Страница 5 из 92
Сильвестр пользовался трудами своих предшественников, где уже были даны некоторые схемы, полезные и для данного момента, нуждавшиеся только в некоторой переделке. Сильвестр мог прочитать в Новгородской летописи рассказ о том, как в Новгороде когда-то властвовали варяги и "насилье деяху словеном, кривичем и мерям и чюди",2 как эти угнетенные прогнали своих насильников и "начаша владети сами в собе и городы ставити", как печально оказалось для них отсутствие сильной власти, когда после изгнания варягов они "всташа сами на ся воевать, и бысть межи ими рать велика и усобица и всташа град на град, и не беше в них правды".3
Мы, к сожалению, не знаем, что было написано по этому предмету в еще более старой киевской начальной летописи, тоже не дошедшей до нас. Во всяком случае, Сильвестр в своем труде вычеркнул фразу новгородской летописи о насилиях врагов, не поместил он также и рассказа о восстании новгородцев против Рюрика, но использовал из трудов своих предшественников только то, что казалось ему нужным. Отсутствие твердой власти приводит к усобицам и восстаниям. Восстановление этой власти (добровольное призвание) спасает общество от всяких бед. Спасителями общества в IX в. явились варяжские князья, в частности Рюрик. Рюриковичи выполняли эту миссию долго и успешно, и лишь в конце XI в. снова повторились старые времена "всташа сами на ся, бысть межи ими рать велика и усобица". Призвание Мономаха в Киев летописцем, таким образом, оправдано. Отсюда следовал и логически правильный вывод: долг киевлян подчиняться призванной власти, а не восставать против нее. Усобица слишком хорошо была известна киевскому обществу второй половины XI в.
1 М. П. Алексеев. Англо-саксонская параллель к Поучению Владимира Мономаха. Тр. отдела древнерусской литературы, т. II, изд. Акад. Наук, Л. 1935.
2 Новгородская I летопись, стр. 4, 1888.
3 Там же, стр. 5.
Понятно, почему мы должны относиться к сообщениям и рассуждениям Сильвестра весьма и весьма осторожно. Если даже он и передал нам факты, насколько умел, добросовестно, то использовал их в своих целях, соответственно осветив их.
Мы очень хорошо понимаем, почему летописец, поставивший в заголовке своего труда тему о происхождении киевских князей, главное свое внимание отдает Новгороду и варяжским князьям, и, в частности, князю Рюрику и его преемникам.
Увлеченный своей идеей и устремив все свое внимание на север, южный летописец поскупился на факты этого периода своей южной полянской истории, издавна связанной с хазарами и Византией гораздо больше, чем с варягами норманнами. Летописец - историк княжившей при нем в Киеве династии прежде всего.
Вполне понятно, что, исполняя свою задачу, он старался показать роль не только современных ему Рюриковичей, но и далеких их предков, несомненно стараясь изобразить их в привлекательных чертах, иногда полемизируя с более правдивыми и ходячими представлениями о еще сравнительно не столь давнем прошлом, часто невыгодном для господствующего класса в целом и его верховного представителя, в частности. Положение писателя довольно понятное. Не один русский Нестор или Сильвестр находился в подобном состоянии. Английский летописец тоже, повидимому, имел задачу облагородить происхождение власти своих королей и пользовался теми же приемами. Бритты обращаются к своим легендарным князьям с совершенно аналогичной речью: "Теrrаm latam et spatiosam et omnium rerum copia refertam vestrae mandant ditioni parere".1
1 Бестужев-Рюмин. Русская история, I, стр. 98, примеч. 3. 16
Имея перед собой центральную политическую задачу, летописец разрешал ее при помощи доступных ему средств. И нужно прямо сказать, что средствами этими он пользовался по-своему далеко не плохо: он знает цену источнику, он умеет хотя и своеобразно, но критически к нему относиться, умеет отделять то, что ему представляется главным, от второстепенного. Но он, конечно, человек своего времени, своей среды и хорошо понимает политическое значение своего труда. Он понимает политическую -в смысле международных отношений ситуацию момента и совершенно ясно проявляет тенденцию, которую можно характеризовать как поворот лицом к Византии с вытекающим отсюда следствием.- затушевыванием старых связей со ставшим сейчас "(после разделения церквей) еретическим и проклятым Западом.1
В распоряжении летописца находились письменные источники -греческие, западноевропейские, русские, - а также предания, личные наблюдения как над окружающей его средой, так и над славянскими и неславянскими племенами, часто в своем развитии стоявшими ниже того общества, к которому принадлежал он сам. Он настолько недурно справился со своей темой, что его схемы в основном господствовали в нашей науке до недавнего времени, а частично не лишены значения и сейчас.
Было бы, конечно, странно требовать от летописца ответа на стоящие перед нами научные проблемы, но для решения их мы не можем обойтись без его труда, этого единственного в своем роде произведения. Перед нами стоит труднейшая задача - разложить весь этот труд летописца на составные элементы и использовать их для собственных надобностей. Работа необычайной сложности. А. А. Шахматов, его ученики и оппоненты пытались это сделать и, нужно отдать им справедливость, результатов достигли значительных, хотя далеко еще не достаточных. Можно надеяться, что их продолжатели путем привлечения археологических и языковых материалов продвинут работу еще дальше.
Несмотря на то, что работа в этом направлении только начата, мы все же попробуем использовать ее для того, чтобы представить себе, насколько возможно, главнейшие этапы в развитии общества, населявшего Восточную Европу в IX-XII вв. на различных участках этой огромной территории.
Необходимо заранее оговориться, что почти все наши письменные памятники касаются прежде всего территории по Волхову - Днепру, т. е. территории, на которой протекали главнейшие события этого периода, и почти не затрагивают более отдаленных от этой главной магистрали пунктов. Из этого, конечно, отнюдь не следует, что эти другие места, иногда более захолустные, не имели в это же время своей истории: и здесь, несомненно, текла своя жизнь, не попавшая только в своих проявлениях на страницы летописи, но тем не менее вскрываемая систематической работой археологии. После работ А. А. Спицына,2 А. В. Арцихов-ского,3 А. Н. Лявданского,4 Б. А. Рыбакова,5 В. И. Равдоникаса,6 П. H. Третьякова,7 M. И. Артамонова и др. - мы смело можем говорить о состоянии и характере хозяйства в древнейший период нашей истории, об изживании племенного строя, о зарождении классов, о некоторых чертах классовых отношений и религиозных представлениях населения как центрального междуречья, так и областей, лежащих к западу, северу и юго-востоку от главной водной дороги, так хорошо нам известной из русских летописей из сочинения Константина Багрянородного, византийских и западноевропейских хроник (знаменитый путь "из варяг в греки").
Тем не менее, в виду неполноты и несистематизированноеTM археологических данных, наше внимание все же будут больше всего привлекать не "захолустья", а именно те места на территории Восточной Европы, которые лучше и полнее других освещены прежде всего письменными источниками, говорящими более доступным языком, чем вещественные.
Это совершенно неизбежно- еще и потому, что именно в этих пунктах общественная жизнь обнаруживает наиболее яркие показатели основных контуров интересующего нас процесса, именно здесь мы прежде всего можем подметить те наиболее прогрессивные явления в истории народов, населявших тогда Восточную Европу, которые мы с полным основанием можем считать ведущими.
Что же мы хотим знать? С какими вопросами собираемся мы подходить к страницам нашей летописи, к древнейшим памятникам материальной культуры и другим историческим источникам?
Перед нами все та же, еще до сих пор не решенная проблема,, которую ставил перед собой 900 лет тому назад наш первый историк, автор "Повести временных лет": откуда пошла русская земля,, как она развивалась, через какие этапы своего роста она достигла настоящего своего состояния?