Страница 97 из 105
Кто-то постучал в окно ее машины, и она вскинула голову. Это был Бук, и она открыла ему дверцу. Тот тяжело уселся на переднее сиденье рядом с нею и сказал:
— Ну и погодка нынче, прямо Африка... Ты что-то плохо выглядишь, девочка.
— Да, — выдавила из себя Нина.
— Твой приятель в этом смысле куда хладнокровнее, — заметил Бук. — Ловко вы все это провернули, а?
Она вздохнула и ничего не ответила.
— Ты его ждешь? — спросил Бук. Нина покачала головой.
— Руки дрожат,— проговорила она.— Не могу управлять машиной.
Бук усмехнулся.
— Не знаю, что я чувствовал бы на твоем месте. Давай я сяду за руль. Нечего нам здесь торчать, я думаю.
Он вышел из машины, а Нина просто переползла на соседнее сиденье. Бук сел за руль, тронул машину с места, и они проехали по улице.
— Вас выручает наглость, — говорил Бук по дороге. — Я сам прикидывал, как бы я смог организовать это дело, но ничего не придумал. Я бы не стал рисковать. Ты видела, сколько было в зале охранников?
— Конечно,— кивнула Нина.— Они очень хотели его поймать.
Бук радостно хохотнул.
— А все же приятно, — сказал он. — Я ведь сразу понял, когда взрывы начались, что сейчас будут шмалять красавцев. Но я и представить не мог, что в такой суматохе это пройдет! Он гений, твой Бэби.
— Просто он сумасшедший, — сказала Нина со вздохом.
— Это одно и то же, — заметил Бук. — Как вам удалось все это пронести в зал?
— Как-то удалось, — сказала Нина.
— Понятно, секрет фирмы, — кивнул Бук.
— Ты-то как здесь оказался? — спросила Нина устало.
— Что ж я, по-твоему, два и два не могу сложить? — буркнул Бук. — Я приехал на спектакль, и, должен сказать, премьера удалась. Хотел бы послать цветы премьеру, но ты ведь не дашь мне адреса.
Нина улыбнулась.
— Цветы могу принять и я, — сказала она. — Я ведь тоже во всем этом участвовала.
— Что ты чувствуешь? — спросил Бук с интересом. — Это ведь были последние из твоих врагов. Нина подумала и покачала головой.
— Нет, еще не последние, — сказала она. — Есть еще одно маленькое сомнение. Я должна решить его в ближайшее время.
— А потом? — спросил Бук.
— Не знаю, — сказала Нина и вздохнула.
Бук привез ее на Арбат, в свой ресторан, но Нина не была расположена оценить его кухню. Она выпила чашечку кофе с коньяком, бокал хорошего вина и попросила отвезти ее домой. Бук видел ее состояние и потому всячески пытался успокоить и отвлечь, но это ему плохо удавалось. Он послушно отвез ее домой и, когда Аня испуганно вышла к ним навстречу, поведал ей:
— На ее глазах убили двух парней прямо в зале суда. Аня ахнула.
Бук оставил ее дома, а сам, выходя из подъезда, остановился поговорить с охранником. Они быстро нашли общий язык, и охранник пообещал сообщать по указанному телефону о всех непредвиденных случайностях в жизни Нины Алексеевны.
Нина приняла ванну и, лежа в прохладной воде, пыталась понять, почему людей, почти невиновных в ее горе, она убивала с легкой душой, не моргнув глазом, а очевидных негодяев, тех самых, что терзали ее маленьких детей, она смогла застрелить только через огромное волевое усилие. Что-то с ней произошло за время заграничного приключения, и она уже не была прежним Бэби.
А может, все дело было в том, подумала она, уже вытираясь полотенцем, что список закончен? И незачем ей теперь чего-то разузнавать, кого-то искать, выслеживать, чтобы выстрелить и убить. Может, настало время расслабиться? Почему же ей это было так мучительно?
Аня накрыла на стол, приготовила чай, но Нина вновь не почувствовала аппетита. С большим трудом Аня уговорила ее сходить на пляж, но и там Нина не смогла избавиться от своих переживаний. Они вернулись домой, включили телевизор, но Нина смотрела на экран, не видя его. Вечером позвонил Бук, спрашивал о ее состоянии, и Нина отвечала,- что она в порядке.
— Я знаю, в чем дело, — сказала ей Аня убежденно. — Ты расстраиваешься оттого, что твой Сереженька не появляется.
Сказано это было с глубоким внутренним переживанием, но Нина посмотрела на нее удивленно, хмыкнула и пожала плечами. Конечно, ей бы хотелось, чтобы появился Сережа, тот единственный человек, с кем она могла поделиться своими переживаниями, но она велела ему не появляться как минимум три дня. И к тому же ее слегка пугало его восторженное отношение, она сомневалась в том, что заслуживает его.
Ночью ей приснился кошмар, и она вскочила в слезах. Придя в себя, она забыла сон, но тревожное состояние кошмара осталось, и на нее вдруг накатила волна жуткого и беспросветного уныния. И тут она вспомнила, что среди доверенных лиц, к которым рекомендовал ей обратиться Феликс в своем последнем письма, был еще и священник. Она не была верующей, но слышала от других, что разговор со священником часто действительно облегчает душу. Конечно, рассказать незнакомому человеку все свои страхи и переживания было непросто, но сказать знакомым ей было нечего.
Утром она позвонила по указанному телефону, и искомый отец Александр ответил ей, что готов с ней поговорить.
— Только имейте в виду, — добавил он, — хотя номер у меня московский, но живу я далековато.
— У меня машина, — сказала Нина. — Расскажите, как к вам добраться.
Для выезда в глубинку она вывела из гаража свой шикарный «джип», и Аня, наблюдавшая за ее сборами с балкона, даже захотела по такому случаю отправиться с ней.
— Нет, — отрезала Нина жестко. — Тайна исповеди.
— Знаю я твою исповедь, — сказала с обидой Аня.
Уже в другом настроении, с надеждой снять с себя тяжелейшую нагрузку последнего времени, ехала Нина в дальний подмосковный район, где располагался приход отца Александра. В ее представлении священник должен был быть своего рода общественным психологом, успокаивающим души. Иначе зачем бы Феликс давал ей его телефон?
Храм, где служил отец Александр, стоял в далеком небольшом селе, и дом священника располагался совсем рядом с церковью. Остановив машину у церковных ворот, Нина почувствовала, что при виде куполов с крестами ее смятение не уменьшается, а, напротив, только увеличивается. Ей даже на мгновение захотелось поскорее уехать отсюда. Но священник в сером подряснике уже вышел на крыльцо и позвал ее:
— Это вы Нина Алексеевна?
— Да, я, — сказала Нина со вздохом.
Священник был немолодым, но вполне еще бодрым мужчиной с сединой в коротко стриженной бородке. Он спустился к ней и сказал:
— Да, машина у вас замечательная. Нина рассеянно кивнула.
— Вы бы хотели поговорить о деле? — спросил он с любопытством. — Или о душе?
— О душе, — ответила Нина, чувствуя себя очень неуверенно.
Священник кивнул.
— Тогда мы с вами пройдем в храм, — предложил он. — Подождите минутку.
Он вошел в дом и вскоре вышел, переодевшись в темно-синий подрясник и надев наперсный крест. Большим старым ключом он открыл церковную дверь, и они вошли в тихий полумрак церкви. Нина почувствовала, что на нее нахлынул непонятный трепет. Священник вошел в алтарь, надел епитрахиль и, выйдя, пригласил Нину к аналою у большой иконы Божьей Матери. Он положил там большой серебряный крест и небольшое Евангелие в окладе, потом повернулся к Нине.
— Я так понимаю, вам исповедаться хочется, — сказал он.
— Я сама не знаю, что мне хочется, — ответила Нина. — На душе тяжко, батюшка. За последний год я натворила много разных дел.
— Исповедь — это таинство, — сказал батюшка. — Вы рассказываете о себе все самое плохое, и Господь слышит вас. Он прощает вас лишь при условии, что вы действительно хотите избавиться от греха. Вы же наверное знаете, многие только хвастаются своими грехами и каяться вовсе не хотят.
— Дело в том, — сказала Нина, — что я не знаю, хочу ли я каяться. .
Он улыбнулся.
— Во всяком случае, вас что-то сильно беспокоит, не так ли? Ведь вы человек не церковный, а пришли ко мне.