Машина различий

— Но что случилось? И что это за однорукий клиент?

— Британский трижды сучий дипломат, который, видите ли, не одобряет планы генерала собрать армию в Мексике. Да ты не бери в голову. Пусть о нем думают те, кто остается в Лондоне, а мы завтра уже будем во Франции. Хотелось бы надеятся, вот только генерал… Надрался в стельку и опять за старое. В пьяном виде этот тип — настоящее, прости Господи, говно. Друзей забывает.

— Так он что, — догадалась Сибил, — надул тебя? Хочет от тебя отделаться?

— Он спер мои кинокарты, — бросил Мик.

— Но я же отправила их в Париж, пост-рестант, — удивилась Сибил. — Все, как ты велел.

— Да я не про те. Кинокарты к речи!

— Твои театральные карты? И он их украл?

— Он знал, что мне нужно будет упаковать их вместе с другими вещами, чтобы везти во Францию, разве ты не понимаешь? Подсматривал, наверное, а потом взял да спер их из моего багажа. Говорит, что я ему больше не нужен, что он наймет какого-нибудь лягушатника и тот будет гонять ему кино по дешевке. Так прямо и говорит.

— Но это же воровство!

— Он предпочитает термин “заимствование”.Говорит, что снимет копию и тут же отдаст мне колоду обратно. И что я вроде как ничего не теряю, представляешь?

Сибил была ошарашена. Может, он шутит?

— Но ведь это все равно воровство!

— А вот ты объясни это Сэмюэлю, мать его, Хьюстону! Он тут как-то спер целую страну — обобрал до нитки, подчистую!

— Но ты же — его человек! Ты не позволишь, чтобы он тебя обокрал!

— Ну, если уж на то пошло, — оборвал ее Мик, — ты могла бы поинтересоваться, на что я заказывал эту хитрую французскую программу. Ведь я, так сказать, позаимствовал на это деньги генерала. — Он хищно оскалился. — Первый, думаешь, раз мы друг другу такие сюрпризы устраиваем? Это ж вроде проверки на прочность. Нашему драгоценному генералу палец в рот не клади; чтобы иметь с ним дело, нужно быть ой каким шустрым…

— Господи милосердный, — выдохнула Сибил, падая в шезлонг. — Мик, если б ты знал, чего я только не передумала…

— Так возьми себя в руки. — Мик выдернул ее из шезлонга. — Мне нужны эти карты, а они у него в комнате. Ты их отыщешь и заберешь, а я вернусь сейчас к ним, как ни в чем не бывало. — Он рассмеялся. — Сам же и виноват, организовал эту комедию на лекции, иначе он десять раз бы подумал, прежде чем выкинуть такой финт. А так послушал старый прохвост вас с Корни Симпсом, и взбрело в его тупую башку, что он и вправду здесь что-то значит и может крутить всеми как хочет и поплевывать. Ничего, мы с тобой его сделаем, еще как сделаем, он у нас волком выть будет…

— Мик, мне страшно, — сказала Сибил. — Я не умею воровать!

— Умеешь, умеешь, все ты прекрасно умеешь.

— А давай ты тоже пойдешь со мной и поможешь.

— Ни в коем случае! Он тогда сразу обо всем догадается. Я сказал им, что это один мой приятель из газеты. Если я задержусь тут слишком долго, он нюхом почует, что тут что-то не так.

— Ладно, — уступила Сибил. — Дай мне ключ от его комнаты.

— Ключ? Нет у меня никаких ключей!

— Ну тогда и говорить не о чем, — облегченно вздохнула Сибил. — Ведь я же все-таки не взломщица.

— Тише ты, не ори на всю гостиницу, — яростно прошипел Мик.

Да он же пьяный, сообразила Сибил. Она никогда еще не видела Мика по-настоящему пьяным, сейчас же он был под крупным, очень крупным градусом. Это не сказывалось ни на голосе, ни на походке, однако придавало ему наглую, безумную смелость.

— Я достану тебе ключ. Подойди к конторке, поговори с этим типом. Займи его чем-нибудь. Только на меня не смотри. — Он подтолкнул ее в спину. — Действуй!

Охваченная ужасом, Сибил подошла к конторке. В дальнем ее конце стоял телеграфный аппарат, мерно тикающий латунный механизм на низкой мраморной подставке, украшенной гирляндами позолоченных виноградных листьев. Блестящая стрелка, вертящаяся под невысоким стеклянным колпаком, указывала то на одну, то на другую букву расположенного по кругу алфавита. С каждым ее подрагиванием в мраморном основании что-то методично щелкало, и устройство выпускало новые четверть дюйма аккуратно перфорированной желтой бумажной ленты. Портье, пробивавший дыроколом стопку бумаг, оставил свое занятие, нацепил на нос пенсне и направился в ее сторону.

— Да, мадам?

— Мне нужно послать телеграмму. Это довольно срочно.

Портье без спешки, но быстро изготовил к работе откидной латунный перфоратор, пододвинул к себе маленькую коробочку с перфокартами и разлинованный телеграфный бланк. Затем он извлек самописку, ту самую, которой пользовалась недавно Сибил.

— Слушаю вас, мадам. Гражданский индекс?

— О… Чей индекс, мой или его?

— Это зависит от ваших намерений, мадам. Вы планируете платить через национальный кредит?

— А можно выписать счет на мою комнату? — увильнула от прямого ответа Сибил.

— Разумеется, мадам. Номер комнаты? Сибил замялась:

— Пожалуй, я лучше заплачу наличными.

— Очень хорошо. Гражданский индекс адресата?

— Боюсь, я его не знаю. — Сибил нервно прикусила костяшку пальца.

— Но ведь вы знаете имя и адрес? — терпеливо спросил портье.

— О да, — обрадовалась Сибил. — Мистеру Чарльзу Эгремонту, Ч.П. [36], “Буки”, Белгрейвия [37], Лондон. Клерк не торопясь вывел на бланке адрес.

— Посылать телеграмму по одному адресу, без индекса, заметно дороже, мадам. Вам есть прямой смысл направить ее через Центральное статистическое бюро.

Сибил не смотрела на Мика. Не позволяла себе смотреть. Теперь же углом глаза она увидела, как через вестибюль мелькнула темная фигура. Мик бежал, согнувшись чуть ли не вдвое, ботинки он снял, связал шнурками и повесил на шею. Добежав до высокой, по пояс, конторки, он схватился за нее обеими руками, взметнулся в воздух и исчез.

И все это — без единого звука.

— Это связано с тем, как машина обрабатывает сообщения, — объяснял портье.

— Понятно, — кивнула Сибил. — Но индекса у меня нет, так что придется заплатить побольше. Это очень важно.

— Да, мадам. Нисколько не сомневаюсь. Продолжайте, пожалуйста, я запишу все под вашу диктовку.

— Думаю, мне не обязательно указывать свой адрес и сегодняшнюю дату? Я хочу сказать, телеграмма — это ведь не письмо, не так ли?

— Да, мадам.

— Или повторять в тексте его адрес?

— Краткость — суть телеграфии, мадам.

А Мик пробирается сейчас к доске с ключами. Сибил ничего не видела, однако ей казалось, что она слышит шорох его движений, почти что чувствует его запах, и портье стоит только взглянуть вправо, чтобы обнаружить, что к нему подползает полубезумный, скорчившийся, как обезьяна, вор.

— Запишите, пожалуйста, следующее… — Сибил на секунду смолкла. — Дорогой Чарльз. — Портье прилежно записывал. — Девять лет назад вы подвергли меня худшему бесчестью, какое только может выпасть женщине.

Портье в ужасе уставился на свою ручку; из-под тугого крахмального воротничка поползла к щекам красная краска.

— Вы обещали спасти моего несчастного отца, а вместо того развратили меня душой и телом. Сегодня я покидаю Лондон в обществе влиятельных друзей. Им прекрасно известно, как вы предали Уолтера Джерарда и меня. Не пытайтесь отыскать меня, Чарльз. Это будет бесполезно. Я всем сердцем надеюсь, что вы и миссис Эгремонт уснете сегодня спокойно. — Сибил передернуло. — И подпись: Сибил Джерард.

— Да, мадам, — выдавил клерк.

А Мик снова перепрыгнул конторку, низко присел за ней, прячась от глаз портье, и заковылял прочь, как огромная, карикатурная утка. Мгновение спустя он скрылся за парой пухлых кресел.

— Сколько я вам должна? — вежливо осведомилась Сибил.

— Два шиллинга шесть пенсов. — Портье заикался и не смел поднять глаза.

Она вынула из муфты кошелек, отсчитала деньги и отошла, оставив красного, как рак, портье пробивать телеграфные карточки.

36

Ч. П. — принятое в Великобритании сокращение от “член парламента”.

37

Белгрейвия — фешенебельный район Лондона недалеко от Гайд-парка.