Мечта Дракона

– Я тоже не верил в это раньше, – проговорил Бэйлин. – Но Элвин сказал мне, что Рианнон когда-то училась чародейству и, может быть...

Мэлгон бросил на Элвина холодный взгляд:

– Ты от кого это слышал?

– Мне сказала Гвеназет. Она говорит, что Рианнон училась у волшебника и знахаря, который лечил бригантов.

– Так вот, забудь об этом. Моей жене неприятно вспоминать то время, и я не хочу, чтобы об этом трепали языками.

Элвин озадаченно глянул на короля:

– Разумеется, милорд. Я только думал, что сумею как-то объяснить, почему королева смогла увидеть недоступное всем прочим смертным.

Мэлгон грохнул кулаком по дубовой столешнице.

– Болтовня о духах и привидениях достойна лишь сплетников-рабов. Рассказывайте, что произошло на самом деле. Что случилось с Рианнон?

Бэйлин набрал побольше воздуха в легкие и заговорил:

– Когда ее вывели из покоев Фердика, она шла как оглушенная, никого и ничего вокруг не замечая. Служанка уложила ее в постель, а мы направились в общий зал, чтобы разузнать что-нибудь о преемнике усопшего. Вскоре после этого к нам вбежала насмерть перепуганная Рианнон. Она умоляла, чтобы мы побыстрее доставили ее обратно в Диганви. Нам с великим трудом удалось уговорить ее дождаться следующего утра – чтобы дать отдохнуть лошадям. – Бэйлин смущенно пожал плечами. – После того она вообще не разговаривала с нами, если не считать вскриков во сне и бессвязного бреда по пути домой. Говорю тебе, Мэлгон, твоя жена не в себе.

Окинув своих собеседников внимательным взглядом король направился к двери.

– Я иду к ней, – заявил он. – Возможно, Рианнон сумеет дать мне более толковые объяснения, чем вы.

Мэлгон быстро шагал по грязному крепостному дворику. Дорогу ему преградила Гвеназет; глаза ее не по-доброму сверкали.

– Рианнон спит, – сказала она.

Мэлгон лишь кротко кивнул и проследовал дальше. Стремительно преодолев пространство, отделявшее его от спальни, он резко постучал в дверь. Ответа не последовало. Он вошел. Комната освещалась лишь слабым светом горящего очага, так как окна были занавешены от холода. Король быстро прошел к кровати, на которой, плотно завернутая в шкуры и одеяла, лежала Рианнон.

Она забормотала во сне, когда муж присел рядом и коснулся рукой ее щеки. Кожа была холодна и нежна, точь-в-точь такой он ее запомнил. Когда Мэлгон, откинув шкуры и одеяла, провел ладонью вдоль ее бедра, она тихонько застонала. Тотчас возбудившись, он сбросил с себя одежду и забрался в постель.

Рианнон повернулась, когда муж поцеловал ее шею. Она пахла лесом – чистым, резким ароматом сосен, ветра и дыма. Поцелуи Мэлгона становились все более страстными. Он почувствовал, как она проснулась и тут же напряженно замерла.

– Рианнон, любимая, – прошептал он ласково. – Это я, Мэлгон.

Она рванулась от него, но муж снова обнял ее и прижал к кровати. Супруга продолжала сопротивляться.

– Рианнон! – крикнул он. – Что с тобой?!

Она отчаянно отбивалась, но он придавил ее к ложу всей своей тяжестью.

– Рианнон, все хорошо...

– Нет!

Мэлгон немного ослабил свои объятия и задумался. Бэйлин и Элвин говорили, что с его женой что-то не так, а он не поверил им. Но правда, можно сказать, лежала перед ним: хрупкое тело Рианнон не принимало его ласк, ее дыхание было таким натужным и хриплым, что он сам едва не задыхался от волнения и страха за нее. Это напоминало его первые попытки овладеть ею, только теперь сопротивление жены было еще более отчаянным и совершенно необъяснимым.

– Рианнон, – ласково позвал он. – Расскажи мне, что случилось. Почему ты опять меня боишься?

Она промолчала, лишь яростно затрясла головой. Длинные рыжие волосы взметнулись и покрыли плечи обоих супругов. Свободной рукой Мэлгон откинул пряди со лба и заглянул в лицо жены. Даже при тусклом свете очага он видел, что черты ее искажены ужасом. Рианнон тяжело дышала и вся тряслась. Казалось – однако это ему, конечно, лишь показалось, – что она угрожающе оскалилась.

Мэлгон резко отстранился. И заметил, что у него у самого трясутся руки. Он узнал тот дикий ужас, что светился сейчас в глазах жены. Однажды, будучи еще мальчишкой, он вытаскивал из капкана лисицу. В отчаянной попытке освободиться животное пыталось перегрызть собственную лапу. Он на всю жизнь запомнил ужас, застывший в глазах этого зверька.

Король резко поднялся с кровати и медленно попятился.

– Ну ладно, Рианнон. Я ухожу. Но ты должна поговорить с кем-нибудь, слышишь? Ты обязана поделиться своей бедой.

Она молчала. Даже после того как Мэлгон оделся и вышел из комнаты, он явственно видел перед собой ее искаженное лицо. Рианнон смотрела – он старался отбросить эту мысль, но не мог, – его жена смотрела так, будто сошла с ума.

Гвеназет стремительно приблизилась к королевской опочивальне. Этот Мэлгон совсем потерял всякий разум. Королева казалась весьма странной и сильно огорченной с того момента, как приехала, однако это вполне естественно для молодой женщины, проделавшей тяжелый и долгий путь к умирающему отцу. А что до того, как быстро она спровадила Мэлгона из своей постели, то даже жене позволительно отказать своему мужу, когда она расстроена и утомлена. Король наверняка преувеличивает, говоря, что Рианнон в ужасе оттолкнула его.

С такими мыслями Гвеназет переступила порог сеней и приготовилась постучать в дверь спальни, но та оказалась приоткрытой. Изнутри доносился тихий голос Рианнон. Гвеназет распахнула створку настежь, ожидая увидеть Таффи или еще кого-нибудь из служанок, но королева была одна. Она сидела у очага, в одной лишь ночной рубашке и не отрываясь смотрела на тлеющие угли, едва освещавшие комнату. Обхватив руками свои хрупкие плечи, она мерно покачивалась взад-вперед.

Гвеназет тихонько приблизилась, боясь напугать госпожу неожиданным шумом. Оказавшись всего в нескольких шагах от Рианнон, она услышала ее чуть хрипловатое печальное бормотание:

– Эсилт... о мать моя! Как же ты могла? Что мне теперь делать? О Эсилт, ответь мне, скажи, что я должна теперь делать?

«Эсилт» и «мать» – эти слова столкнулись в уме Гвеназет, подобно двум тучам, из которых полыхает молния. Служанка едва не задохнулась. Теперь все становилось понятно, ужасающе понятно. Эсилт... Не испытывавшая ни к одной живой душе сердечной привязанности, она вселила в Рианнон уверенность, что девочка любима. Конечно. Она была ее матерью!

– Зачем же ты родила меня, мама? Зачем? Почему не убила меня, пока я еще не увидела белого света? О, спаси меня от этой муки, даруй мне смерть!

«Уйти! Притвориться, что ты ничего не слышала!» – приказывал Гвеназет ее разум, но она не могла послушаться его трезвого совета. В голосе Рианнон звучало нечеловеческое страдание. Кто-нибудь должен был успокоить эту женщину, помочь ей в ее горе.

Медленно и осторожно Гвеназет приблизилась и мягко обвила королеву руками. Та попыталась было высвободиться, но через мгновение замерла и лишь подняла голову, чтобы огромными, опустошенными глазами уставиться на Гвеназет.

– Ты все слышала. Ты знаешь.

Гвеназет кивнула.

– Это Фердик тебе рассказал?

Рианнон едва заметно качнула головой в знак согласия, и служанка глубоко вздохнула.

– Прости, дорогая, мне действительно очень неприятно. Я не собиралась подслушивать, но, может быть, это к лучшему. Не стоит тебе в одиночку носить в душе такую тяжесть.

Королева низко склонила голову.

– Мне не хватает духу, чтобы признаться Мэлгону. Ты должна сказать ему.

– Сказать Мэлгону?! – в ужасе вскричала Гвеназет. – Нет, невозможно! Он не должен узнать!

Рианнон прикрыла глаза и покачала головой.

– Я не смогу жить с такой ложью. Я не вынесу теперь ни его объятий, ни слов любви... в то время как... – Она замолчала, подавляя рыдания.

Гвеназет крепче обняла ее.

– Послушай-ка меня, Рианнон, ты не должна говорить ему об этом. Никогда, понимаешь? Надо жить так, будто ничего не произошло. Ты обязана с этим справиться!