Страница 8 из 28
Снова сон поменялся, и Гриша почувствовал себя в новой полосе своей жизни. Его застукали-таки на мелком деле с соседским парнишкой. Но хорошие люди, которые защищали конституцию, вспомнив про давний диагноз, отправили Гришу в соответствующую больницу, строго-настрого наказав не выпускать его раньше, чем через полгода, но на сей раз диагноз поставить скромный — нервное расстройство. В отделении у Гриши появился друг, добрый, нежный. Потом, когда его выписали, они продолжали встречаться за оградой... Впрочем, любовь проходит даже между мужчинами, проходит, как сон.
... Рука багдадского мальчика вдруг оказалась кистью мертвого Пуго — она шевелилась и была живая, а остальное тело осталось мертвым и глядело на Гришу и сквозь него. “Вам не присвоят маршала! — крикнул ему Гриша, — никогда, ни за что! Вам не за что!”
Пуго исчез, но продолжал оставаться где-то рядом. Потянуло гарью, то ли от Дома Советов, то ли это горели трупы в танках на улицах Грозного. Чеченцы предлагали чью-то обгорелую кисть, но он не взял. Над всем этим маячила чья-то гигантская тень, и к ней следовало тянуться. Тень прорисовалась точнее, заслонив собой все, даже голубую луну, освещавшую развалины сгоревших городов и зданий. Это был он — в знакомой треуголке и застегнутом наглухо сюртуке — Император! Император приблизился, но глянул на Гришу быстро и с презрением. Гриша хотел что-то возразить, услышал свой голос и почувствовал себя в своей спальне. Он проснулся.
За окном выпал снег. Календарь показывал 32-е число. Заместитель по партии еще посапывал рядом. На столике лежало приглашение в Спасо-Хаус...
Святополк ГУТМАН
Александр Бородай ГРУППИРОВКА ( репортаж из частей российской армии, дислоцированных на северном кавказе )
ПОДАРОЧКИ
Редкая цепочка солдат закидывала разнокалиберные картонные коробки в неглубокое чрево военно-транспортного “Ан-26”, готовящегося отправиться с заснеженного Чкаловска в Моздок. Этот небольшой североосетинский городок благодаря расположенному вблизи стратегическому аэродрому известен, наверное, каждому кадровому военному в стране. В Моздоке еще с 1994 года расположен штаб объединенной группировки федеральных сил на Cеверном Кавказе.
В коробках заботливое МВД посылает своим солдатам подарки — по идее каждый охраняющий административную границу Чечни военнослужащий внутренних войск должен под Новый год получить “набор из тринадцати наименований”. “Все сугубо практические предметы — мыльно-рыльные, всякие там щетки зубные, лезвия”, — сообщает сопровождающий груз подполковник. Однако к самолету привезли только чуть больше трех тысяч “подарочков”, а в группировке на сегодняшний день насчитывается значительно больше десяти тысяч вэвэшников. Один из офицеров объясняет, что этот самолет будет последним из отправленных в группировку до Нового года. Большегрузные “Илы” туда уже почти не летают, потому что требуют слишком много топлива, а из базирующихся в Еромлине “Анов”, только этот и может считаться относительно исправным.
Кроме коробок, в крохотный самолет пыхтящие от натуги солдаты впихивают моторы, необходимые для быстро изнашивающихся на трудных дорогах предкавказья автомашин. И уж потом летчики с трудом размещают пассажиров. Забитый до отказа “Ан” с трудом отрывается от подмосковной земли.
Промежуточная посадка в Ростове. Здесь тепло — выше нуля и ветрено, рыхлый снег тает под ярким солнцем. Молодой бортинженер пасует перед напором группы военных, пытающихся любыми средствами проникнуть в самолет, и их вынужден ссаживать сам командир экипажа. Он беззлобно и привычно кричит на рыжеусого офицера, пытавшегося спрятаться за наши спины : “Товарищ полковник, вы понимаете, самолет не резиновый, я вижу, что у вас никакого груза, но вы сами сто кило весите...” Взяв на борт только четверых из двух десятков желающих, наш дребезжащий воздушный корабль с трудом поднимается к небу.
В Моздоке обычная для этих мест зимняя погода. Густой, влажный туман стелится над самой землей. Наш самолет долго и неуверенно кружит над аэродромом, и когда наконец садится, то кажется, с облегчением вздыхают не только пассажиры, но и сами летчики.
Уходящие вдаль, сколько хватает глаза, широкие бетонные полосы аэродрома производят неожиданное впечатление заброшенности. Где-то с краю приютились несколько Ми-8, над ними темной тенью нависает одинокая “корова” — большой транспортный вертолет Ми-26.
Мне вспомнилось, как выглядел этот аэродром зимой 1995 года в самом начале войны. Тогда здесь не было столько бетона, все пространство вокруг состояло из непролазной, глубокой и клейкой грязи. Прямо в этой грязи стояли сотни палаток, густо чадили трубы самодельных печей, валялись груды снаряжения, боеприпасов, медикаментов, у самой полосы выстроились штабеля авиабомб. Здесь на аэродроме кипели людские водовороты, смешивались потоки тех, кто еще только отправлялся на войну в Грозный, и тех, кто покидал ее, иногда на носилках или в блестящем синтетическом мешке. На взлетных полосах гигантские транспортные самолеты соседствовали с миниатюрными вертолетами, часто с утробным ревом устремлялись в низкое небо истребители и штурмовики, над самой землей проносились хищные силуэты “крокодилов” — боевых вертолетов Ми-24. Тогда на этой земле тысячи людей прощались навсегда, тысячи знакомились и заводили друзей, грустили и радовались. Казалось, все пространство военной базы содрогается от накала эмоций. Сейчас здесь тихо и спокойно — аэродром кажется огромным надгробием уже отшумевшей войны.
Солдаты торопливо грузят “подарочки” в подъехавшие машины. Оказывается, что часть коробок вскрыта. “Сперли кое-что солдатики, пока грузили”, — без особого раздражения ворчит сопровождающий. “Без этого нельзя, — боец хватает все, что плохо лежит”.
Вокруг аэродрома за последние два года выросли ровные ряды казарм. Здесь место постоянной дислокации мотострелкового полка Министерства обороны, кроме него, на базе находится значительное количество частей внутренних войск, а еще одна вэвэвшная бригада расположена чуть дальше в городе.
ШТАБ
Штаб группировки охраняется серьезно — на каждом шагу часовые в нелепо выглядящих тяжелых шлемах-сферах. Для сурового режима есть веские основания — неизвестные бандгруппы иногда постреливают по территории базы. Хотя в общем в Северной Осетии российские военнослужащие чувствуют себя относительно спокойно — очень высока концентрация войск.
Нас встречает зам. командующего группировкой по воспитательной работе полковник Александр Р. “В целом обстановка становится все более напряженной”, — отвечает он на наши торопливые вопросы. “Главное сейчас — это масхадовская мобилизация. Нам бы такие темпы! За сутки — три полка и девять батальонов, хотя, конечно, в полках не более 800-1000 человек, в батальонах — соответственно.... Но все же несколько тысяч хорошо вооруженных и подготовленных боевиков — сила”.
Так называемая регулярная армия Чеченской республики Ичкерия состоит из 10-11 тысяч человек. На вооружении имеются более 40 танков, в том числе более 20 Т-80, около 20 БМП и БТР, пять систем залпового огня “Град”, значительное количество зенитных установок ЗУ-23 и “Шилка”, большое количество противотанковых средств, более 50 тяжелых минометов. Однако значительная часть армейских частей подчиняется не президенту Масхадову, а “полевым командирам”, среди которых наиболее известны: братья Басаевы (3 тыс. человек), Радуев (2 тыс. человек), Хаттаб (1, 2 тыс. человек).