Ключ к счестью

Она продолжила:

— Я ведь прошу не только за себя, Оуэн. Помогая принцессе, вы поможете обеим сторонам нашего с вами договора, — проговорила она в отчаянии.

Обретя наконец дар речи, Робин спросил:

— Какого еще договора, черт возьми?

У него голова шла кругом: откуда‑то взявшийся ребенок, даже два, внезапные угрозы Нортумберленда и нависшая над Пен опасность, и ко всему — постыдная утеря шпаги из собственной руки. Правда, Оуэн напал внезапно, против всех правил, но все равно…

Пен повернулась к брату и на этот раз удостоила его ответом.

— Тебе следует узнать, что в порыве отчаяния, когда никто из вас не хотел мне помочь, я заключила с шевалье соглашение, по которому обязалась сообщать ему кое‑какие имеющие политическое значение сведения о принцессе в обмен на помощь в розыске моего ребенка. — И, видя возмущенную реакцию Робина, добавила с вызовом:

— Надеюсь, ты не считаешь себя вправе бросить в меня за это камень!

— Мы понапрасну теряем время, — послышался холодный голос Оуэна. — Меня не слишком интересует, простите, ваша семейная перебранка.

— Это не перебранка, шевалье! — резко сказала Пен. — Победить Нортумберленда, если я вас правильно поняла, в наших общих интересах. Вы сами говорили…

— Черт возьми, Пен! — прервал ее Робин. — Как раз из‑за него я ожидал тебя здесь, на пристани. А до этого всю ночь у тебя в комнате. Нам нужно срочно поговорить.

Он притронулся к ее рукаву, и потревоженный ребенок захныкал у нее на руках.

— Если дело касается этого человека, — проговорил Оуэн как бы в воздух, — можете взять в расчет и меня.

Пен тотчас же откликнулась:

— Значит, вы поможете мне… нам? Пусть это будет последнее ваше одолжение, Оуэн!

— Возможно, так. — Он коротко кивнул. — Пойдемте в лодку. Здесь становится все больше народу, кто‑нибудь может узнать нас.

Робин поднял с земли свою шпагу, вложил в ножны и вместе с Пен последовал за ним.

— Итак, что побудило вас встречать сестру на рассвете у причала? — спросил у Робина Оуэн, как только они оказались в каюте.

И тот начал говорить:

— Нортумберленд требует, чтобы Пен… — Он осекся, однако взглянул на нее, на детей и продолжил:

— Чтобы она сообщила вам ложную информацию для передачи вашему посланнику. Если откажется, грозил предъявить обвинение в государственной измене. Так что ее нужно немедленно отправить в безопасное место.

Все это Робин проговорил почти скороговоркой, словно опасаясь, что его перебьют. Пен действительно несколько раз порывалась это сделать.

— Скользкий, отвратительный негодяй этот Нортумберленд! — наконец крикнула она. — Я его не боюсь.

— Но его следует бояться, — заметил Оуэн с едва заметной усмешкой. — А позвольте узнать, милорд, что именно должна была сообщить мне Пен? Еще не поздно это сделать.

Робин был в замешательстве. Что же получается? С этой минуты он может вступить чуть ли не в союз с агентом другой стороны, пускай не прямо враждебной, но все равно чужой. Да, но иначе он окажется на стороне человека, выступающего против законной претендентки на английский престол, а значит, подрывающего безопасность государства, человека, угрожающего арестом и расправой Пен, и ему, Робину, тоже.

Ох, какой же узел противоречий!.. И где выход? Где решение?.. Пожалуй, только одно: чтобы помешать Нортумберленду, нужно быть готовым вступить в союз с кем угодно — с чертом, с дьяволом… с французским агентом Оуэном д'Арси.

И он рассказал о замыслах и намерениях герцога, сопроводив их своими выводами.

Оуэн встретил сообщения невеселым смехом.

— Герцог вообразил, что мы все недоумки! Он сильно ошибается. Во Франции не слишком поверили бы в вероятность брака принцессы и нашего герцога, а также в очень тесный союз Англии с Испанией. Но вы, Бокер, — обратился он к Робину, — сделали весьма точный разбор нынешних отношений между нашими странами. Поздравляю.

Судя по выражению лица Робина, он предпочел бы услышать этот комплимент от кого угодно, только не от Оуэна д'Арси.

Мысли Пен, как ни странно, были сейчас больше заняты детьми, которые лежали на скамье, положив головы ей на колени. Она мечтала о тех минутах, когда останется наконец наедине с ними обоими, со своим сыном, которого научит говорить и узнавать свою мать.

И все же она сказала:

— Принцесса еще в большей опасности, чем мы с Робином. Нортумберленд поспешит любым способом избавиться от нее, чтобы скорее сделать королем своего сына — через Джейн Грей, а через сына самому стать фактическим главой государства.

— Принцесса Елизавета тоже в опасности, — добавил Робин, — и не преуменьшай угрозы для себя, Пен. Тебе нельзя возвращаться во дворец.

Оуэн придерживался другого мнения, каковое высказал все тем же ледяным тоном, но которое тем не менее свидетельствовало, что он решил принять участие в судьбе принцессы. И в судьбе Пен тоже.

— Если хотите обеспечить безопасность Марии, — начал он, — то в данное время Пен должна вести себя таким образом, чтобы не вызывать ни малейших подозрений. Другого выхода, на мой взгляд, нет. Вы же, Бокер, постарайтесь заверить Нортумберленда, что ваша сестра согласилась на его предложение. Помимо всего, это даст нам необходимый запас времени.

— Но как же… — запальчиво начал Робин.

Оуэн спокойно прервал его.

— Если вы просите меня о содействии, — сказал он, — то извольте выслушать мой план. — Он повернулся к Пен и повторил:

— Во‑первых, вы подтвердите при случае перед лицом самого Нортумберленда, что готовы служить верой и правдой своей стране и его светлости герцогу. Согласны?

Она кивнула.

— А насчет принцессы? — спросила она.

— Во‑вторых, — бесстрастно продолжал он, — насколько мне известно, уехать из Гринвича можно двумя способами: по суше и по воде. И там и там принцессу могут настигнуть раньше, чем она проедет одну милю. Поэтому она должна сначала вернуться туда, где находилась до этого, — в Бейнардз‑Касл.

— Но ведь это резиденция графа Пемброка! — воскликнула Пен. — Ближайшего сподвижника Нортумберленда.

— Не все так просто в этом мире, — немного снисходительно заметил Оуэн. — Особенно в придворных кругах.

— Думаю, шевалье прав, — сказал вдруг Робин. — Я не раз замечал, что Пемброк выражает несогласие с Нортумберлендом. Не очень явное, но все‑таки…

— Да, мне тоже рассказывали об этом, — небрежно подтвердил Оуэн, а Пен поняла вдруг, что у настоящего агента наверняка должны быть повсюду глаза и уши и он знает, о чем говорит.

— Герцог ничего не должен заподозрить, — продолжал Оуэн, — когда принцесса после долгого затворничества захочет прокатиться по реке и подышать свежим воздухом. Только пускай она не берет с собой особого багажа. Сопровождать ее будут несколько дам и, конечно, вы, Пен. И остановитесь вы все в Бейнардз‑Касле, резиденции Пемброка, где она часто бывает.

— А что потом? — спросил Робин.

— Завтра на рассвете я помогу ей уехать оттуда. А до этого, Пен, попрошу вас кое‑что сделать… Тем временем вы, Бокер, отвлечете внимание герцога уверениями в том, что ваша сестра готова выполнить любое его приказание. Придумайте для него, какие еще можно дать ей задания. Уверен, у вас это получится… А теперь мы расстаемся…

Робину не понравился его небрежно‑снисходительный тон, но было не до обид.

Пен поднялась, подошла к детям. Потом взглянула на Оуэна, было видно, она хочет что‑то сказать ему, но его ответный взгляд не располагал к этому.

— Мы уходим, — проговорила Пен и пошла к дверям. Робин за ней.

Оуэн только кивнул.

На пристани было полно людей. Пен задержалась в их гуще и обернулась к реке, по которой плыла, направляясь к середине, лодка французского посланника с Оуэном на борту.

Невзирая на всю его холодность и подчеркнутую сдержанность, Пен ясно ощущала в его глазах глубокую искреннюю обиду, и это было тяжело. Почему же он не хочет защищаться? Не может или не позволяет гордыня?

Ведь если бы он просто и честно сказал ей, что все наговоры на него несправедливы, лживы, разве она не поверила бы ему?