Твоя заря

- Гуру или обыкновенный шаман? - спросила Тамара и, попросив мужа остановить машину, стала прислушиваться.

В проповеди шла речь о "неизвестном порте", который существует где-то в горах, в Андах или Гималаях, и куда избранным предначертано добраться для встречи с пришельцами из космоса, возможно, и часть этих молодых людей будет взята "на борт"... Ибо вскоре должна появиться из дальних, внеземных цивилизаций армия НЛО специального назначения: спасти биологический вид, близкий к исчезновению, и если кто спасется на летающих дисках, то только лишь самые праведные и совершенные,- атланты современных гибнущих атлантид, сохранено будет всего лишь несколько тысяч атлантов... Отобранные последуют в иные миры, где они проведут тысячу лет в состоянии анабиоза, а возвращены на свою планету будут лишь тогда, когда она, испепеленная и отравленная,заново возродится, покроется пышными цветами и зеленью могучих девственных лесов.

- Ну хватит, все и так ясно,- твс рдо сказал Дударевич и новел машину дальше.

Вскоре он выехал на ту, словно юпитерами освещенную улицу, что во всем мире считается самой яркой, эта стрит вовсю бурлила, вихрилась неутомимой пляской реклам, била в глаза мерцающим хаосом причудливых коммерческих огней, то гаснущих па миг, то вновь возникающих Дударевичи очутились словно на какой-то ярмарочной ослепительной магистрали, где все наперебой зазывало их, заманивало, кричало и уговаривало, соревнуясь в изобретательности своих соблазнов. Если здесь вас зовут, заманива ют своими деликатесами восточные рестораны, то из другого переулка световое табло оповещает о выходе па экраны нового порнографического фильма, а с огромных сверкающих витрин, сколько едешь, все тебе улыбаются элегантные дивьг-манекены, чьи стройные ножки и оголенные плечи, кажется, так и дышат жизнью и совсем человеческим топлом... Уличный художник, бородач с лицом страдальчески угрюмым, окончив работу, собирает нарисованные этюды, некоторые из них Тамара вроде бы видит не впервыеработы и впрямь неплохие, а купить их почему-то никто не спешит... У самой витрины на тротуаре на обрывках газет устраивается ночевать бездомный старик в лохмотьях, человек, явно обреченный, заживо вычеркнутый из жизни... Дударевич кривился, не скрывая от жены своего недовольства, его затошнило от спертого духа вентиляторов, гнавших откуда-то перегоревший воздух и неприятные запахи кухни.

Тамара, казалось, ждала чего-то.

- Наркоманка! - вдруг схватила она Валерия за плечо.- Притормози! Поезжай тише!

Он послушался и повел машину медленно вдоль самого тротуара, а Тамара с жадным любопытством и в то же время с ужасом смотрела на высокую женщину, которая гордо шла мимо витрин, устремив взгляд прямо перед собой. Не обращая ни на кого внимания, идет величаво, в дорогой шубе нараспашку, каштановые волосы красиво распущены по плечам, бесконечно равнодушная ко всему вокруг. В каждом движении, в этой стремительности и в широко раскрытых глазах отрешенность и порыв куда-то, к другим мирам, к каким-то, может быть, героином навеянным райским видениям...

- Смотри, у нее шуба из канадской норки! - с ужасом вскрикнула Тамара.Точно как у меня!.. Какое совпадение! Нет, с меня хватит! Домой! К Заболотным!

Словно выдохпувшись, Тамара устало откинулась на спинку сиденья и после этого ехала молча всю дорогу, заговорила, лишь когда поднялись в квартиру Заболотных.

Едва переступив порог, спросила у Сони:

- Как Лида?

- Но волнуйся,- ответила Заболотная, заметив, каким полным тревоги взглядом окинула Тамара комнату,- Спит, примостившись на диване у Кирилла Петровича...

"А дитиночка - як зориночка" , смотри, как разрумянилась,- добавила она, когда обе остановились над Лидой,- Недавно заснула, ждала вас... Ну, как там было?

- После, после,- Тамара, не снимая шубы, стояла, смотрела на дочку, а минуту спустя, вернувшись в гостиную, так в шубе и опустилась на стул.Нет, я все-таки плохая мать. Опять подбросила вам дитя, точно кукушка, а сама помчалась развлекаться... Грешная мать!

" Вот когда просыпается в тебе материнский ингтинкт",- порадовался в душе Дударевич и, заметив на диване перед Заболотной раскрытый чемодан, который она, кажется, укладывала, с обычным ироническим оттенком в голосе спросил:

- Уже в Союз собираетесь, Софья Ивановна? Не

рано ли?

Для Дударсвича не было неожиданностью, что коллега его должен срочно отправиться в ответственную служебную командировку, однако ему захотелось почему-то разыграть сейчас сценку неведения, сделать вид, что для него это новость.

- Куда и в какую дорогу, вы уже знаете...- с досадой ответила Заболотная.- И что это дорога отнюдь не домой...

Склонившись над чемоданами, она стала снова перебирать дорожные вещи, выглаженные рубашки мужа, любимые его галстуки, потертый несессер, когда-то кем-то ому подаренный, с ним Заболотный никак не мог расстаться, да еще томик "Кобзаря", который хозяин тоже всегда берет с собой в дорогу.

До Тамары как будто только сейчас дошло, чем занята Заболотная... Она едва не вскочила.

- Как? Снова в дорогу?!

- Так получается,- глухо отозвалась Софья Ивановна.

- Как это случилось? Почему? - бросила Тамара гневный взгляд на Дударевича.- Снова вместо кого-то?

- Как всегда,- обиженно сказала Заболотпая,- В последний момент кто-то там по состоянию здоровья не смог или просто счел за лучшее уклониться, так кому же лететь? Понятное дело, Заболотному.

Дударевич подошел к телевизору, неохотно включил его,- на экране появилось именно то, в чем он знает толк:

авторалли! С дикой скоростью, поднимая пыль столбом, безумствует на каких-то пустырях еще одна автомобильная гонка... Усевшись перед телевизором, Дударевич сказал Софье Ивановне:

- Связался он с этим ЮНИСЕФом... Я же ему говорил... Международный детский фонд всех, Соня, не спасет.

Там засуха, там голод, там ураганы, по неким данным, па алмазных копях и урановых рудниках компании используют детей в качестве рабочих. Самый дешевый, по сути, рабский труд маленьких черных невольников... А доберись туда... Верховоды компаний и концернов не любят, когда кто-либо пытается заглянуть в их дела. Ох, как не любят они посторонних глаз!..

- Но ведь должен же кто-то ча детей заступиться! - оставив чемодан, удивленно подняла на него глаза Заболотная.

- При желании он мог бы вполне законно избежать этой командировки.

- Не из тех он, кто уклоняется! Это вам хорошо известно.

- Уверяю вас, Софья Ивановна, для него этот полет так же не обязателен, как, между прочим, и его странное путешествие к Мадонне.

Заболотная выпрямилась, разгневанно прищурилась:

- Именно потому, что этот полет является для него продолжением того путешествия, он летит.

- Софья Ивановна, как это прикажете понимать?

- А так. Что он решил, то решил. И не будем больше об этом.

- Только пусть не летит над Бермудами,- задумчиво сказала Тамара, не сводя глаз с фотографии молодых улыбающихся летчиков на стене. Сидела в шубе параспашку, в небрежной позе, словно пребывала в каком-то сомнамбулическом состоянии.- Дело в том, что над Бермудами... останавливается время. Оно там просто исчезает...

XXXII

После африканского приема Заболотныи заехал ко мне в гостиницу. И вот мы сидим на тридцать пятом этаже этого урбанистического улья в одной из его тесных, с низким потолком комнатушек, где тебя окружает удобная и практичная синтетика, где как будто все есть для человека и все же чего-то самого существенного не хватает. Есть холодильник с различными соками и беленький телефон на столе, и Библия, и кондишен, нагнетающий необходимый вашим легким воздух, есть даже окошечко, притом не зашторенное опущенными жалюзи, потому что с противоположной стороны никто в тебя не выстрелит, ведь там, за окном, совсем близко темнеет глухая законченная столетней сажей стена, сквозь которую ни солнце не пробьется, ни ветерок не продует. Никогда нс увидеть отсюда, как голубеет небо, как занимается утренняя заря или как по горизонту ложится густо-красный вечерний закат.