась вечно. К сожалению, Роман не был столь свободен.