Из глубины

— Вы мне так и не ответили, — сказал он. — Здесь ведь есть гипербарическая камера?

Она кивнула.

— Я бы хотел поместить этого человека туда. Посмотрим, может быть, понижение давления и чистый кислород облегчат боли в конечностях.

— Но…

— Доктор Бишоп, Ашер сказал мне, что для обеспечения высокого давления здесь, на станции, используется секретная технология, пока не слишком опробованная в полевых условиях. Может быть, всему виной кессонка.

Бишоп не ответила. Она нахмурилась и отвернулась. Крейн начал терять терпение.

— Поговорите с Ашером, если вам не нравится, — сказал он жестко. — Он пригласил меня, чтобы я высказал свое мнение. Этого больного надо определить в декомпрессионную камеру. — Он помолчал, давая ей время подумать над его словами. — А теперь навестим пациента номер три.

Самый интересный случай он приберег напоследок — под номером три значилась женщина, которая жаловалась на онемение и слабость мышц обеих рук и лица. Когда они вошли, она не спала. Ее кровать была окружена приборами контрольной аппаратуры самого последнего поколения, которые издавали негромкие сигналы. Крейн сразу почувствовал, что здесь атмосфера другая. Он заметил и отчаяние в светло-карих глазах, и напряженное от беспокойства, исхудавшее тело. Даже не прибегая к диагностике, он мог сказать, что случай серьезный.

Крейн открыл планшет, и жидкокристаллический экран ожил. Автоматически появилась анкета истории болезни. «Наверное, подключен к датчику ближней локации», — подумал Крейн.

Он глянул на общие сведения:

Имя: Филипс, Мэри И.

Пол: Ж

Возраст: 36

Жалобы: Двусторонняя мышечная слабость/онемение рук и лица.

Подняв взгляд от планшета, он увидел, что в комнате появился морской офицер. Высокий худой человек, светлые глаза которого были посажены слишком близко к носу, причем правый глаз немного косил. На рукаве моряка были нашивки коммандера, а золотая эмблема на левом уголке воротника указывала, что он принадлежит к службе разведки. Вытянув руки по бокам, мужчина прислонился к косяку двери и не смотрел ни на Бишоп, ни на Крейна.

Врач повернулся к больной, решив не обращать внимания на вновь прибывшего.

— Мэри Филипс? — спросил он, автоматически переходя на тот спокойный тон, каким давным-давно научился разговаривать с пациентами.

Женщина кивнула.

— Я не отниму у вас много времени, — сказал он, улыбаясь. — Мы пришли, чтобы помочь вам скорей поправиться.

Пациентка тоже ответила улыбкой — едва заметным подергиванием губ.

— Вы по-прежнему ощущаете онемение лица и рук?

Мэри снова кивнула, моргнула и промокнула глаза салфеткой. Крейн увидел, что, когда она моргает, веки смыкаются не полностью.

— В какой момент вы впервые это почувствовали? — спросил он.

— Дней десять назад. — Женщина говорила с акцентом уроженки Среднего Запада. — Нет, недели две. Сначала ощущение было такое слабое, что я не обратила внимания.

— Вы были на работе или отдыхали, когда заметили это впервые?

— На работе.

Крейн глянул на планшет.

— Здесь не указано, чем вы занимаетесь.

За нее ответил офицер у двери:

— Потому что, доктор, это не имеет большого значения.

Крейн повернулся к нему.

— Кто вы?

— Коммандер Королис.

У мужчины был низкий, тихий, какой-то вязкий голос.

— Так вот, коммандер, думаю, что место ее работы имеет большое значение.

— Почему? — спросил Королис.

Крейн посмотрел на пациентку. Она ответила ему тревожным взглядом. Доктор подумал, что не стоит больше беспокоить женщину. Он показал в сторону холла, жестом приглашая коммандера Королиса выйти.

— Мы проводим обследование, — произнес Крейн, когда они вышли и больная не могла их слышать. — Для точного диагноза важен каждый факт. Очень может быть, что на нее повлияли условия работы.

Королис покачал головой.

— Нет, не повлияли.

— Откуда вам знать?

— Вам придется мне поверить.

— Извините, мне это не нравится.

Крейн повернулся, чтобы уйти.

— Доктор Крейн, — тихо произнес Королис. — Мэри Филипс работает в закрытой зоне станции и занимается секретной работой. Вам не позволят задавать вопросы, так или иначе относящиеся к ее деятельности.

Крейн подскочил к нему.

— Вы не можете… — начал он.

И замолчал, с трудом подавляя гнев. Кем бы ни был этот Королис, он явно представляет власть. Или думает, что представляет. «К чему такая секретность, — подумал Крейн, — в научной экспедиции?»

Врач молчал, напоминая себе, что он здесь новичок и еще не знает всех правил — ни писаных, ни неписаных. Похоже, в этом бою ему не победить. Но он, черт возьми, еще поговорит об этом с Ашером.

Больше ничего не говоря, Крейн отвернулся от офицера и вошел в палату. Доктор Бишоп по-прежнему стояла у кровати, сохраняя нейтральное выражение лица.

— Извините, мисс Филипс, — сказал Крейн. — Давайте продолжим.

В течение четверти часа он провел подробный осмотр — и общего состояния, и неврологический. Постепенно доктор забыл о присутствии коммандера Королиса, потому что полностью сосредоточился на состоянии пациентки.

Случай оказался неординарный. Отмечалась двусторонняя слабость мускулов лица — как верхних, так и нижних. При проверке реакции на укол иглой выявлено значительное ухудшение тригеминальной проводимости. Сгибание шеи не ухудшилось, так же как и разгибание. Но он обратил внимание, что ощущение температуры сильно снижено и в районе шеи, и по всей верхней части тела. Также он с удивлением заметил значительную и, судя по всему, недавно начавшуюся дистрофию мускулов рук. Проверяя глубокие сухожильные рефлексы, а потом подошвенную реакцию, Крейн начал кое-что подозревать.

Каждый врач мечтает обнаружить какой-нибудь редкий или интересный прецедент — такой, о котором пишут в медицинской периодике. Но подобное случается редко. Однако, что касается Мэри Филипс, симптомы ее болезни как раз свидетельствовали о таком вот редком случае. И Крейн, который частенько засиживался допоздна, читая специальные журналы, подумал, что, может быть — всего лишь может быть, — ему посчастливилось обнаружить этот случай. «Может быть, я приехал сюда именно за этим».

Наклонившись, Крейн исследовал ее миндалины — заметно увеличенные, желтоватые, с явно выраженной дольчатостью. Очень интересно.

Поблагодарив женщину, он отошел, взял планшет и посмотрел анализ крови.

Белые кровяные тельца (в мм)……3100

Гематокрит (%)…………………………….34,6

Тромбоциты (на мм)……………………104 000

Глюкоза (мг/дл)………………………….79

Триглицериды (мг/дл)……………….119

СОЭ (мм/ч)………………………………….48,21

Крейн подошел к доктору Бишоп.

— Что вы думаете? — спросил он.

— Я надеялась услышать ваше мнение, — ответила она. — Вы ведь главный специалист.

— Я не главный специалист. В первую очередь я врач и ваш коллега и надеюсь на сотрудничество.

Бишоп молча посмотрела на него. Крейн почувствовал, что опять злится, и на этот раз сильнее — злится на всю эту непонятную секретность, на торчащего тут коммандера Королиса, а особенно на упрямую Бишоп, которая не хочет ему помочь. Ну он ей покажет!

Крейн резко закрыл планшет.

— Вы проводили исследования на антитела, доктор?

Она кивнула.

— На вирусный гепатит А и С, на иммуноглобулин. Результаты отрицательные.

— Моторная проводимость?

— Нормальная двусторонняя.

— Ревматоидный фактор?

— Положительный. Восемьдесят восемь единиц на миллилитр.

Крейн помолчал. Вообще-то это были именно те исследования, которые он собирался провести.

— В анамнезе не выявлено ни артралгии, ни анорексии, ни виброболезни, — сообщила Бишоп.

Крейн с удивлением посмотрел на нее. Неужели она тоже пришла к тому же неожиданному выводу? Не может быть!

Он решил вызвать ее на откровенность.

— Начинающаяся атрофия мышц кисти позволяет предположить сирингомиелию. Так же, как и потеря чувствительности верхней части тела.