Шестой океан

Сначала он кашлянул, потом улыбнулся и спросил:

- Простите, далеко ли едете, мисс?

- Далеко. В Стокгольм.

- По важным делам?

- К тете. Давно уже собиралась. А в этом году решила - поеду! Любопытно все-таки побывать в Европе, посмотреть, как там живут люди...

- Об этом можно узнать из газет,- вставил осторожно Рендол.

- Ах, не говорите,- махнула она рукой.- Я знаю нашу прессу. Она не стоит и ломаного цента. Правды искать в ней, что ветра в поле. Наша пресса хорошо делает только одно - культивирует разбой, раздувает военную истерию...

- Тише, мисс, вас могут услышать,- предупредил Рендол.

- Вы правы,- согласилась собеседница и замолчала. Потом отодвинула в сторону вазу, чтобы лучше видеть Рендола, и спросила: - А вы, сэр, видимо, турист?

- Нет, обыкновенный путешественник, и тоже - в Стокгольм.

-- По делам?

- А как же! Деловые люди,- важно сказал он,- так себе не разъезжают.

- О, вы, наверно, фабрикант! - И она повела рукой с браслетом.

- Можете считать - будущий! А пока занимаюсь поставкой из Европы урановых руд для Фрэнка Уэста,- соврал инженер.- Знаете такого?

- Как не знать,- улыбнулась девушка.- Я с его дочкой в университете занималась. Мистер Уэст милый человек и весьма, гостеприимный,- закончила она.

- Какой закончили факультет? - чтобы переменить тему разговора, спросил Рендол.

- Имею диплом врача, но работаю машинисткой.

- Да что вы? - удивился Рендол.

- Обычное явление, сэр.- Глаза ее загорелись веселыми огоньками. Она помолчала и добавила: - Теперь я наверняка знаю: вы настоящий бизнесмен. Вы ничего не видите в Штатах, не знаете их жизни. А жаль.- Она осуждающе покачала головой.

Официант принес завтрак и начал расставлять на столе разные закуски, бутылки с кока-кола и дорогим вином. Рендол заложил за воротник салфетку, налил вина.

- Вы согласитесь за компанию? - спросил он нерешительно.

- С удовольствием.

После завтрака они вместе гуляли по палубе, осмотрели оранжерею, бассейн для купания. Инженер посчитал за благо не называть своего настоящего имени. Девушку звали Аида Фолк. Когда Рендол собрался к себе, Аида спросила его:

- Вы в какой каюте?

- Недалеко от вас. В сто тринадцатой.

Так начался первый день пребывания Рендола на электроходе.

Глава двадцатая

Путешественники вошли в пассажирскую кабину.

Глаза Олега забегали по сторонам. Вот чудо! Все вокруг блестит, сверкает. Особенно заинтересовала мальчика панель управления. На черном щите - ряды белых круглых окошечек, и там не то часы, не то манометры.

И сколько их - не счесть! А рядом со щитом - белый квадратный экран. Это, понятно, телевизор. Как хорошо: они будут лететь и видеть все, что делается на Земле.

И стены тут какие-то странные - как зеркала, хоть смотрись в них. Всюду небольшие скобки и тесемки, даже на потолке и на полу. Они же мешают ходить!

Возле стен стоят кресла с высокими спинками. Олег видит, как отец садится в одно из них и словно примеривается, удобно ли. Потом встает, нажимает на кнопку. И вот чудо - уже не кресло, а диван стоит перед ним!

- Устал? Отдохнуть хочешь? - удивился Олег.

Отец как-то загадочно улыбнулся, подошел к сыну.

- Давай сначала тебя устроим...

- А я буду сидеть,-запротестовал мальчик, увидев, что отец и из его кресла хочет сделать диван.

- Сидеть нельзя, Олег. Тебя придавит,- объяснил Денисов, бросив на мальчика сочувственный взгляд.

Олег только пожал плечами.

- Что придавит? Не понимаю...

- Ускорение,- сказал Виктор Сергеевич.- Слыхал про такую штуку? С ним шутить, брат, нельзя. Ты ведь ездил в машинах, знаешь: когда она трогается с места, человека отбрасывает назад. Так и тут. Только с той разницей, что тут сила ускорения прижимает к дивану значительно сильнее и надолго. Тебе не будет хватать воздуха, будто задыхаться начнешь. И понятно: под воздействием ускорения замедляется работа сердца. Если же лечь на диван, перегрузка от ускорения распределится равномерно по всему телу. Значит, будет менее вредной. Понятно?

- Ага,- ответил Олег, покорно ложась на свой диван. Рядом - только протянуть руку - круглое окошечко иллюминатора. И все-все видно: широкое поле космодрома, ряды легковых автомашин, толпа людей. Bee смотрят на ракету в молчаливом ожидании. Значит, скоро старт.

Сердце мальчика приятно щемит, глаза горят лихорадочным огнем нетерпения. А что если и впрямь его сильно прижмет к дивану? Он, конечно, может закричать... Нет-нет, нельзя позорить себя, отца, друзей, которые где-то ждут и тоже не могут дождаться старта.

Надо только крепко сжать зубы. Это, говорят, помогает собрать волю... Как долго тянется время! Но что это? Что-то загудело, глухо зашипело. А ракета стоит не взлетает...

-- Ну вот, заработали насосы. Уже скоро,-сказал Виктор Сергеевич, посматривая на ручные часы.

Олег понял? насосы подают к двигателям топливо. Теперь достаточно одной искорки - и они вмиг оторвутся от Земли. Но ракета стоит недвижная, немая.

И вот блеснул красный огонек. Олег от неожиданности даже закрыл глаза. Только бы не забыть - сжать зубы...

Вдруг рядом слышится спокойный голос:

- Что с тобой, Олег? Ты на себя не похож...

- Огонек красный,- отвечает мальчик и кивает в сторону головой.- Мы уже летим?

- Да нет,- успокаивает отец.- Загорелась красная лампочка. Это знак для штурмана - приготовиться...

Олег хотел подняться, посмотреть, но вдруг шлепнулся на диван. Хорошо еще, что диван был из эластичной резины и покорно прогнулся под ним.

А тем временем началось что-то невообразимое: один за другим гремели взрывы, потом они переросли в дикий звон. Олег дохнул полной грудью и понял, что сделал это напрасно: воздух застрял в горле комом.

А сердце? Что с ним? Все так необычно, что мурашки бегут по спине. И руки становятся тяжелыми, будто свинцом наливаются.

Они летят? Конечно! И не так, что дух захватывает, а быстрее, в сотни раз быстрее! В нервном ознобе дрожит корабль. Как тяжело и мучительно. Вот-вот, кажется, внутри что-то лопнет. Но нельзя обращать на это внимания, нельзя! Надо пересилить себя, выдержать!

И мускулы невольно натягиваются, пружинят, сжимают все тело в комок. Сколько п-рошло времени - десять минут, час? Да нет - считанные секунды.

На панели легко вертятся стрелки приборов. Они тут хозяева, советчики, вещуны... Олег присматривается к ним и видит, как скачут рядом какие-то цифры. Он догадывается: для экипажа ведется молчаливый рассказ о движении корабля по трассе. Вот в окошке, над которым написано "высота", вспыхивает цифра 300. Рядом, в овале, -" шкала термометра. Температура снаружи - 500 градусов тепла.

- Ой, расплавится корабль,- ухитряется выдавить из себя мальчик, облизнув пересохшие губы.

Отец слышит, но не отвечает.

Снова наступает тишина, только что-то шелестит, натужно воет за кормой. Олег знает: в это время перед ракетой раскалывается воздушный океан, звуки остаются позади, а их несет вперед огромная, бунтующая сила раскаленных газов.

Все дальше и дальше Земля. Она видна через иллюминаторы, затянутая дымной поволокой. Вон черная, длинная гряда. Кавказский хребет? Да нет грозовые тучи! Их рубцуют молнии. Олег на миг представляет, как где-то волнами перекатывается могучий гром.

Это - салют в честь их полета!

Земля покачивается, отплывает в сторону и делится на две половины. На одной черная завеса - ночь, на другой сияет летний день. Такой же рубеж проходит и тут, в ракете. С одной стороны через иллюминаторы видно солнце белое, необыкновенно сверкающее, а в другие окошечки, наоборот, заглядывает мрак. Правда, он не сплошной, замешен, как тесто, на крупицах звезд. Звезды - белые, синие, багряные. И ни одна не мигает.

Земля - внизу, корабль - в космосе! Какой разгон, какой неудержимый полет. Тяжело, очень тяжело. Олег закрывает глаза. И сразу начинает кружиться голова, кажется, он падает в бездну. Хватит! Надо взять себя в руки. Глаза открываются - и снова перед мальчиком предстает мир в реальных проявлениях и красках.