Когда сгущается тьма

— Я сам могу его достать, — отказался Винс. — Но все равно спасибо за предложение.

Общая установка была такова: заставить Винса каждый день делать все больше и больше в плане обслуживания собственной персоны. По утрам в шесть часов к нему приходил социальный работник, учивший его справляться с собственными нуждами, начиная с личной гигиены и кончая гардеробом. Таким, например, маленьким хитростям, которые не позволили бы Винсу выйти излома в коричневых брюках при черных ботинках. А в семь утра приезжал дядя Рики, чтобы подбросить племянника до работы.

Дядюшка похлопал его по плечу и направился к двери. За ним последовал брат со словами:

— На следующей неделе играем в техасский покер, идет?

— Буду готовиться, — пообещал Винс.

Входная дверь отворилась и захлопнулась. Винс сидел в кресле в гостиной и слушал, как затихают дядюшкины шаги на тротуаре у него под окнами. Обычно первым уходил дядюшка Рики, а брат еще некоторое время топтался в коридоре. Это был своего рода ритуал, которому брат неукоснительно следовал каждую неделю, когда они собирались поиграть в покер. Дэнни словно раздумывал, что бы еще такое сказать на прощание. Похоже, сожалея, что не обладает дядюшкиным красноречием и способностью поддержать непринужденную беседу, несмотря ни на какие напасти. Винс знал, что в глубине души брату хочется вернуться в гостиную и завести с ним серьезный разговор, которого они оба избегали. Но Дэнни и на этот раз не смог себя пересилить и ушел домой, так и не сказав ни слова.

Послышался звук пробудившегося к жизни мотора, и автомобиль отъехал от дома. Брат снова от него ускользнул, и так было всегда. В детстве, лежа ночью на своей двухэтажной кровати, они, бывало, некоторое время болтали обо всякой всячине, но Дэнни скоро засыпал, и Винс оставался один на один с темнотой и собственными страхами.

«Тебе надо это перебороть», — сказал себе Винс.

Детские страхи по крайней мере Винсенту перебороть удалось, и со временем он стал бесстрашным, уверенным в себе парнем — к тому же весьма симпатичным. Он пришел в полицию, отслужив действительную военную службу в морской пехоте во время первой войны в Заливе. До призыва он получил степень по психологии в университете Флориды, где также зарекомендовал себя отличным пловцом, будучи членом факультетской команды по плаванию. При росте в шесть футов два дюйма Винс обладал ста девяноста фунтами сплошных мышц и мог бы служить ходячей рекламой спортивной одежды. Он, однако, терпеть ее не мог и надевал только на соревнованиях. Что он любил — так это свою полицейскую работу: ему очень нравилось быть копом. Степень по психологии, полученная в университете, и умение владеть собой при чрезвычайных обстоятельствах в немалой степени способствовали тому, что в скором времени он стал членом команды по разрешению кризисных ситуаций. Проработав пять лет кризисным переговорщиком, он стяжал славу рискового парня, который далеко не всегда следует выработанным за долгие годы в этой группе правилам. Недоброжелатели говорили, что нестандартный стиль работы не доведет его до добра и когда-нибудь отступления от правил ему аукнутся. И в этом смысле оказались правы. Хотя и намекали прежде всего на то, что он будет убит при исполнении.

Кто бы мог предположить, что в результате своей деятельности он лишится зрения?

Зазвонил телефон. Он поднялся с места, постукивая перед собой тростью, прошел на кухню и взял трубку. После небольшой заминки знакомый голос на противоположном конце провода произнес:

— Привет, Винс. Это Алисия.

Звонок его не шокировал. «Профессионализм, профессиональный» — пожалуй, самые уместные слова, которые могли бы охарактеризовать его поведение по отношению к бывшей подруге во время кризисной ситуации на мосту. Вот и сейчас он не испытывал к ней никаких тяжелых чувств и заговорил в спокойной деловитой манере. Просто он считал, что в новой жизни ему будет легче преуспеть без Алисии, без постоянных напоминаний о том, какой прекрасной будущности лишила его судьба. Винс не хотел, чтобы кто-то прилепился к нему из одной только жалости. Что бы она там ни говорила, но такая красивая, активная, с авантюрной жилкой женщина, как Алисия, просто обязана была рано или поздно уйти от своего ослепшего приятеля. И подобный конец их отношений только ухудшил бы его состояние. Он неоднократно объяснял все это Алисии, и теперь, возможно, придется объяснить ей еще раз.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

— Ничего. Хотела только сказать, что вчера ты отлично поработал с тем «прыгуном».

— Благодарю. Но если честно, гордиться особенно нечем.

— Ты слишком строг к себе. Думаю, тебе надо специализироваться на этой работе, а не только преподавать в академии.

— Приятно, что ты так считаешь. Но, по правде говоря, дело на мосту обернулось не лучшим образом. Нам просто повезло, что обошлось без жертв.

— Везение необходимо при этой работе.

— Иногда оно тебе сопутствует, иногда нет.

— На этот раз удача тебе улыбнулась…

А в прошлый раз — нет. Не стоило говорить об этом.

На линии установилось молчание, но Винс чувствовал, что она хочет сказать ему что-то еще, и решил выдержать разговор в деловом ключе.

— Мы не должны были обещать ему, что позволим поговорить с гобой. Во-первых, нельзя потакать навязчивым идеям, возникающим у таких людей, а во-вторых, нельзя им лгать. Это может привести к большим неприятностям.

— На самом деле я хотела поговорить с ним — уж коли ты посчитал, что это правильная стратегия. Обмануть его — не моя идея.

— Знаю, — сказал Винс. — Так решила разыграть эту партию наша шефиня. А кто я такой, чтобы с ней спорить, особенно учитывая, что этот прием дал положительные результаты? Так что не беспокойся об этом, если все остальное тебя устраивает.

— Я и не беспокоюсь.

— Ну и правильно. Сомневаюсь, что Фэлкон в ближайшее время выйдет из тюрьмы. По мнению его адвоката, если судья назначит ему залог в десять тысяч долларов, это равносильно для него десяти миллионам.

— Похоже, Свайтек поет теперь другие песни. После обеда мне позвонили из участка и сообщили, что Фэлкон внес-таки залог.

— Ты шутишь? Как ему это удалось?

— Не знаю. Но хватит о Фэлконе. Просто я рада, что сумела тебе помочь. Для этого и пришла на мост.

В этой фразе заключалось некое послание, смысл которого сводился к тому, что она приехала на место происшествия не только для того, чтобы его увидеть.

— Я понял, что ты имеешь в виду.

— Ты уверен? Я это в том смысле, что, если бы мне хотелось с тобой пообщаться, я бы вряд ли приехала на мост в разгар операции по снятию с фонарного столба какого-то бездомного. Просто позвонила бы тебе по телефону и сказала: «Привет Винс, мне надо с тобой поговорить…»

— Не сомневаюсь, что именно так бы ты и поступила.

Алисия молчала, и Винсент кожей почувствовал, что сейчас она заговорит о личном.

— Эй, Винс, я хочу общаться с тобой!

После этой фразы в трубке снова повисло молчание. Он почувствовал, как спазмом сдавило горло, и, пытаясь избавиться от него, кашлянул, с шумом втянув в себя воздух.

— Это не так легко, Алисия.

— Куда легче, нежели разыгрывать из себя абсолютно чужих людей.

— Давай не будем снова к этому возвращаться, ладно?

— Ты прав. Давай не будем. Между прочим, на Южном пляже в этот уик-энд состоится джазовый фестиваль. Некоторые джазовые клубы начинают выступать с вечера пятницы. Ты любишь джаз даже больше меня. Хочешь пойти?

— Не думаю, что я…

— Ты не думай, ты пойди…

Он с минуту молчал, давая ей шанс отказаться от этого предложения.

— Молчание — знак согласия, — заключила она. — Заеду за тобой около девяти.

Часть его сознания призывала сказать «нет», но это означало бы поддаться привычным фобиям — боязни разрушить то, что когда-то их связывало, страху перед будущим, перед тем, что ему так никогда и не удастся построить жизнь с какой-нибудь доброй понимающей женщиной.