Страница 42 из 42
— Ну вот, слава Богу, вы и вернулись, Елена!
— Вернулась на сегодня. Вечером я уеду снова, — произнесла я и, помимо желания, торжествующими глазами обвела окружающих.
— Куда? Как? Почему? — послышалось отовсюду.
Тогда Анна выступила вперед и объяснила, в чем дело.
Едва только она успела произнести: «Леночка моя сестра и останется жить с нами», — как вдруг громкое всхлипывание послышалось из угла залы:
— Бедный Пятница! Бедный Пятница! Где твой Робинзон?
Я сразу догадалась, кому принадлежала эта жалоба, и бросилась утешать бедного мальчика. Но вдруг что-то жалкое, маленькое, беспомощное и больное преградило мне дорогу.
— Лена, Лена! — вскричала Жюли, падая передо мною на колени. — Если ты уйдешь, Лена, я опять стану гадкой горбуньей-уродкой и забуду все то хорошее, чему научилась, глядя на тебя.
Ниночка, стоя подле матери, глядела то на брата, то на сестру. Тогда Жорж подошел ко мне, легонько ударил меня по плечу рукою и, глядя куда-то в сторону, произнес:
— Ты, может быть, из-за нас и оттого, что мы тебя задирали, не желаешь оставаться и уходишь. Так, ей-богу же, я Нинку вздую, если она хоть раз тебя Мокрицей назвать посмеет, а если сам, то язык себе откушу — вот что.
Я взглянула на дядю. Он смотрел на меня печально, скорбно и молчал. Только руки его были протянуты ко мне и в глазах была мольба.
— Я остаюсь! Я остаюсь с вами! — вскричала я не помня себя, обнимая зараз и дядю, и Жюли, и Ниночку, и Толю. Я здесь нужнее… да, да, нужнее. И Жюли я нужна, и Толе, и всем… Прости, прости меня, Анна!
Молоденькая графиня приблизилась ко мне, обняла меня, и ее прекрасные глаза светились.
— Ты права, Лена, — произнесла она тихо, — ты должна быть здесь утешением. Здесь ты нужнее. Я так и скажу папе. Иначе ты поступить не можешь…
— Спасибо, девочка, я очень ценю твою жертву, — произнес дядя и горячо поцеловал меня.
Тетя Нелли кивнула мне и произнесла ласково:
— Я и не думала, что Елена такой чудный, благородный ребенок, а Толя кричал:
— Да здравствует Пятница! Да здравствует Робинзон!