Призрачный город

Ему вспомнилось, как он открыл окошко в своей комнате, чтобы поглядеть на пейзаж. Неужто причина происшедшего с ним кроется в невинном любопытстве? А как же тогда слуги и хозяева постоялого двора? Не верится, что они спокойно живут тут, зная о столь грозной опасности. А может, будучи потомками первопоселенцев Гиблого Дола, они нечувствительны к зову темных сил?

Подожди, подожди. Что там говорила эта тварь? Она сказала, будто его привела к ним та самая женщина, что лежит сейчас на дороге. Но если так, то зачем?

Тристан, подавшись вперед, отогнул край капюшона и нагнул голову, всматриваясь в лицо женщины. Однако во мраке ночи невозможно было разглядеть что-либо, кроме общих контуров лица.

Вдруг ее тело откатилось в сторону. Женщина вскрикнула. В голосе ее был такой ужас, что Тристан вздрогнул и застыл как изваяние. Оттолкнувшись от дороги, она кое-как поднялась. Руки ее что-то искали в складках плаща. Она больше не кричала. Тоненький лучик луны пробился сквозь облачную завесу, высветив то, что женщина сжимала в руке.

Сверкнула сталь, Тристан успел перехватить ее руку прежде, чем кинжал вонзился в его тело. Женщина словно обезумела, она извивалась, вырывалась, пиналась, пробовала даже кусаться. Наконец он грубо облапил ее, как обошелся бы с мужчиной, и ударил кулаком в подбородок. Тело ее обмякло и опустилось на дорогу.

Придется тащить ее до трактира. Может, пребывание в логове демонов помутило ее рассудок и она теперь всех вокруг принимает за врагов? Оторвав от плаща полоску ткани, Тристан связал ей руки. Поднялся, взвалил женщину на спину и пошел вниз, то и дело оскальзываясь, с трудом продираясь сквозь заросли кустарника. Дыхание женщины было еле слышным.

Который сейчас час, Тристан не знал. Однако над дверью трактира висел еще ночной фонарь. Спотыкаясь на каждом шагу, воин подковылял к камину, опустил на пол свою ношу и потянулся за дровами. Больше всего на свете ему хотелось согреться.

Голова болела. Герте показалось, что источник боли — где-то в нижней части лица. Она открыла глаза. Свет, слабый, но не тот, не голубой. Да, это блики пламени. У камина на корточках сидит какой-то человек и подкладывает в огонь дрова. Тепло уже чувствуется. Она попыталась сесть. И только теперь заметила, что запястья ее крепко связаны. Она напряглась, пристально следя за человеком у камина.

Голова его повернута была так, что Герта не могла видеть лица, но она ни капельки не сомневалась в том, что это Тристан. И последнее воспоминание: он нависает над ней, протягивает руки… чтобы еще раз овладеть ею! От отвращения ее едва не стошнило, и она торопливо сглотнула.

Осторожно Герта огляделась. Общая зала трактира. Значит, он принес ее сюда. Чтобы взять свое в тепле, а не на холодном ветру на Старой Дороге! Пускай только попробует подойти — она закричит, будет драться, пока кто-нибудь не прибежит…

Он глядел на нее, глядел так внимательно, что девушка поняла: он без труда угадал ее смятенные мысли.

— Я убью тебя, — проговорила она.

— Как уже пыталась? — спросил он. В голосе его было равнодушие, словно он задал вопрос из праздного любопытства.

— В следующий раз я не промахнусь.

Он засмеялся. А засмеявшись, стал на мгновение как будто иным человеком — моложе и менее суровым.

— Ты вовсе не промахнулась, госпожа. Я перехватил твою руку.

Улыбка сошла с его лица, глаза сузились, губы плотно сжались.

Чтобы доказать, что он ее не запугает, Герта вызывающе поглядела на него.

Он сказал:

— Или ты, госпожа, имела в виду другое? То, что случилось перед тем, как ты обнажила кинжал? Та — та тварь говорила правду? Я в самом деле очутился в их логове по твоей милости?

Наверно, в выражении ее лица прочитал Тристан ответ. Нагнувшись, он схватил девушку за плечи; как она ни отбивалась, он привлек ее к себе, так что ее глаза оказались на одном уровне с его глазами.

— Но почему? Во имя Боевой Руки Картера Справедливого, почему? Что я такого сделал тебе, девчонка, что ты затащила меня в горы на верную погибель? Или тебе все равно было, кого затащить? Кто тебе эти твари — ручные животные или хозяева? И как вообще человек мог связаться с ними? Но если ты связалась с Лягушками, зачем тебе потребовалось помогать мне? Почему, почему, почему?!

Он затряс ее, сначала несильно, а потом, с каждым новым вопросом, все грубее и грубее, так что голова ее болталась из стороны в сторону. Тело ее обмякло, и это как будто отрезвило его. Он вроде бы понял, что девушка не может ему ответить, а потому снова привлек ее к себе, словно стремясь разглядеть ответ в ее глазах.

— У меня нет родичей, которые согласились бы вызвать тебя на бой, — сказала Герта устало. — Потому мне пришлось делать все самой. Я искала тех, кто сможет отомстить…

— Отомстить! Так, значит, я не случайный прохожий, выбранный в жертву твоим приятелям! Клянусь Девятью Мирами Мира, мне незнакомо твое лицо! Быть может, в какой-нибудь схватке от моей руки пал твой родич — отец, брат, возлюбленный? Но как такое могло случиться? Те, с кем я сражался, были врагами. Женщин у них не было — только рабыни, которых они захватили в долинах. Неужели женщина Долин способна мстить за того, чьей рабыней она была? А, девчонка? Они захватили тебя в плен, и ты нашла себе среди них господина, забыв про кровь в своих жилах, так?

Будь у нее силы, она плюнула бы ему в лицо за такое оскорбление. Он, видно, заметил ее ярость.

— Значит, не так. Что же тогда? Я не из тех мерзавцев, которые шастают по округе, завязывая ссоры с товарищами. И нет такой женщины, которой я овладел бы силой, без ее согласия…

— Да? — Герта наконец-то обрела дар речи; слова полились сплошным потоком. — Нет, стало быть, такой женщины? А помнишь ли ты, бравый солдат, что случилось три месяца тому назад на дороге в Дол Забвения? Видно, ты частенько так поступаешь, раз память тебя подводит!

Несмотря на обуревавшие ее гнев и страх, Герта заметила, как вытянулось его лицо в гримасе безмерного удивления.

— Дол Забвения? — повторил он. — Три месяца тому назад? Послушай, девушка, я никогда не забирался так далеко к северу. А три месяца назад я командовал дружиной князя Ингрима — он погиб при осаде порта.

В голосе его было столько искренности, что она едва не поверила — но вовремя вспомнила про браслет.

— Ты лжешь! Разумеется, ты не запомнил моего лица. Ты ведь овладел мной в темноте, перебив перед тем врагов, которые пленили меня. Все люди моего брата тоже погибли. А со мной враги рассчитывали позабавиться. Но пришел ты — и овладел мной, воевода!

Последнее слово она точно выплюнула.

— Говорю тебе, я был в порту! — Тристан отпустил девушку. Она отползла к скамье. Теперь их разделяло довольно большое расстояние.

— Готова ли ты поклясться на Камне Истины, что то был я? Ты видела меня в лицо?

— Да, готова! А что до твоего лица, так оно мне ни к чему. Ты овладел мной в темноте, но я заметила одну вещь, заметила и запомнила ее!

Он поднес руку к подбородку, потер застарелый шрам; браслет сверкнул в бликах пламени. Украшение это так разительно отличалось от простой одежды воина; ну как, скажите на милость, можно его забыть, увидев хотя бы раз?

— Что еще за вещь?

— Ты носишь ее на запястье! Вон он, сверкает, как и тогда. Твой браслет, лгун!

Он поглядел на золотую полоску.

— Браслет! Вот оно что. Вот почему ты привела меня к Лягушкам…

Он улыбнулся, но улыбка вышла жестокой, и глаза остались холодными.

— Ты привела меня к ним, так?

Он резким движением вытянул руку и прежде, чем девушка успела увернуться, сорвал с ее головы капюшон.

— Что ты сделала со своим лягушачьим лицом? Что это было, краска или очередное колдовство? Крепко же, видно, хотела ты мне отомстить, если ради того так изуродовала себя.

Герта ощупала холодные щеки. Жаль, нет зеркала. Но раз он говорит, что мерзкие пятна пропали, значит, так оно и есть.

— Они сдержали слово… — пробормотала девушка, отказываясь что-либо понимать. Она много раз воображала себе встречу с ним, представляла, как он будет отпираться. Богатый, видно, у него опыт в подобных делах, если на все ее обвинения единственная его реакция — веселое любопытство.