Страница 5 из 78
1. Советский коммунизм, как неоднократно заявлял Рейган, является заблуждением и злом. Поэтому надо не дожидаться его падения, а ускорить его крах.
2. Советская экономика, по мнению Вашингтона, переживает трудное время. Поэтому надо навязать Советскому Союзу гонку вооружений, которая его доканает.
3. Коммунистические режимы силой навязаны многим народам мира. Надо помочь им сбросить это ярмо и обрести свободу. В этом суть призывов Рейгана к «крестовому походу за свободу».
Вот на таких штормовых нотах начинались эти «проклятые 80-е».
Глава вторая
Что беспокоило Леонида Ильича?
С начала 80-х годов советскую политику прочно заклинило в четырехугольнике Афганистан — Польша — американские ракеты в Европе — Ближний Восток. И в каждом углу Советский Союз поджидал военный конфликт.
В Афганистане он уже воевал, все глубже влезая в бойню, которая затянется почти на десять лет. Брежнев только ворчал на военных:
— Вот влипли! Не могут справиться с бандой каких-то оборванцев!
В Польше шло демократическое брожение. Оппозиционная «Солидарность» набирала политический вес, и польские власти были в панике. «Ярузельский совсем раскис, Каня пьет», — докладывал на Политбюро Андропов. В общем, коммунистический режим там на грани краха. Что делать?
По периметру польских границ с востока уже шли маневры войск стран Варшавского договора — пока просто попугать. Но Э. Хонеккер, Т. Живков и другие лидеры соцстран требовали ввода союзных войск в Польшу, как это было в прошлом с Венгрией и Чехословакией. Да и в Москве было немало сторонников повторения такого сценария. Достаточно назвать могущественного Андропова. Но к такой решительной акции не были готовы Устинов и Громыко, и они сумели убедить Брежнева: с вводом войск надо погодить.
15 сентября 1981 года Политбюро обсуждало срочную шифровку советского посла в Берлине П. А. Абрасимова, в которой сообщалось о предложении Хонеккера немедленно созвать совещание руководителей «братских партий» для принятия решения о вводе войск. Однако Политбюро решило тогда войска в Польшу не вводить. Как рассказывали всезнающие помощники, против решительно выступил Устинов, который говорил, что поляки не готовы принять наши войска.
Вернувшись в МИД с этого заседания, Громыко долго молча расхаживал по кабинету. А потом загадочно произнес:
— Польшу спас Афганистан. Поляки в своих костелах Аллаха должны благодарить!
Пронесло. Дело ограничилось введением военного положения, и обстановка в Польше худо-бедно, но стабилизировалась без советского вооруженного вмешательства, хотя напряженность сохранялась.
Куда хуже обстояло дело с размещением ракет среднего радиуса действия в Европе. В середине 70-х годов Советский Союз начал замену своих старых ракет СС-4 и СС-5 на новые трехголовые, которые ласково назвали «Пионер». На Западе их сухо именовали СС-20. Но заменой дело не ограничилось. Из года в год число этих ракет росло, и европейцы, в первую очередь западные немцы, били тревогу: что происходит? Какова цель этого массированного развертывания советских ракет в Европе?
И основания для беспокойства были основательные. Злые языки в МИДе рассказывали, что Брежнев и Устинов самолично ползали на карачках в кабинете у Генсека по расстеленной на полу карте Западной Европы, измеряя циркулем зоны возможного поражения. Вывод был таков: для уничтожения существующего там человеческого общества нужно всего лишь 20 ядерных боеголовок. А к концу 1983 года в Европе стояло уже 360 «Пионеров» с 1080 боеголовками.[6]
НАТО предложил убрать эти ракеты, угрожая начать размещение в Западной Европе американских средних ракет «Першинг». Советские военные уперлись, и ситуация накалялась. В МИДе и ЦК били тревогу: появление американских «Першингов» в Европе с подлетным временем 7—12 минут к целям на советской территории существенно меняет стратегический баланс сил между СССР и США. Аналогичного оружия у нас нет. А на одну только Москву, по секретным американским данным и так уже нацелено 200 ядерных боеголовок. И это в условиях, когда новая администрация США взяла курс на силовое решение международных проблем…
Впрочем, об Афганистане, Польше и евроракетах написано много. А вот как Советский Союз оказался на грани вползания в военный конфликт на Ближнем Востоке, практически ничего неизвестно.
В начале 80-х годов эпицентром геостратегического соперничества СССР — США стал Ближний Восток. Ученые-политологи по-прежнему пересчитывали число ракет с ядерными боеголовками, которые в считанные минуты могут стереть с лица земли обе сверхдержавы, а головы высоких политиков были заняты совсем другим. Впервые это выплыло на поверхность в предвыборной кампании США в 1979 году. Рейган обозначил тогда так цели своей внешней политики: главная забота Америки, заявил он, не допустить, чтобы район Ближнего Востока «подпал под советское господство».
И это была не просто очередная борьба за кусок земного шара. Если бы Советскому Союзу удалось установить там свое господство, пояснил Рейган, и, значит, поставить под свой контроль нефтяные ресурсы этого района, «то экономика крупных промышленно-развитых государств оказалась бы под угрозой». Способности НАТО и Японии противостоять советскому давлению был бы нанесен «опасный ущерб», а это «почти наверняка повлекло бы за собой нейтрализацию Западной Европы и Японии, окружение Китая». Это был бы крах для самих Соединенных Штатов — их неминуемый уход в изоляцию. И для пущей убедительности Рейган добавил: «Советский флот в настоящее время уже бороздит воды Средиземного моря, имеет доступ в Индийский океан и Персидский залив».
Рейгану казалось бесспорным, что чаша весов клонится в пользу Советского Союза. «Укрепление советской военной мощи на обоих флангах Ближнего Востока, — писал он, — становится очевидным, если взглянуть на цепь их баз и портовых сооружений в Ираке, Сирии, Южном Йемене, Эфиопии и Ливии. Армии всех этих стран в значительной степени зависят от советского военного оборудования. Иначе как зловещими не назовешь бурные события в Иране, Афганистане и Турции — государствах, граничащих с Советским Союзом. Каждое из этих неарабских государств имеет чрезвычайно важное значение для соотношения сил между Советским Союзом и Западом, и возникновение хаоса в любом из них играет на руку Москве и подрывает американские интересы».[7]
Это было сильным преувеличением роли Советского Союза — следствием либо полного незнания действительного положения вещей, либо нагнетания страстей в угаре предвыборной президентской кампании. Но, как бы там ни было, США бросали Советскому Союзу перчатку на Ближнем Востоке, и в Москве были готовы принять вызов.
В середине февраля 1981 года в Дамаск прибыла представительная советская делегация во главе с первым заместителем главкома ВМФ адмиралом Н.И. Смирновым.
С давних пор, когда на переговорах с сирийцами обсуждалась их очередная заявка на поставки оружия, советские военные ставили вопрос о создании базы в Сирии. Сирийцы деликатно уходили от ответа, и решение вопроса откладывалось. Однако во время переговоров в Москве 8 октября 1980 года президент Хафез Асад неожиданно дал согласие.
Теперь делегации адмирала Смирнова предстояло выбрать места для создания советских военных баз в Сирии. Она тщательно обследовала все побережье и остановилась на обширном участке между Латакией и Тартусом. Это было идеальное место для создания базы ВМФ, а сзади нее — аэродрома для прикрытия базы с воздуха. Адмирал докладывал, что это можно сделать за пол года. А в глубине сирийской территории, в районе западнее Дейр-Эз-Зора, планировалось построить еще одну базу — для советской авиации дальнего действия.
Разумеется, не о безопасности Сирии пеклись советские военные, когда настойчиво добивались создания баз в этой стране. К этому их толкало видение геостратегической ситуации.
6
Квицинский Ю. Время и случай. — М., 1999. — С. 346.
7
Вашингтон пост. — 1979. — 15 авг.; Нью-Йорк таймс. — 1980. — 29 марта.