Страница 52 из 89
И если бы только пулемёты! Федоров пишет об автоматах Фаркара-Хилла с магазином в 50 патронов, о новейших образцах ружейных гранат, окопных перископов, осветительных пистолетов и ракет, об оружейных чехлах, о мундирах на меху и кожаных шароварах для окопов.
Нет, это же какие масштабы производства — да при какой ещё и «скорости оборота» и быстроте «изнашивания» «товара»! А соответственно — какие же прибыли! Возможные, прав да, на Европейском театре военных действий лишь при долговременном, позиционном характере войны. Именно такая война и установилась на Западном фронте. Во французские окопы на вагонетках по траншейным железным дорогам подвозили не только бочки с вином, но даже горячую воду…
Русско-германский же фронт был далеко не так стабилен — тут маневренность войны была выше. Но здесь и маневренность работала на… затягивание войны, потому что программировала переброску немецких войск с Запада на Восток и тем укрепляла неподвижность линии фронта там!
Скорая победа за счет ряда мощных наступательных операций прекрасно оснащенных союзных армий на Западе? Э-э-э, нет! Такой вариант был нужен кому угодно, только не тем, кто реально определял ситуацию с точки зрения финансовой власти. Уже после войны, в начале тридцатых годов, американец Уильям Буллит (появляющийся на этих страницах в первый, но не в последний раз) и австрийский еврей Зигмунд Фрейд написали психоаналитическое исследование биографии 28-го президента США Вудро Вильсона, чье правление пришлось на годы Первой мировой. В предисловии к русскому изданию этого труда «новые русские философы» Старовойтов и Царев сообщили, что Америка у Вильсона ассоциировалась с матерью, Англия — с отцом, Германия, которая, оказывается, являлась объектом его «амбивалентной (то есть противоречивой. — С.К.) ревности и ненависти» — с младшим братом… Увы, и от Фрейда, и от его «российских» адептов ускользнуло, а с кем ассоциировался у Вильсона КАПИТАЛ США? Будучи профаном в психоанализе, рискну все же предположить, что С ХОЗЯИНОМ. Причем хозяином одновременно и бешено богатым и феноменально самодурственным. Европа лишь перед мировой войной дошла до бриллиантового «бала камней» с участием красивых человеческих особей, а в Штатах уже в 1883 году госпожа Вандербильт устроила бал для… собачек, чьи ошейники были усыпаны бриллиантами.
На другом прославившемся обеде собравшихся развлекали сигарами, завернутыми в стодолларовые банкноты. Бедняк на эту сумму мог протянуть тогда полгода.
Интересное мнение о магнатах Америки той эпохи оставил Энгельс. 19 апреля 1890 года в Лондоне он написал: «Во всей Северной Америке, где существуют миллионеры, богатство которых лишь с трудом можно выразить в наших марках, гульденах или франках, среди этих миллионеров нет ни одного ев рея, и Ротшильды являются просто нищими рядом с этими американцами».
Ротшильдов Энгельс обидел, конечно, зря. Так же, впрочем, как и евреев, которых тогда в Америке уже хватало, в том числе и миллионеров. Исаак Зингер вовсю продавал свои швейные машины, а Бернард Барух — акции конголезских компаний, разбухающие на глазах от крови черных рабов. Леви Лейтер и Робак торговали галантереей, бриллиантами и земельными участками. Якоб Шифф был совладельцем крупнейшего американо-еврейского банкирского дома и одновременно центра сионизма «Кун, Леб энд компани», основанного в 1867 году. К началу войны еврейский список властелинов Америки лишь возрос.
Но в чём Энгельс был прав, так это в обшей оценке перспектив отношений европейских и американских миллионе ров. Инициатива и власть все чаще оставались за Новым Светом. Причем если перед войной Европа еще могла как-то тягаться с ним, то после войны…
О том, что дала в смысле обогащения многих война, как всегда точно и просто сказал Ленин: «Американские миллиардеры были едва ли не всех богаче и находились в самом безопасном географическом положении. Они нажились больше всех. Они сделали своими данниками все, даже самые богатые страны. Они награбили сотни миллиардов долларов. И на каждом долларе — ком грязи от „доходных“ военных поставок».
Особое положение США выявлялось даже в такой детали, как характер народного питания. В 1915 году в воюющих странах приходилось следующее количество калорий на человека в день: в Англии — 2900; во Франции — 2749; в Германии — 2708; в России — 2514; в Австрии — 2486.
Американец получал 2925 калорий. Разница, вроде бы, не велика. Но если посмотреть на «животные» калории в этом рационе, то все становилось на свои места. В США их было 1054, в Англии — 975.
Немцы, французы и австрийцы имели в два раза меньше — 544; 544 и 456. Русский же видел мяса, масла, молока и яиц еще в два раза меньше — всего на 279 калорий. Не забудем и то, что неравномерность потребления в России была особенно большой.
Наибольшими были и экономические потери: к 1916 году Россия потеряла 60 % того, что имела в 1913 году, при 15 % потерях в Англии и 30 % — в Германии.
Итак, европейцы (особенно — русские) пояса подтягивали, а американцы — распускали. Чем ожесточеннее шла вой на в Европе, тем жирнее жила Америка. Уже через полгода после первых крупных европейских сражений на оружейных заводах за океаном работали 50 тысяч рабочих вместо 20 в мирное время.
А вот как менялась занятость на американских верфях: в марте 1917 года (накануне объявления войны Германии) — 25 тысяч; во второй половине 1917 года — 170 тысяч; в 1918 году — уже 300 тысяч работающих!
Продукция пороховых заводов США выросла вдвое. Причем если раньше фунт американского пироксилина обходился французам в 20 центов, то теперь — в 65. Ллойд Джордж поразил парламент сообщением: только за полмесяца континентальных боев британская артиллерия выпустила больше снарядов, чем за всю бурскую войну. Как выросли при этом дивиденды британских и американских акционеров «лев» английской политики умолчал.
Прибыли, однако, становились все более неверными. Объявленная немцами подводная война то утихала, то усиливалась, и серьезно нарушала поток поставок в Европу через океан. И уже нельзя было оставлять ситуацию без прямого военного контроля. За тридцать два месяца войны золотой род ник очень уж забился железом осколков, костями солдат, головешками пожарищ и затонувшими судами. Источник иссякал, а народы начинали волноваться. «Деловая» Америка все чаще задумывалась: «Не пора ли?»…
Забегая вперед, скажу, что 3 февраля 1917 года Вильсон объявил о разрыве дипломатических отношений с Германией, а 6 апреля — и о состоянии войны с ней. Приходило время завершать ту войну, от которой США уже получили много… И завершать таким миром, из которого те же США получили бы еще больше.
Далеко не во всём правый, но интересный и порой на удивление глубокий американский публицист середины века Дуглас Рид считал, что Первая мировая война произошла по тому, что сионисты решили разместить свой национальный очаг в Палестине. Для того, мол, чтобы подвигнуть Англию на завоевание нужных земель, все и началось. Рид приводит какие-то совершенно шалые цифры численности английских войск в Палестине — 1 192 511 солдат и офицеров.
Публицист явно не представлял, что это такое — миллион неплохо вооруженных и неплохих солдат в условиях ближневосточного театра военных действий уже в начале XX века. Он же утверждал, что отвлечение войск в интересах отвоевания будущей еврейской родины привело к поражению союзников в Европе.
В Англии за всю войну были мобилизованы примерно 5 миллионов мужчин, хотя далеко не все они были на фронте. Из них погибли: во Франции и Фландрии — 381 тысяча, в районе Дарданелл — 22, на Месопотамском фронте — 11 в Македонии — 3, в Египте и Палестине — 11 тысяч человек.
Уже отсюда видна несостоятельность цифр и утверждений Рида. Весной 1917 года в районе Палестины оборонялись 45 тысяч турок под командованием немца Фалькенгайна против 100 тысяч англичан, включая сюда и французские части. К марту 1918 года на 500-километровом Месопотамском фронте бы ли всего 447 тысяч англичан, из них — лишь 170 тысяч штыков.