Часы тьмы

Хоук кивнул. Знаком предложил Муньосу проверить.

— Мистер Корсо, не будете возражать, если мы проверим, откуда ему позвонили?

Не нравился Хоуку этот телефонный звонок, который заставил Эй-Джея раньше уйти на обед.

Он поднялся к Пост-роуд, посмотрел на место столкновения. Все как на ладони. Поворот на Уэст-стрит. Ничто не закрывало обзор. Автомобиль не притормозил. Не сделал попытки объехать жертву. Водитель сознательно целил в парня.

Наконец-то прибыли медики. Хоук спустился вниз. Поднял с асфальта мобильник убитого. Проверил последние номера. Не удивился бы, если б один из них привел к главному подозреваемому.

Такое теперь случалось часто.

Хоук в последний раз наклонился над телом Абеля Раймонда, всмотрелся в лицо. «Я его найду, сынок», — пообещал он покойнику. Мысли вернулись к взрыву в Центральном вокзале. В этот вечер многие не смогут вернуться домой. И Абель — один из них. Но за Абеля он мог поквитаться.

Абель был конкретным человеком, не одной из жертв массового убийства.

Прежде чем встать, Хоук еще раз проверил карманы. В брюках нашел какую-то мелочь, чек за бензин. Проверил нагрудный карман с вышитыми на нем инициалами: «Эй-Джей». Вытащил квадратик желтой бумаги. Стандартный, с полоской клея по одной стороне, какими все пользуются, чтобы наскоро что-то записать. Увидел имя, фамилию, местный номер телефона.

Возможно, с этим человеком и собирался встретиться Абель Раймонд. А может, эта бумажка давно уже лежала в кармане. Хоук положил находку в пластиковый пакет к остальным вещам, собранным на месте преступления. Еще одна ниточка, которую следовало проверить.

Чарльз Фрайдман…

ГЛАВА 9

Я больше не услышу голоса своего мужа. Я так и не узнала, что случилось.

Огонь бушевал на Центральном вокзале большую часть дня. В бомбе использовалось мощное зажигательное вещество. В четырех бомбах. По одной заложили в два первых вагона поезда, который проходил через Гринвич в 7.51. Они взорвались, как только поезд остановился у перрона. Две другие запрятали в урны на платформе. Ста фунтов гексогена в каждой вполне хватило бы для того, чтобы разрушить здание приличных размеров. Они говорили, что такую тактику террористы применяют в Ираке. Можете себе такое представить? Чарли ненавидел войну в Ираке. По телевизору называли имена, показывали фотографии пожарища, говорили и о химическом составе бомб. В эпицентре пожара, который смогли потушить только на вторые сутки, температура превышала две тысячи градусов.

Мы ждали. Мы ждали первый день, в надежде что-то услышать. Хоть что-нибудь. Голос Чарли. Сообщение из одной из больниц, куда его доставили. И куда мы только не звонили: в Управление полиции, по горячей линии, нашему конгрессмену, которого лично знал Чарли.

Безрезультатно.

Погибли сто одиннадцать человек. Включая трех смертников, которые, как подозревала полиция, ехали в двух первых вагонах. Где всегда сидел Чарли. Многих не смогли даже идентифицировать. От них ничего не осталось. Однажды утром поехали на работу и исчезли с лица земли. Как и Чарли. Мой муж в последние восемнадцать лет. Попрощался, перекрывая шум фена, и уехал, чтобы сдать автомобиль на техобслуживание.

И исчез.

Что они нашли, так это ручку с обгоревшей верхней частью кожаного брифкейса, который дети подарили ему в прошлом году. Ручку явно оторвало взрывом, а золотая монограмма «ЧМФ» похоронила все наши надежды и вызвала слезы.

Чарльз Майкл Фрайдман.

Эти первые дни я не сомневалась, что он чудом, но выбрался из этого ада. Чарли всегда выбирался. Он мог упасть с крыши, закрепляя спутниковую антенну, и приземлиться на ноги. Обычное дело для такого, как он.

Но он не выбрался. Не позвонил, не нашлось ни клочка его одежды, ни горсти пепла.

И я никогда не узнаю…

Я никогда не узнаю, погибли он при взрыве или уже в огне. Оставался ли в сознании, чувствовав ли боль. Думал ли о нас. Произносил ли перед смертью наши имена.

Какой-то моей части более всего хотелось схватить его за плечи в этот последний момент и прокричать ему в лицо: «Как ты мог позволить себе здесь умереть, Чарли? Как ты мог?»

А теперь я должна смириться с тем, что он ушел. И больше не вернется. Хотя это так трудно…

Он никогда не повезет Саманту в колледж в ее первый учебный день. Не увидит, как Алекс забивает мяч. Не узнает, какими они станут, когда вырастут. А он бы так ими гордился!

Мы собирались состариться вместе. Уплыть на островок в Карибском море. А теперь он ушел, исчез в пламени.

Восемнадцать лет нашей жизни.

Восемнадцать лет…

И я даже не поцеловала его на прощание.

ГЛАВА 10

Несколькими днями позже (в пятницу или субботу — Карен потеряла счет) к ним зашел детектив из местной полиции.

Не из Нью-Йорка. Люди из полиции Нью-Йорка и из ФБР уже заходили, узнавали о перемещениях Чарли в тот день. Этот работал в Гринвиче. Он позвонил заранее и спросил, сможет ли Карен уделить ему несколько минут по вопросу, не связанному со взрывами на Центральном вокзале. Она ответила: конечно. Все, что могло отвлечь ее от этой трагедии, пусть и на несколько минут, казалось подарком небес.

Когда он пришел, она на кухне ставила в вазу цветы, которые прислал один из клиентов Чарли.

Карен знала, что выглядит ужасно. Но в такие моменты не до внешнего лоска. Ее отец, Сид, который прилетел из Атланты и взял на себя многие хлопоты, привел его на кухню.

— Я лейтенант Хоук, — представился детектив. Для копа выглядел он очень стильно: пиджак спортивного покроя, слаксы, со вкусом подобранный галстук. — Я видел вас на городском собрании в понедельник. Отниму у вас лишь несколько минут. Очень сожалею о постигшей вас утрате.

— Благодарю вас. — Карен кивнула, откинула с лица волосы, пригласила его на застекленную террасу, предложила сесть, села сама, натужно улыбнулась.

— Моя дочь неважно себя чувствует, — вмешался отец, — поэтому, если вас не затруднит, постарайтесь…

— Папа, я в полном порядке. — Она улыбнулась еще раз, закатила глаза, поймала взгляд лейтенанта. — Все нормально. Позволь мне поговорить с полицейским.

— Хорошо, хорошо, — кивнул отец. — Я буду в гостиной. Если понадоблюсь. — И вернулся к телевизору, закрыв за собой дверь.

— Он не знает, что делать. — Карен тяжело вздохнула. — Никто не знает. Для всех это очень тяжелый период.

— Спасибо, что согласились поговорить со мной. Много времени я у вас не займу. — Детектив что-то достал из кармана. — Я не уверен, что вы слышали об этом, но в понедельник в городе автомобиль сбил человека. Молодого парня. Насмерть. На Пост-роуд.

— Нет, я не слышала, — отозвалась Карен.

— Его фамилия Раймонд. Абель Джон Раймонд. — Лейтенант протянул ей фотографию улыбающегося, хорошо сложенного молодого человека с рыжими волосами, заплетенными в косички, который стоял на берегу рядом с доской для серфинга. — Эй-Джей, так его называли. Он работал в мастерской по ремонту и восстановлению старинных автомобилей. Переходил Уэст-стрит, когда его сбил мчавшийся на высокой скорости внедорожник, повернувший с Пост-роуд. Этот человек даже не остановился. Протащил Эй-Джея футов пятьдесят, а потом уехал.

— Это ужасно. — Карен смотрела на молодое лицо, сердце сжималось от печали. Что бы ни случилось с ней, она жила в маленьком городке. Это мог быть кто угодно. Чей угодно сын. В тот самый день, когда она потеряла Чарли.

Она подняла глаза на лейтенанта.

— А какое это имеет отношение ко мне?

— Вы, случайно, раньше не видели этого человека?

Карен вновь посмотрела на фотографию.

Симпатичное, жизнерадостное лицо. Такие длинные рыжие косички она бы точно запомнила.

— Думаю, что нет. Нет.

— Вы не слышали, как кто-нибудь упоминал про Абеля Раймонда или Эй-Джея Раймонда?