Страница 34 из 46
— Ну что ты, Спартак… — смутился Пинеун.
— Интересно, что же он такое говорил? — подзадорила Маша.
— Расхваливал, — сказал Спартак. — Мне советовал брать с вас пример.
— В чем именно?
— Ну, чтобы хорошо учился, — начал перечислять Спартак. — Был, как это… принципиальным. Чтобы кончил два высших учебных заведения. Чтобы знал прилично хоть один иностранный язык… Вы, Мария Ивановна, хорошо говорите по-английски?
— Так себе, — поскромничала Маша.
— Но за границей-то без переводчика разговариваете?
— Случалось и без переводчика. Нужда заставляла. А вообще уметь разговаривать хоть на одном из иностранных языков надо.
— У меня по английскому пятерка, но разговаривать я еще не умею, — вздохнул Спартак.
— Старайся, — назидательно сказал Пинеун. — Правда, ты уже прилично знаешь три языка: чукотский, эскимосский, русский, но четвертый тебе тоже не помешает.
— Эскимосский вполне можно считать иностранным, — заявил Спартак. — Ведь большинство эскимосов живет за границей.
Насытившись, мужчины вызвались помочь Маше разделать нерп.
— Теперь нерпа — самый модный мех, — продолжал болтать Спартак, облегчая, сам того не ведая, несколько стесненное состояние и Маши и отца. — В детстве у меня были штаны из нерпы. Без санок на них катался с гор. А теперь бабушка не шьет мне нерпичьих штанов. А здорово бы по Москве в таких штанах прогуляться! Как вы думаете, Мария Ивановна?
— Жарко будет, — ответила Маша.
И вдруг вспомнила пятьдесят седьмой год — Всемирный фестиваль молодежи, студентов с Чукотки на московских улицах.
— Ты слышал об эскимосском поэте Юрии Анко? — спросила она Спартака.
— Слышал, — ответил Спартак. — Даже учил наизусть его стихи.
Он был летчиком?
— Да, — почти механически подтвердила Маша, не желая расстаться с приятными воспоминаниями.
…Лето было жаркое. После удачного выступления на ВДНХ чукотско-эскимосский ансамбль песни и пляски пешком возвращался в гостиницу. Ребята были в нерпичьих брюках — исполнение эскимосских танцев требовало соответствующего одеяния. И Юра Анко, тогда еще совсем молодой парень, еще не летчик, а только начинающий поэт, вдруг сказал: «О, как мне хочется снять штаны!..»
Маша рассказала Спартаку о фестивале, о том, как их ансамбль получил серебряную медаль, о Юрии Анко. Рассказывая, она разделывала нерп, а Андрей относил куски мяса и жира в тамбур, складывал в бочки.
— На целый год мне теперь хватит этого, — радовался он. — Будет чем гостей попотчевать.
А Спартак тем временем совсем разоткровенничался с Машей:
— Я вам очень завидую. Вы так много повидали!.. Когда мы проходили вас в школе, я думал, что вы уже древняя старуха. А вы, оказывается, совсем еще молодая. Папа сказал мне, что он вам ровесник, но я этому не верю. Вы гораздо моложе папы…
Непосредственность мальчика грозила большими осложнениями. Поэтому, покончив с разделкой нерп, Маша заторопилась к себе в гостиницу. Андрей и Спартак в один голос уговаривали ее побыть с ними еще немного, выпить чаю, поесть свежего нерпичьего мяса, но Маша была непреклонна.
Андрей пошел проводить гостью.
— Вы не сердитесь на парня, — говорил он по дороге. — Он действительно от вас в восторге. Все время расспрашивал…
— Да нет, я не сержусь, — тихо ответила Маша. — Только мне почему-то показалось, что вы и без расспросов наговорили ему обо мне слишком много.
— Ну и я тоже, — сознался Андрей. — Я вас тоже… очень уважаю.
— Спасибо, — поблагодарила Маша и протянула руку.
Андрей попытался задержать ее в своей руке.
— Спокойной ночи, — сухо сказала Маша. — Вы устали, вам надо отдохнуть.
— Спокойной ночи, — упавшим голосом отозвался Пинеун…
Ложась в постель, Маша подумала, что надо бы поторопиться с отъездом из Лукрэна: «Начинается со мной что-то неладное».
Но уехать ей скоро не пришлось. На следующее утро в столовой подсел к ней Сергей Иванович, заказал стакан чаю.
— Мария Ивановна, — начал он, заметно волнуясь. — Не хотел я вас беспокоить, знаю, что вы в отпуске. Но сегодня проснулся и подумал: какой я буду дурак, если не воспользуюсь тем, что у меня в колхозе гостит специалист по клеточному звероводству! А тут еще в районе подзадорили. Говорят, что сманил вас к себе на работу. О таком я, конечно, и мечтать не могу, но позвать вас на звероферму, кое о чем посоветоваться все же решился.
— Что вы, Сергей Иванович! — с готовностью откликнулась Маша. — Я рада быть хоть в чем-то полезной вам. Честно говоря, самой уже осточертело неопределенное положение. Хочется взяться за настоящую работу. На ферму вашу наведаюсь с удовольствием.
— В таком случае откладывать не будем. — Сергей Иванович встал из-за стола.
На улице, у крыльца, стоял «газик». Председатель колхоза сам водил машину.
По дороге он делился своими планами:
— В ближайшие два-три года снесем оставшиеся здесь старые домики. Они свое отслужили. Теперь дело за тем, чтобы переселить наших колхозников в действительно современное жилище — с центральным отоплением, с водопроводом, с теплым душем. Производство стараемся располагать подальше от жилья. Но это не всегда удается — село растет. Три года назад мы считали, что наша звероферма достаточно далеко от жилья, а теперь, глядите, дома уже подступили к ней вплотную. Коровник же вовсе рядом со школой оказался…
Здешнюю звероферму Маша помнила хорошо. Правда, за десять лет ферма разрослась — прибавились новые корпуса, открытые шеды, в которых лежали, свернувшись калачиком, белые норки.
— Откуда начнем? — спросил Сергей Иванович, притормаживая машину.
— С шедов, — деловито предложила Мария.
Зверьки там выглядели неплохо. Заведующая зверофермой, наряженная в свежестиранный и хорошо отглаженный синий халат, надетый поверх пальто, шагала рядом и давала пояснения.
Опытным глазом Маша примечала упущения. Иногда останавливалась у того или иного зверька, открывала клетку, вынимала его и подолгу разглядывала, ощупывала руками.
Так они прошлись по всей ферме, осмотрели белых и цветных норок, черно-бурых и серебристых лис, голубых пестов, зашли в помещение, где готовился для зверей корм, в маленькую тепличку, где на гидропоне росла зеленая подкормка.
Когда со всем этим было покончено, заведующая вопросительно поглядела на Машу, на председателя.
— Все, что в ваших силах, вы делаете верно, — подбодряла ее Маша. — Но, будь моя воля, я бы все тут переделала.
— Так берите эту волю! — воскликнул Сергей Иванович. — Честно вам скажу, вот где у меня эти звери сидят! — Председатель снял шапку и постучал по своей крепкой, изрезанной морщинами шее. — Они приносят такой убыток, что на эти деньги я бы мог всех женщин нашего колхоза в модные манто нарядить!
— Хорошо, — подумав, сказала Маша. — Я попробую составить вам предложения по перестройке зверофермы. Но мне нужно основательно изучить и кормовую базу, и запасы зеленой подкормки, и состояние построек.
— Все документы, все мои помощники в полном вашем распоряжении, — пообещал Сергей Иванович. — И любой транспорт в райцентр — вертолет, вездеход, собачья упряжка! Насчет оплаты тоже не будете обижены.
— У меня еще отпуск, Сергей Иванович, — улыбнулась Маша. — Так что платы никакой не надо. А то получится, что я и впрямь поступила к вам работать, а ведь мною окружком партии распоряжается.