Мечников

Спустя пять недель Мечников выпил культуру вибриона Финклера.

«Действие было полностью отрицательным».

Повторивший его опыт еще один ученик, П., так же как и первые двое, отделался легким расстройством пищеварения.

Культуру открытого Гамалеей Мечниковского вибриона Илья Ильич пить не стал: решил, что его организм невосприимчив к этой группе бактерий. Разводку выпили два сотрудника лаборатории, Г. и С, и оба остались совершенно здоровы.

И тогда бесстрашный Илья Ильич отправил в рот разводку «запятых» Коха…

О, он позаботился, чтобы никаких недоразумений не было! Взял свежую культуру и проверил ее действие на свинке.

К нему присоединился препаратор лаборатории Латапи; они честно разделили выращенную культуру пополам и приняли ее через два часа после завтрака, нейтрализовав, разумеется, желудочный сок содой… Но оба «абсолютно не почувствовали присутствия огромного количества живых холерных вибрионов в нашем теле».

Они повторили опыт.

И опять никаких признаков недомогания. Лишь на шестой день у исследователей появилось легкое расстройство желудка, и, желая использовать это «благоприятное» обстоятельство, они выпили культуру в третий раз. Только теперь они ее разделили не на две, а на три части: к ним присоединился Г. — тот, что прежде испытал на себе действие Мечниковского вибриона.

И опять все трое отделались слабым расстройством пищеварения…

На этом можно было бы поставить точку. Все ясно! Вопреки тому, что он думал сам, коховская «запятая» холеру не вызывает!..

Но Мечникова осаждают сотрудники, ученики, даже посторонние лица. Каждый хочет испытать на себе действие еще недавно столь страшного, а на поверку оказавшегося безобидным вибриона.

И еще пять человек выпивают разводку: Ж.,[38] С. Б. Гачковский[39] и Ю. Четверо из них остаются здоровы. Но пятый, юноша девятнадцати лет, к неожиданности и ужасу Ильи Ильича, заболевает…

Мечников призывает лучших врачей Парижа, и все подтверждают диагноз: азиатская холера…

Мечников в отчаянии. А что, если юноша погибнет?.. Нет, этого он не сможет перенести…

Врачи говорят, что есть надежда: болезнь протекает не в самой тяжелой форме. Но опасность огромна. У юноши эпилепсия, а нервные больные особенно часто гибнут от холеры. И подумать только: именно этому испытуемому он, разнообразия ради, дал старую культуру, хранившуюся в институте с 1884 года.

Дьявольская «запятая»!..

Итак, виновность коховского вибриона доказана. И еще доказано, что проникновение вибрионов в организм вовсе не всегда вызывает заболевание…

Но почему же не всегда?

Беспокойная мысль Мечникова, получив толчок, уже не может остановиться. Очевидно, чтобы вибрион показал свои «зубы», нужны особые условия… Какие? Холерные бациллы гнездятся в кишечнике; даже при смертельных исходах они редко проникают в кровь. Размножаясь, «запятая» вырабатывает яд, который и отравляет организм…

Почему же в одних случаях яд вызывает смерть, а в других он либо не вырабатывается, либо нейтрализуется?

Некоторые ученые утверждают, что его обезвреживают вещества, выделяемые из клеток кишок. Но, во-первых, эту гипотезу невозможно доказать. А во-вторых, как согласовать с нею наличие целых районов, постоянно или временно защищенных от холеры? Вот ведь в Версале опять не было ни одного случая. Не допустить же, что активность веществ, выделяемых клетками кишечника того или иного человека, зависит от его местожительства?.. Может быть, в воде «заговоренных» районов холерные вибрионы попросту не могут размножаться? Однако по поручению Мечникова его ученик итальянец Санарелли без труда обнаруживает в воде одного из версальских фонтанов «запятую» Коха…

Правда, не исключена возможность, что микроб похож на коховский только внешне. Свинок он убивает, но ведь они погибают и от других холероподобных вибрионов.

И едва Ю. поправился, как Мечников забыл о своих душевных терзаниях и дал выпить разводку еще нескольким людям, благо недостатка в добровольцах не испытывал…

Все-таки бес сидел в нем!

«У него тогда возникло такое неудержимое стремление решить поставленный вопрос, что никакие посторонние соображения, ни чувства не могли остановить его, — вспоминала Ольга Николаевна. — Этот „психоз“, как он говорил впоследствии, повторился и теперь, несмотря на весь ужас пережитого».

Мечников теперь осторожен. Дает первым испытуемым ничтожные дозы вибриона. Но они остаются здоровы, и дозы приходится увеличивать.

И вот новое торжество, приводящее Илью Ильича в отчаяние. Один из двенадцати испытуемых заболевает типичной холерой…

Мечников казнит себя. Он один виноват во всем. Если испытуемый умрет, то он — убийца!..

Но вселившийся в него бес ворожит ему. Больной выздоравливает.

А «психоз» все не проходит. Илью Ильича осеняет новое предположение. Может быть, холера минует такие районы, как Версаль, потому, что вибрион постоянно находится в воде и постепенно вакцинирует население?

И еще несколько человек глотают культуры — теперь многократно: сначала убитые, потом ослабленные, потом все более вирулентные. Все испытуемые остаются здоровы. Подобные же опыты ставят на себе в Киеве ученики Мечникова Д. К. Заболотный и И. Г. Савченко и тоже не заболевают.

Но что доказывают эти эксперименты? Может быть, испытуемых действительно предохранили ослабленные вибрионы; а может быть, они не заболели по другой причине, как он сам, Латапи и другие в его лаборатории…

Нет, такие опыты к определенным результатам не приведут. Их надо оставить.

Неожиданный случай окончательно отрезвляет Мечникова. Умирает Ю. — первый человек, переболевший экспериментальной холерой. Причину смерти установить не удается, но Илья Ильич опять винит себя: может быть, перенесенная тяжелая болезнь ускорила конец юноши. Он дает зарок никогда впредь не экспериментировать на людях (придет, однако, время, когда он нарушит этот зарок).

Но неужели же все эти опыты, вызвавшие столько волнений, так ничего и не дали?

Нет, кое-что Илья Ильич все же выяснил.

Во-первых, что в «благополучных» районах вполне может размножаться вирулентная «запятая». Во-вторых, она, по всей вероятности, не вакцинирует население. И в-третьих, индивидуальная невосприимчивость отдельных людей не может играть существенной роли в распространении эпидемий — в противном случае не было бы «благополучных» местностей.

Проникнув в организм человека, бактерии попадают в особую среду; в одних случаях она им благоприятствует, и человек заболевает, а в других препятствует, и он остается здоров.

В чем же особенность среды, в которую попадают вибрионы? Кишечный канал человека наводнен множеством различных палочек, кокков, спирилл. И они не просто сосуществуют, а сложно взаимодействуют, «помогают» либо «мешают» друг другу. Не следует ли из этого, что холерный вибрион в одних случаях находит благоприятную микробную среду, обильно размножается и отравляет ядами организм, а в других «соседи» не дают ему размножиться или нейтрализуют его яды?..

Мечников экспериментирует па питательных средах и убеждается, что в присутствии одних микробов коховский вибрион размножается особенно интенсивно, а в присутствии других слабо или даже совсем не размножается. Отлично! Теперь нужно выяснить, так ли все будет происходить в живом организме. Но какой объект избрать?

О человеке нечего и думать. Опыты эти опасны и ничего определенного не покажут. Из восприимчивых к холере животных известны только свинки. Но они пригодны лишь для того, чтобы проверять вирулентность вибриона…

И тут Мечникову приходит в голову отличная мысль. Его гипотезу можно проверить на новорожденных животных — ведь «младенцы» появляются на свет стерильными!

Лучше всего — на кроликах: они долго питаются материнским молоком, и их нетрудно будет уберечь от «посторонних» микробов…

38

Имя испытуемого раскрывает Ольга Николаевна. Это Жюпиль — тот отважный юноша, который вступил в схватку с бешеной собакой и был спасен Пастером. Он остался при лаборатории.

39

Фанатик, создавший лекарство от «всех» болезней. Принимая его в больших количествах, он был уверен, что не подвержен заболеваниям. Прежде чем дать Гачковскому культуру, Мечников испытал на двух свинках его «виталин» и убедился, что это средство не способно ослабить действие вибриона.