Страница 3 из 30
— И все же, почему свой выбор ты остановил на одиночной звездной системе? Держу пари, что большинство твоих сокурсников сделали свои модели из двух и более звезд.
— Я тоже так думаю, но путь внешней эффектности — не для меня. Я не хотел, чтобы сложность двойной или тройной звездной системы отвлекала меня от основной темы — построение жизни.
— За это хвалю. В конце концов, у вас ведь не конструкторский факультет, а биомодификационный.
— Так точно, Мэтр. Значит, моя звезда скромных размеров и непритязательного цвета, живущая за счет далекого от экзотики термоядерного синтеза, была сформирована из протовещества, остатков которого хватило и на несколько планет. Не будем останавливаться на их количестве, которое с течением времени и разнообразных обстоятельств может изменяться.
— Согласен, это дает необходимый уровень творческой свободы.
— Итак, гончарный круг газопылевого облака раскрутился и позволил вылепить звезду, которую я «одухотворил своим дыханием», после чего она запульсировала.
Изображение во мраке полностью повторило слова. Маленькие комочки планет скатились на свои орбиты и закружились вокруг единого центра:
— Дальше передо мной стоял сложный выбор между белково-нуклеиновой, кремниево-органической, водородно-гелиевой, квантово-энергетической и еще многими другими организациями живой материи, способной к мышлению…
— Важный пункт проекта. И на чем же ты остановился?
— На пластичном многообразии белково-нуклеиновой формы. О, я уже слышу ваши возражения…
— И правильно слышишь. Не слишком ли просто ты решил отделаться?
— Это кажущаяся простота. На самом деле тут возможностей не меньше, чем у любой другой формы, а может и больше.
— Правильно, но за эти возможности надо платить, и дорого, по крайней мере, уязвимостью и нестабильностью.
— В этом-то и дело! Нестабильность формы я решил обратить в преимущество и поставил в буквальном смысле на поток. Создал замкнутую экологическую цепь, которая эволюционировала внутри себя в силу приспособленческой функции защиты…
— Но под твоим неусыпным контролем?
— Разумеется, хотя я и давал какое-то время на окончание очередного цикла самостоятельно, и уже тогда производил отбор.
— Отбор, надеюсь, рациональный?
— Признаюсь, не всегда. Но это, тщу себя надеждой, и оценит многоуважаемая комиссия. Дух иррационального авангардизма питает настоящего творца.
— До определенного момента. А как же естественный отбор?
— В пределах, допустимого отклонения от нормы жизнеспособности, что касается борьбы за выживание как двигателя эволюции, то я поднял планку жизни до максимума, и мои сотворенные организмы с радостью бросились перегрызать друг другу глотки. Так я получил наибольшую эффективность хода эволюции, когда выживает тот, кто больше другого хочет жить.
— Остроумное решение. Но не забывай, что при этом выживает не обязательно лучший. Сильнейший по ряду параметров, да, но не всегда лучший.
— Об этом я не подумал. Недоработка… Впрочем, любой вариант имеет право на существование. Ведь так, Мэтр?
— Несомненно. Если ты аргументировано докажешь это на собственном примере.
— Эволюция в такой модели происходила очень бурно и производительно.
— Но вслепую, так ведь?
— Методом научного тыка, и этот метод дал хороший результат, осмелюсь сказать!
— Но это не очень-то рационально, Су-Арр!
— Зато интенсивно и показательно. Крупномасштабно, с размахом, — с удовольствием отметил дипломник, всматриваясь в собственный проект.
Увеличенное изображение одной из планет вздымалось волнами первичного океана, в котором бились за право сегодняшнего обеда оставшиеся в живых со вчера.
— Все-таки и ты не чужд внешней эффектности.
— Я это называю глобальным мышлением.
— Глобальным, но не глубоким!
— Мэтр?..
— Ничего, Су-Арр, продолжай.
Материя на планете продолжала бушевать, вздымая горы и обнажая сушу, изливаясь ливнями и вздрагивая от грозовых разрядов.
— Эволюция видов привела к появлений особей, наилучшим образом приспособленных для выполнения технологических операций…
— Постой, постой, а зачем им это? Я пропустил какой-то важный момент в твоем докладе, или это сделал ты?
— Наверное, я, Мэтр. Дело в том, что я решил подтолкнуть эволюцию к нестандартному повороту…
— Комиссия любит нестандартные повороты.
— На это я и рассчитывал. Так вот, многообразие биологических видов на планете существовало в некотором симбиозе, уравновешенность которого не давала преимущества никому из них. Меня такое развитие событий не устраивало, и я хотел поэкспериментировать с монополистическим господством одного вида. Физиология такой возможности не могла дать. И я задумал переполюсовать особи с души на разум, сместить акценты, понимаете?
— Каким образом? Задача не из легких.
— Решение пришло неожиданно, и я бы посмел назвать его оригинальным. Я спровоцировал кардинальные мутации живых организмов путем целой цепи извержений вулканов по всей планете, в лаву которых я добавил по горсти радиоактивных элементов.
Картинка на какие-то мгновения задрожала, но вновь обрела четкость. Уран соединился с Землей и породил новую жизнь.
— Модифицировались все виды?
— В разной степени. Кто вообще вымер, у кого эволюция остановилась навсегда, и они зашли в тупик, но самый интересный результат получился у внешне деградировавшего вида… Форма пострадала, зато обогатилась содержанке, — Су-Арр довольно хмыкнул. — Так я получил мягкий и податливый, как глина, хрупкий как стекло, но зато такой же отзывчивый биологический материал.
Изображение значительно укрупнилось, показывая двуногих особей, зябко кутавшихся в грязные шкуры и ударявшие себе по пальцам каменными топорами.
Су-Арр с гордостью провозгласил.
— Заря цивилизации!
Преподаватель с некоторой долей скепсиса отозвался:
— Тускловатая несколько заря… Но посмотрим далее.
— Не волнуйтесь, Мэтр, а оцените широту поля деятельности — изменяя природные условия и регулируя солнечную активность и естественное магнитное поле планеты, я видоизменял подопытных особей, поделив их на расы по месту жительства. Опять же, заметьте, с целью увеличения возможных комбинаций.
— Молодец, не спорю.
— Я рад это слышать… — Студент взвихрился от удовольствия и пошел разноцветными полосами своего индивидуального спектра. — Далее начиналось самое интересное — внедрение культурологических программ на невозделанную ниву первобытности. Готовые матрицы я расположил в тонкой психосфере планеты и ввел ограниченный доступ.
— Довольно стандартное решение, — поморщился преподаватель.
— Проверенное и надежное. Это не та область, где надо давать неограниченную свободу воли примитивным организмам. Чтобы в дальнейшем не возникла необходимость стереть всю программу… с лица Земли. Их надо направлять, а чтоб не свернули — иногда и подталкивать.
— Но так ты теряешь баллы, не давая раскрыться новым возможностям.
— Я предпочел подстраховаться. Ведь можно было потерять и все, а я лишился лишь части.
— Расчетливость не всегда способствует карьере.
— Будущее покажет, Мэтр.
— А прошлое для тебя не авторитет?
— Только в настоящем, а оно быстро проходит.
— И все же, Су-Арр, как дальше развивались события в твоем смоделированном мире?
— Дальше?.. Обстановка на планете постепенно стабилизировалась, расчищая плацдарм для свершений мыслящих существ. Пламя разума сплавляло осколки безумных идей и с удивлением вглядывалось в полученный результат.
А дальше все шло строго по технологическому процессу. Расы соединялись, образовывались нации и вырастали цивилизации, сменялись власти, и рос культурный уровень населения… Впрочем, порой и падал. Но периоды упадка вновь сменялись восхождением. А я тем временем оценивал образованные варианты.
— И как они? — с интересом запульсировал преподаватель.
Тонко нюансируя между глубинным сомнением и трезвым размышлением, Су-Арр испустил поток фотонов.