Страница 21 из 46
Порой, когда его одолевала скука из-за этой "сидячей" жизни, он забирался в область "высшей математики" наблюдательности.
- Марков, какую новую особенность ты замечаешь
в моей одежде? - спрашивал он.- Можешь смотреть
сколько угодно, регламента я не устанавливаю.
По истечении нескольких минут Марков растерянно разводил руками. У бедняги был такой несчастный вид: он явно рисковал попасть во "второгодники".
- В конце концов я могу рассердиться,- говорил
Аввакум, хотя голос его оставался все таким же мягким и спокойным. Последнее время ты становишься
все более рассеянным, друг мой, уж не Наталья ли
Николаева этому причина?
Марков покраснел. До сих пор с секретарем профессора Трофимова он обменялся лишь несколькими словами, притом по совсем незначительному поводу. Однако покраснел он до корней волос.
- Не знаю, как далеко заведут тебя твои авантюры!- качая головой, корил его Аввакум.- Любовь слепа!- Он указал на свой галстук, желтый в синий горох:- Будь добр, погляди на этот узел! Забудь на ми
нуту небесные глаза Наташи, вынь их из своей души и
подумай: ты когда-нибудь видел, чтобы я подобным образом завязывал галстук? Делал такой огромный, широкий узел? Едва-едва затянутый и как будто впопыхах,
без зеркала? Ты никогда в жизни не видел у меня та
кого безобразного узла, и то, что характерные для меня
привычка, манера, стиль, если угодно, внезапно нарушены, должно было сразу произвести на тебя должное
впечатление! Эти вещи куда важнее платочка в карма
не пиджака. Сунут его туда, и он себе лежит, нет нужды переворачивать его так и этак, а галстук каждый
день завязывается заново, и если узел получился не
сколько необычный, то это обязательно что-то говорит
о настроении человека, о его душевном состоянии. Видишь, дорогой мой, какая это важная деталь!
- Вполне согласен,- примирительно ответил Мар
ков. И, все еще не простив Аввакуму его намека относительно Наташи, заметил: - Но я не завидую вашей
будущей жене! Уж слишком много вы видите и пони
маете!
- Те, что видят и понимают слишком много, обычно
до конца своей жизни остаются одинокими! - мрачно сказал Аввакум.
Сам того не желая, Марков задел его самое больное
место.
Варна, 19 июля 196... г.
Гром ударил, как говорится, средь ясного неба. Симпозиум закончил работу. В своем заключительном выступлении Константин Трофимов предсказал квантовой электронике великое будущее: "Она превратит труд в удовольствие,сказал он,- даст возможность проникнуть человеку в тайны первоматерии, превратить мысль в луч, для которого не будет границ, для которого созвездия, например, станут такими же доступными и близкими, как, скажем, ближайшая автобусная остановка". Ему долго аплодировали, казалось, зал вот-вот рухнет от оваций, а некоторые иностранные журналисты попросили, чтобы он сообщил что-нибудь конкретное об этом "луче". Профессор рассмеялся и посоветовал им не придавать значения слову - это просто символ, литературный образ. У него спросили, есть ли что-либо общее между тем "лучом", который он открыл, и тем, которому предсказывают... Но профессор не дал им договорить: - "Существует столько лучей,- сказал он,- что, если бы мы стали их перечислять и объяснять, что они собой представляют, едва ли удалось бы закончить до конца года". Затем он посоветовал им не бояться никаких лучей: "Лучи - лунные, солнечные, звездные - всегда были излюбленными образами поэтов, которые украшают ими свои стихи. Для человека луч стал символом красоты. В советской стране нет такого ученого, который дерзнул бы как-либо омрачить это всеобщее представление",- заверил он присутствующих. Ему снова бурно зааплодировали; на некоторых журналистов эти его слова произвели особенно благоприятное впечатление.
Среди журналистов, восторженно аплодировавших Трофимову, был и 07.
- Пожалейте ваши руки! - сказала ему по-французски Наталья Николаева и улыбнулась.
Какая улыбка! Репинская "Дама в белом", сойдя с полотна, улыбалась ему. Потому что и Наталья Николаева была в белом платье и вся сияла.
07 наклонился к ее уху:
- За такие слова я бы не пожалел еще пары рук,- сказал он на превосходном русском языке.- Еще сто пар рук,- воодушевился он,- будь они у меня!
- О! - покачала головой Наталья Николаева.- Спасибо за добрые чувства.
Может, им хотелось обменяться еще несколькими словами, но в этот момент Станилов, коснувшись ее плеча, указал на профессора - тот уже торопился к выходу. За ним следовал Марков.
Аввакум видел, как 07 схватил под руку Станилова и что-то ему шепнул, глядя вслед Наталье Николаевой. Станилов громко захохотал и фамильярно похлопал 07 по плечу.
Машины, публика - все пришло в движение, и вскоре театральная площадь снова обрела будничный вид.
- Товарищ майор!
Кто-то сильно дернул Аввакума за плечо.
Он раскрыл глаза и в ту же секунду, как зрачки его уловили взволнованное и испуганное лицо Маркова, он уже наполовину предугадал, что произошло. Вскочив с постели и начисто стряхнув с себя сон, Аввакум кинулся к стулу, где лежала его одежда.
- Я только что звонил служителю,- докладывал
Марков голосом, который был на грани паники, хотя
еще "держался",- никакого ответа! Никакого ответа!
Дежурный на площадке тоже молчит. Позвонил в домик
садовника - гробовая тишина. Перерезаны провода.
У Аввакума пол закачался под ногами. Грудь сковал невыносимый холод. Тряхнув головой, он глубоко вдохнул воздух.
- Не хнычь, а исполняй все, что полагается по плану "А",- прикрикнул на него Аввакум.
Но ему только показалось, что он крикнул, а на самом деле он сказал эти слова совершенно ровным голосом.
Марков набрал на диске телефона две цифры и тотчас же связался с Окружным центром.
План "А" предусматривал: немедленно оцепить
квартал, где находилась академическая вилла, перекрыть все входы и выходы из города, передать сигнал тревоги в военно-морской центр и блокировать порт и береговую линию. Пока что прошло только две минуты. Аввакум завязывал галстук.
Их джип с двумя сержантами в кузове - за рулем сидел Аввакум помчался к академической вилле. Было два часа ночи.
Весь верхний этаж тонул во мраке, свет пробивался только сквозь продолговатое стекло входной двери. Как только джип со скрежетом уперся в асфальт у ворот виллы, тотчас же выбежал навстречу дежурный сержант. В стороне, шагах в десяти, невозмутимо стоял постовом милиционер.
Ночь была тихая и теплая, мир казался спокойным, погрузившимся в кроткий, безмятежный сон.
- Кто-нибудь выходил отсюда? - спросил Аввакум,
выскочив из джипа.
Марков с двумя сержантами направились к воротам.
- Так точно,- ответил дежурный.- Минут двадцать
назад выехал на машине профессор Станилов.
"Да, да! - Аввакум взглянул на светящуюся продолговатую филенку в дверях: - Так оно и есть!" Он спросил:
- Станилов был один? У Аввакума словно молоты стучали в висках.
- Не могу знать! - ответил сержант.- Окна машины были закрыты занавесками. Может, и не один.
Один из "садовников" спал. Час назад он спустился со второго этажа виллы и сдал дежурство. Пока он находился наверху, ничего особенного не заметил. Советский профессор со своей секретаршей и Станилов приехали чуть позже одиннадцати. Настроение у них было довольно веселое, служитель поднес им по рюмке коньяку, потом все разошлись по своим комнатам, и вскоре всюду погас свет.
Выяснивший эти обстоятельства сержант заметил, что идущий от виллы телефонный провод в одном или двух метрах от домика садовника был перерезан.
Остальные тем временем уже поднимались по витой мраморной лестнице на второй этаж. На площадке головой на ступенях лежало ничком безжизненное тело дежурного. Руки были раскинуты в стороны, как у чело
века, внезапно свалившегося сверху. Под головой, на голубом бархате дорожки, темнела лужица крови.