Часы тьмы

Окна темные.

Вбежала на кухню через гараж, сразу включила свет.

И тут же поняла: что-то не так.

— Тоби! — позвала она. Поправила почту, которую оставила на стойке. Несколько счетов и каталогов.

Если Сэм и Алекс уезжали, дом всегда становился чуть другим. С тех пор, как «погиб» Чарльз. Приходилось возвращаться в пустое жилище.

— Тоби! Ты где? — вновь позвала она. Обычно пес сразу скребся в кухонную дверь.

Собака даже не залаяла в ответ.

Карен взяла из холодильника бутылку воды, с почтой в руках пошла в комнату.

И вот тут услышала отчаянный лай, доносящийся откуда-то издалека.

Из кабинета? Со второго этажа? Карен остановилась. Разве она оставляла его не на кухне?

Пошла на лай. Включила свет в гостиной.

По спине тут же побежал холод.

В кресле, лицом к ней, сидел Сол Ленник, положив ногу на ногу.

— Привет, Карен, — поздоровался он.

ГЛАВА 98

Сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди. Она дернулась, замерла, конверты посыпались на пол.

— Что ты тут делаешь, Сол?

— Подойди и присядь. — Он указал на диван.

— Что ты тут делаешь?! — повторила Карен, кожа покрылась мурашками страха.

Что-то подсказывало ей, что она должна бежать из дома со всех ног. Парадная дверь была совсем рядом. «Уноси ноги, Карен». Взгляд ее метнулся к двери.

— Сядь, Карен! — Голос Ленника стал жестче. — Даже не думай о том, что сможешь уйти. Боюсь, у тебя не получится.

Другой мужчина вышел из коридора, ведущего к кабинету, где продолжал лаять Тоби.

Карен не сдвинулась с места.

— Чего ты хочешь, Сол?

— Нам нужно кое-что обсудить, не правда ли, дорогая?

— Я не знаю, о чем ты говоришь, Сол.

— Давай не будем притворяться. Нам обоим известно, что ты виделась с Чарльзом. А теперь мы оба знаем, что он мертв. Наконец-то мертв, Карен. Иди сюда… — Он вновь указал на диван, словно уговаривал ребенка. — Присядь, дорогая.

— Перестань называть меня «дорогая»! — Глаза Карен сверкнули. — Я знаю, что ты сделал.

— А что я сделал? — Ленник переплел пальцы. Взгляд стал холодным и злым. — Это не просьба, Карен.

Мужчина, который вышел из коридора, приблизился к ней. Высокий, в цветастой рубашке, с волосами, собранными на затылке в короткий хвост. У Карен сложилось ощущение, что она где-то его уже видела.

— Я сказал, иди сюда, — повторил Ленник.

С гулко бьющимся сердцем Карен медленно направилась к нему. Подумала о Тае. Как дать ему знать? Что они собираются с ней сделать? Она села на диван.

Ленник улыбнулся:

— Я хочу, чтобы ты попыталась представить себе концепцию миллиарда, Карен. Если говорить о времени, то миллион секунд — это одиннадцать с половиной дней. А миллиард, Карен, больше тридцати одного года! — Ленник встретился с ней взглядом. — А уж тридцать одна тысяча лет — это где-то за пределами человеческого восприятия.

— Зачем ты мне все это говоришь, Сол? — нервно спросила Карен.

— Зачем? Ты знаешь, Карен, как много денег находится на депозитах в офшорных банках на Больших Каймановых и Виргинских островах? Порядка одного с шестью десятыми триллиона долларов. Это очень много, примерно треть всех денежных депозитов в Соединенных Штатах. Сопоставимо с валовым национальным продуктом Франции или Великобритании. «Черепаховая экономика», вот как иногда называют эти деньги. И я спрашиваю тебя, Карен, если там крутится такая огромная сумма, что в этом может быть неправильного?

— В чем ты стараешься оправдаться передо мной, Сол?

— Оправдаться?! — Ленник наклонился вперед, упершись локтями в колени. — Мне не в чем оправдываться перед тобой, Карен. Или перед Чарльзом. У меня десять таких Чарльзов. С такими же суммами инвестиций. Ты даже понятия не имеешь, кого мы представляем. Ты могла бы поискать в «Гугле», Карен, если бы хотела, и тогда выяснила бы, что это самые известные и влиятельные люди нашего мира. Имена, которые ты знаешь. Семейные кланы, магнаты, другие…

— Преступники, Сол!

— Преступники? — Он рассмеялся. — Мы не отмываем деньги, Карен. Мы их инвестируем. Когда они приходят к нам после продажи картины старого мастера или из фонда в Лихтенштейне, это всего лишь деньги, Карен. Такие же зелененькие, как твои или мои. Деньги не судят, Карен. Даже Чарли сказал бы тебе то же самое. Их умножают. Инвестируют.

— По твоему приказу Чарльза убили, Сол! Он тебя любил!

Сол улыбнулся, словно ее слова повеселили его.

— Чарли нуждался во мне, Карен. Также как и я — исходя из того, чем он занимался, — нуждался в нем.

— Ты предатель, Сол! — В глазах Карен дрожали слезы. — Как же я не распознала тебя? Как могла так долго заблуждаться?

— Каких ты ждешь от меня признаний, Карен? Что я принимал решения, иной раз выходящие за рамки закона? У меня не было другого выхода, как и у Чарльза. Ты думаешь, он был святым? Он обманывал банки, фальсифицировал счета…

— Ты убил этого мальчишку, в Гринвиче.

— Я его убил? Я проворачивал эту аферу с пустыми танкерами? — Лицо Ленника посуровело. — Чарли потерял более миллиарда долларов их гребаных денег, Карен! Вместо залога по кредитам он подсовывал банкам пустышки. А о кредитах, между прочим, договаривался я. Я его убил? А какой у нас был выбор, Карен? Как, по-твоему, ведут себя эти люди? Хлопают по плечу и говорят: «Ничего страшного, в следующий раз у тебя получится лучше»? Мы все рискуем, Карен. Любой, кто ввязывается в эти игры. Не только Чарльз.

Карен злобно глянула на него.

— Так кто приходил от этого «Арчера», Сол? Кто припугнул Саманту в ее машине? Их посылал ты? Ты использовал меня, мерзавец. Ты использовал моих детей, Сол. Ты использовал Сэм. Чтобы добраться до моего мужа, твоего друга. Чтобы убить его!

Он кивнул, но глаза оставались холодными и жесткими.

— Да, я использовал тебя, Карен. В какой-то момент мы узнали, что Чарльз непонятно как остался жив. Потому что счет, на который поступали его брокерские вознаграждения, обнулили уже после тех взрывов. И кто мог это сделать, кроме него? Потом я нашел на его столе листок с номером банковской ячейки. Мне хотелось узнать, что в ней, Карен. С поиском счетов у нас получалось не очень. Вот мы и попытались немного тебя припугнуть. Задействовать тебя в игре, в надежде, пусть и крайне малой, что Чарльз мог связаться с тобой. Других вариантов не было. Так что, Карен, ты не можешь меня за это винить.

— Ты использовал меня как живца? — Глаза Карен широко распахнулись. — Почему, Сол? Почему? Ты же был ему как старший брат. Ты выступил на его мемориальной службе…

— Он потерял их деньги, Карен!

— Нет. — Она сверлила взглядом этого человека, который всегда казался таким важным, держащим все под контролем. И, как ни странно, в этот момент она чувствовала, что сильнее его — кто бы ни стоял за ним. Пусть даже он мог ее убить. — Причина была не в деньгах, не так ли, Сол?

Его лицо смягчилось. Он и не пытался солгать.

— Нет.

— Ты искал не деньги. Не зря же твои люди перевернули все на яхте. Ты нашел то, что искал, Сол?

— Мы нашли все, что хотели, Карен.

— Нет! — Карен покачала головой. — Думаю, что нет. Он переиграл тебя, Сол. Ты, возможно, этого не понимаешь, но он переиграл. Этого мальчика убили по твоему приказу, чтобы защитить твои интересы. Чтобы его отец заткнулся. Потому что за всем этим стоял ты, не так ли, Сол? Важный, влиятельный, дергающий за все нити. Но когда ты узнал, что со счета Чарли сняли деньги, ты внезапно понял, что он жив. Что он больше не зависит от тебя. Твой друг. Твой партнер. Человек, который знал о тебе правду, так? — Карен улыбнулась. — Ты жалок, Сол. Ты убил его не из-за денег. Деньги — причина веская, но убивающий из-за денег далеко не всегда достоин презрения. Ты убил из трусости, Сол… из страха. Потому что у него был на тебя компромат, и ты ему не доверял. Потому что в какой-то день он мог дать показания. То есть Чарли представлял собой бомбу с тикающим часовым механизмом. И ты не мог знать, когда она взорвется. Для тебя Чарли превратился в дамоклов меч.