Мятежный дух

— Волосы у тебя светлые, — пояснила она. — А глаза янтарного цвета. Ты куда больше похож на эльфа, чем я, а ведь ты наполовину человек. А я… Вот если бы у меня были такие же глаза и волосы!

Ее слова прозвучали, как насмешка. Лисилу очень хотелось ей сказать, что в мире, где он вырос, именно цвет волос и глаз сделал его изгоем, чужаком для всех, кроме отца и матери.

— Ты — это ты, Леанальхам, и в этом нет ничего дурного, — отозвалась Винн. Она сидела на свернутом одеяле по другую сторону костра, обхватив руками колени.

— Леанальхам, — медленно проговорил Лисил, — как вышло, что ты оказалась… такой?

— Я хотела рассказать тебе об этом еще в тот самый вечер, когда вы появились в нашем доме… но дедушка и дядя не любят вспоминать эту историю.

Девушка помолчала, глядя на огонь, и Лисил терпеливо ждал, когда она заговорит.

— Моя бабушка была не только подругой-по-обету моего настоящего дедушки, брата Глеаннеохкантвы — или Глеанна, как зовете его вы. Она также была ученицей Глеанна и готовилась стать целителем. Я зову его дедушкой, потому что это он вырастил меня. В вашем языке это слово самое подходящее по смыслу для того, кем он стал для меня.

Бабушка по необходимости сопровождала Глеанна в его путешествиях — помогать тем, у кого в общине не было собственного целителя. Как-то в селениях другого клана, на юго-востоке, началось поветрие, и Глеанн с бабушкой отправились на помощь. Бабушка собирала в холмах на побережье траву баша, которая облегчает жар. На нее напали люди… мужчины.

Леанальхам помолчала, не глядя на Лисила.

— Понимаете?

— Да, — прошептала Винн.

— Бабушка была едва жива, когда Глеанн отыскал ее и принес домой. Через месяц они поняли, что у нее будет ребенок. Мои бабушка и дедушка приложили все старания, чтобы их будущее дитя не сочли чужаком.

Голос Леанальхам сорвался, и она прерывисто вздохнула. В отсветах огня влажно блестели слезы, бежавшие по ее щекам.

Лисил все понял. Даже если бабушка и дедушка Леанальхам принимали и защищали свое дитя-полукровку, среди их сородичей нашлись те, кто не пожелал смириться с его существованием.

— Бабушка умерла родами, — продолжала Леанальхам. — Сердце дедушки было разбито — так часто случается с теми, кто связан обетом. Он оставил мою мать на попечение Глеанна. Больше его никто не видел. Моя мать была… не в себе. Она часто плакала и почти не выходила из дому. Только по ночам. Глеанну приходилось трудно — он так и не сумел внушить ей, что она ничем не хуже других. К тому времени, когда моя мать подросла, Глеанн стал весьма почитаемым целителем. Один молодой эльф из клана Чиурр, обладавший восприятием Духа, пришел к ним и сказал, что хочет заключить обет с моей матерью… но только если Глеанн возьмет его в ученики. Я думаю, дедушке очень хотелось, чтобы мама была счастлива. Он согласился на сделку. Однако брак продержался недолго. Мама не стала счастливее, а вскоре после моего рождения отец разорвал обет и вернулся в свой клан. Тогда уже стало ясно, что он никогда по-настоящему и не любил мою мать, иначе не смог бы ее бросить.

Это вряд ли, подумал Лисил. Любовь не длится вечно… а порой и одной любви оказывается недостаточно.

— После его ухода, — продолжала Леанальхам, — как-то ночью моя мать просто исчезла. Говорят, что на юго-востоке видели женщину, которая направлялась к горам. Она избегала всех, кто хотел к ней приблизиться. Быть может, она нашла себе место среди людей.

Лисил ждал продолжения, но Леанальхам умолкла надолго.

— Значит, вы с Глеанном жили одни? — спросил он. Девушка кивнула.

— Если не считать Сгэйля, но это было уже после того, как ушла моя мать, а он прошел последнее испытание и стал анмаглахком. Тогда он получил право снова видеться с родными и жить, где пожелает, хотя большинство анмаглахков живет в Криджеахэ.

Леанальхам повернулась к Лисилу, прямо взглянула ему в глаза.

— Дедушка Сгэйля приходился братом-по-обету отцу моей бабушки, но Сгэйль называет Глеанна дедушкой, потому что уважает его. Мы с ним одной крови. Он редко бывает дома, но то, что он признал меня, имело огромное значение. Сгэйль не был знаком с моей матерью, но он вступился за меня перед нашим кланом, и он — анмаглахк.

Она склонила голову, словно припоминая что-то.

— Он много путешествовал, но нигде не слыхал о других полукровках. Ты — первый, кто ему встретился.

Из-за деревьев появился Оша. В руках у него было два кролика, уже выпотрошенные и освежеванные. Кроме того, он нес объемистый узел, увязанный из квадратного куска холста. Леанальхам вздохнула и поднялась.

— Я, пожалуй, помогу приготовить ужин, ведь уже поздно, и мы все проголодались… Верно?

Лисил кивнул. Сколько бы между ними ни было общего, он понятия не имел, что ей сказать. Слова ничего не значили по сравнению с тем, что довелось пережить Леанальхам и ему самому. Полуэльф оглянулся на дальний край прогалины — Магьер и Сгэйль стояли лицом к лицу, поглощенные разговором, из которого он не мог расслышать ни слова. Там же был и Малец. Лисил, помимо воли, пристальнее глянул на Сгэйля.

Наверняка у него имелась родня и поближе, чем Глеанн и Леанальхам. И тем не менее он предпочел назвать жилище девушки-полукровки и чудаковатого старого целителя своим домом, а этих двоих — своей семьей.

Лисил подумал, что никогда не сможет понять Сгэйля.

Магьер приближалась чеканным стремительным шагом. Сгэйль насторожился, прервал разговор с Уркарасиферином.

После столкновения с аруиннасами Сгэйлю пришлось выдержать долгий и жаркий спор с этой женщиной, которая требовала вернуть ей и Лиишилу оружие. Судя по всему, спор еще не был закончен.

— Хватит! — рявкнула Магьер. — Отдай наше оружие… сейчас же!

Сгэйль набрал в грудь побольше воздуха.

— Мне понятно твое беспокойство, но, если бы сегодня вы были при оружии, нам бы вряд ли удалось решить дело миром. Я дал слово. Мы сумеем вас защитить.

— Не сумеете! — жестко бросила Магьер. — И сегодня мы в этом убедились. Что, если бы эти дикари не стали вас слушать? Верю я тебе или нет — не важно, я не хочу рисковать теми, кто мне дорог. Дело не в том, что я сомневаюсь в твоем слове… дело в том, что ты не можешь его сдержать.

Сгэйль не мог точно определить, сколько в этих словах скрытого оскорбления. Он должен исполнить обет защиты, свято соблюдая при этом законы и обычаи своего народа, а если он даст этой женщине оружие, это вряд ли облегчит ему задачу.

— Ты не смог уберечь даже Леанальхам, — прошептала Магьер.

Сгэйль едва сумел подавить взрыв ярости. В голосе Магьер не было и тени злорадства, но раздражение подсказывало ему, что она именно злорадствует.

— Верни мое оружие, или я верну его сама, — угрожающе проговорила Магьер. — Выбирай!

Сгэйль колебался слишком долго, и Магьер шагнула к нему. И, услышав рычание, замерла.

Малец стоял между ними, упираясь в ноги Магьер, но взгляд его прозрачных глаз был устремлен на Сгэйля.

— Прочь с дороги! — рявкнула Магьер. Маджай-хи в ответ только заворчал, но не тронулся с места.

На мгновение Сгэйль обрадовался, что это существо, земное пристанище стихийного духа, разделяет его опасения. Затем пес обежал Сгэйля, проскочив мимо Уркара, и направился прямиком к большому свертку и мешку, в которых лежали оружие и доспехи. Сгэйль похолодел, когда маджай-хи уселся рядом с оружием и вперил свой взгляд в эльфа.

Неужели Малец не понял того, что Сгэйль пытался втолковать этой несносной женщине? Сейчас, судя по всему, пес был на ее стороне.

С той самой далекой минуты, когда Сгэйль вышел на охоту, чтобы убить полукровку, заклейменного предателем, присутствие этого необыкновенного существа неизменно сотрясало основы всего, что эльф привык считать неколебимым укладом жизни своего народа.

В памяти Сгэйля всплыло видение — Магьер с бледным, светящимся в темноте лицом стоит рядом со своими спутниками в ту самую ночь, когда Сгэйль и его собратья пришли их перехватить. Стоит, крепко сжимая в руке обнаженный клинок, готовая до последней капли крови защищать своих от любого врага.