Страница 94 из 105
Он обошел Лиишиару и углубился в лес, но успел заметить, что Снехакроэ разочарованно смотрит ему вслед. В былые дни молчаливый упрек родича больно уязвил бы Сорхкафарэ, но сейчас ему было наплевать.
Он шел на рев двуногой орды, бесновавшейся за пределами леса, и гадал, отчего они так и не напали на жалкую горстку беженцев. Эти двуногие твари… бессмертные твари… кровопийцы с мертвенно-бледными лицами… Деревья вокруг редели, и шум становился все явственнее. Сорхкафарэ остановился, прислушался.
Звуки, которые издавала орда, изменились. Отовсюду неслись сдавленные крики боли, но тут же обрывались, сменяясь влажным шмяканьем и хлюпаньем, — как будто рвали на куски что-то мягкое.
Сорхкафарэ, пошатываясь, двинулся вперед. Собственное любопытство вызывало у него дурноту.
За шеренгой осин, отделявших опушку леса от равнины, он увидел три силуэта с горящими глазами. Они бежали за одиноким беглецом и, настигнув его, набросились на добычу.
Тем не менее Сорхкафарэ подошел ближе и остановился, укрывшись за деревом.
В былые дни он без раздумий бросился бы на помощь несчастной жертве, кто бы это ни был. В былые дни — но не теперь. Уже не имело значения, остался ли на равнине хоть кто-то живой. Сорхкафарэ осторожно выглянул из-за ствола осины.
Все три твари припали к земле и, низко опустив головы, терзали клыками жертву. Несчастный отчаянно извивался всем телом, и его пронзительный крик эхом отдавался в ушах Сорхкафарэ.
В этом крике было столько ужаса и муки, что он не выдержал.
Выскочив из-за дерева, Сорхкафарэ бросился к простертой руке жертвы. Он был на полдороге, когда беглец вдруг вырвался, сбросил своих мучителей и пополз по смятой траве, выкатив округлившиеся от ужаса глаза…
Бесцветные, призрачно горящие глаза.
Сорхкафарэ резко затормозил, и его ноги заскользили по палой осенней листве.
По всей равнине черные силуэты гонялись друг за другом, вопя от страха и нестерпимого голода. В скудном свете луны и звезд видно было, как они когтями и зубами раздирают своих собратьев. Не найдя иной пищи, бледные хищники обратились против себе подобных.
Эти чудовища… так неудержимо алчущие теплой жизни.
Один из тех троих поднял голову.
Сорхкафарэ увидел бледное лицо, измазанный черной жидкостью рот. Глаза сверкнули, словно отразив тускнеющий свет луны, — тварь заметила эльфа. И поднялась, повернувшись к нему, а двое других последовали за ползущим по траве собратом.
Сорхкафарэ услышал резкий свистящий звук — свой собственный вдох. Он отступил шага на два и оказался за границей леса.
Это бледное исчадие при жизни было… человеком.
Его дрожащие губы и зубы почернели, словно он напился чернил. Он судорожно втянул ноздрями воздух, и лицо его исказила алчная гримаса. Он побежал к Сорхкафарэ.
Хищник учуял его, учуял жизнь.
Сорхкафарэ выхватил длинный боевой кинжал и приготовился к бою.
Человек бежал прямо на него. Хищное лицо свела судорога нестерпимого голода. Видимо, он, кормясь себе подобными, не мог насытиться. Впрочем, Сорхкафарэ сейчас ничто не интересовало — он мечтал только увидеть, как этот оживший ужас навсегда исчезнет из его мира.
Человек бежал прямо на него, бездумно и неудержимо, как животное.
Едва переступив границу леса, тварь резко остановилась, зашипев и отчаянно заклокотав. Теперь Сорхкафарэ мог хорошо рассмотреть лицо врага.
Молодой, примерно двадцать человеческих лет. Все лицо исцарапано, но ссадины сочатся не красным — черным. Плоть мертвенно-белая, сморщенная, как будто усыхает. Тварь испустила жалобный крик и неуверенно шагнула к Сорхкафарэ.
Почему орда так и не вошла в лес, если кровососы изголодались до того, что бросаются друг на друга?
Сорхкафарэ поднял кинжал и полоснул себя по тыльной стороне предплечья. И призывно помахал окровавленной рукой.
— Проголодался? — крикнул он. — Я здесь!
От вида крови бледный хищник совсем обезумел. Хрипло завопив, он ринулся вперед. Сорхкафарэ переступил, нащупывая ровную и прочную опору для ног.
Едва кровосос оказался между двух осин, он сдавленно захрипел и схватился за голову. Развернувшись, он снова громко завопил — но на сей раз уже не от голода. Это был крик страха и боли. Кровосос завертелся на месте, раскачиваясь всем телом. Случайно он коснулся одной из осин — и тут же неистово замахал руками, словно дерево обожгло его.
Сорхкафарэ это зрелище потрясло до глубины души. Из леса донесся вой.
Никогда прежде Сорхкафарэ не слышал такого воя — протяжного и пугающе грозного. Из темноты, проломившись через пролесок, выскочили два серебристых волка. Глаза их пылали кристально-голубым светом.
Первый волк прыгнул на кровососа, сомкнул челюсти у него на горле и повис, раздирая мертвую плоть и своей тяжестью увлекая врага на землю. Подоспел второй волк, и жуткий вой сменился яростным рычанием, когда звери разом набросились на свою добычу.
Вопль кровососа оборвался сдавленным всхлипом, однако он все еще извивался, пытаясь отбиться от волков когтями.
Не раздумывая, Сорхкафарэ бросился на помощь волкам.
Один из зверей отскочил в сторону. Зубами и лапами он прижал к земле руку кровососа. Другой последовал его примеру, и пока они таким образом удерживали противника, первый волк поглядел на Сорхкафарэ.
Он явно хотел, чтобы эльф что-то сделал, но — что?
Горло кровососа было разодрано в клочья почти что до позвоночника — и тем не менее он извивался всем телом, пытаясь вырваться. Черная жидкость хлестала из его разинутого рта и заливала зубы, оскаленные то ли в рычании, то ли в крике.
Невозможно, чтобы он был еще жив. Никто не мог бы оставаться в живых после того, что с ним сотворили эти волки… разодрали горло почти до позвонков, как будто хотели…
Сорхкафарэ опустился на колени и свободной рукой ухватил кровососа за волосы. На изорванной шее осталось так мало мышц, что удержать голову в неподвижности было легко. Сорхкафарэ приставил лезвие кинжала к черному месиву, в которое превратилось горло, и нажимал на кинжал до тех пор, пока металл не наткнулся на кость.
Эльф выпустил волосы врага и всей своей тяжестью налег на верхний край лезвия.
Кинжал заскрежетал, разрубая шейные позвонки.
Бледный хищник тотчас прекратил извиваться и обмяк в полной неподвижности, превратившись в подлинный труп.
С шумом втянув в себя воздух, Сорхкафарэ поднял взгляд на первого волка, чья морда, как и его руки, была густо вымазана черной жидкостью. Эльф смотрел в глаза волка, и в голове его, внезапно опустевшей, осталось только две мысли.
Лес не пропустит в себя вражескую орду. А если кто из бледных тварей и проберется сюда, его учуют волки.
Сорхкафарэ с трудом поднялся на ноги и, все еще тяжело дыша, побрел к границе леса, чтобы еще раз взглянуть на холмистую равнину.
Черные фигуры бегали, прыгали, катались и ползали в траве. Другие уже едва двигались, превратившись в бесформенную массу, которая издавала во тьме хриплые звуки. Бледные хищники охотились друг на друга… терзали и кромсали друг друга.
Сорхкафарэ стоял и смотрел, не в силах отвести взгляда. Все те твари, которых он мог разглядеть своим ночным зрением, были людьми.
Он не видел ни одного эльфа. Ни одного гнома. Ни гоблинов, ни гигантских чешуйчатых ящероподобных локатанов или других чудовищ, которых посылал против него враг.
Только люди.
Сорхкафарэ развернулся и, спотыкаясь, двинулся назад, к Первой Прогалине. Волки не отставали от него ни на шаг.
Он увидел, что Снехакроэ, встав на колени за спиной раненого юноши-человека, поддерживает его за плечи, а Лиишиара между тем трудится над ногой юноши. В последнее время эти двое проводили друг с другом все больше и больше времени.
Лиишиара закрыла глаза, и в горле ее родился рокочущий гул. Вновь и вновь она легонько проводила кончиками пальцев по голени юноши, почерневшей от ушибов, и наконец смолкла. Открыв глаза, она наложила свежую повязку.
Поднявшись и обнаружив, что за ней наблюдает Сорхкафарэ, Лиишиара нахмурилась.