Кровавая правая рука

- Куда вы отсюда едете? - спросила меня анестезиолог.

- Домой, - ответил я. - С меня хватит.

Я прилетел специальным чартерным рейсом, заказанным для меня нью-йоркской конторой Бухена. Но насчет того, чтобы доставить меня назад, не было отдано никаких распоряжений. Я спросил у экономки, или управляющей, или кем там она была, расписание поездов. Но оказалось, что ближайший отправляется только в полночь. А было еще около часа дня. Она поинтересовалась, когда мне нужно вернуться в Нью-Йорк. Я ответил, что спешить мне некуда, потому что я предупредил, что вернусь через сутки, но все-таки предпочел бы уехать сразу. Хорошо, если бы меня отвезли на машине.

Женщина сказала, что у нее есть машина, которую нужно доставить в Нью-Йорк. Это автомобиль ее сына, который сейчас служит в авиации. В прошлом месяце он приезжал попрощаться с матерью перед тем, как отправиться воевать за океан. Но пришел телеграфный вызов, и ему пришлось срочно уехать, бросив машину здесь. Перед отъездом он распорядился продать машину одному нью-йоркскому торговцу, с которым договорился заранее. Он просил мать, чтобы машину обязательно доставили в Нью-Йорк. Тогда он сдержал бы свое слово и заработал немного денег. Да и машина не ржавела бы без пользы.

- Автомобиль старый, - сказала она, - и я не уверена, что вы согласитесь на нем ехать. Но я была бы вам очень обязана… Бензина у нас хватит.

Экономка была хорошей женщиной - разумной, понимающей и очень энергичной. Все эти качества были ей необходимы, чтобы управляться с большим домом и двадцатью слугами. Не помню ее имени, хотя она мне, наверное, его называла. Не оказалось его и на визитной карточке, которую она мне дала.

Может быть, она понимала, как тяжело у меня на душе и, обратившись с этой маленькой просьбой, просто хотела помочь мне переключиться. Может быть, ей действительно нужно было выполнить просьбу сына, а может быть, и то и другое.

Мы пошли в гараж, и экономка показала мне старенький "Дракон", стоящий среди дюжины других автомобилей. Это была машина примерно десяти лет, с помятыми крыльями и порванной обшивкой, но покрышки были в хорошем состоянии. Когда-то у меня был "Дракон" того же выпуска. Я купил его у прежнего владельца, когда только получил права. Позже я продал его и купил "Бьюик". Я подумал, что будет гораздо приятней уехать в этой машине прямо сейчас, чем бесцельно слоняться по этому дому или по вокзалу, а потом еще простоять большую часть ночи в переполненном вагоне. Дорога здесь очень живописная, и езда в одиночестве поможет мне отвлечься от неудачи. В Нью-Йорк я доберусь к полуночи, а может даже и к десяти часам.

- Вот карточка этого торговца, - сказала она. - Передайте, что я вышлю ему документы о продаже, как только он пришлет чек. А вот ваше жалованье или заработок. Как вы это называете, доктор?

- Гонорар, -уточнил я. - В случае, если я его заработал. Если бы я сделал работу, я прислал бы вам счет. Я ничего не возьму Мистер Бухен всегда любил точно платить по своим обязательствам, - ответила она, - Это одно из последних поручений, которые он мне оставил. Он знал, что вы сделаете все возможное, если вообще что-то еще можно сделать. Если ему ничем нельзя было помочь, то вы все равно заработали эти деньги. Возьмите их, пожалуйста. Если вы этого не сделаете, я буду чувствовать себя просто ужасно. Смерть старика, конечно, была для нее страшным ударом. Для меня это была только профессиональная неудача, а для нее - потеря близкого человека.

- Я была с ним двадцать лет, -тихо проговорила женщина. -Ему было бы неприятно, если бы его последний счет остался неоплаченным.

- Спасибо, - сказал я. - В таком случае я возьму деньги. Она дала мне карточку торговца, которому я должен был передать машину, и конверт с банкнотами. Старик, похоже, был из тех, кто предпочитает расплачиваться наличными, а не чеками. Я сунул их в карман, не взглянув ни на конверт, ни на карточку торговца. Добравшись в Нью-Йорк, я посмотрю, кто он такой и позвоню, чтобы заехал за машиной ко мне на Западную, 511. А может, завтра утром я сам отгоню машину, если окажется, что он живет недалеко от меня. На деньги я вообще не хотел смотреть, пока не приду в свой банк - Лексингтон-Траст банк в доме сорок на Семнадцатой улице, и передам их молодому Сойеру - кассиру. с которым я обычно имею дело. А пока я не хотел даже думать об этих деньгах.

Вот так получилось, что я отправился домой на машине. Я забросил в багажник саквояж с хирургическими инструментами и дорожную сумку и завел мотор. Женщина-анестезиолог намекнула, что она не прочь уехать вместе со мной.

Интересно, если бы я ее взял, она тоже сейчас была бы мертва?

Когда солнце уже скрывалось за горизонтом, я свернул на боковую дорогу, чтобы перебраться с шоссе сорок девять-А на шоссе номер семь. По карте я определил, что это самый короткий путь

Может быть, я еще не совсем стряхнул с себя угнетенное со стояние, вызванное неудачной операцией. Однако не могу утверждать, что я свернул на эту дорогу, повинуясь неосознанном; внутреннему порыву. По карте этот путь выглядел короче, и я решил сэкономить время и бензин.

Поселок, в котором я свернул, называется Стоуни-Фолз. В нём всего несколько домов и маленький магазинчик. Дорога пересекалась с шоссе номер семь в поселке Уипль-Билль. Этим путем я срезал около пятнадцати миль. Но скоро я понял, что попал на ужасно узкую, извивающуюся между холмами каменистую дорогу. Пришлось снизить скорость и ехать очень осторожно, чтобы не повредить покрышки.

Все же я двигался дальше, рассчитывая, что дорога скоро станет получше. Но лучше не становилось. Это оказалась практически заброшенная дорога. Мне попались только два или три ветхих фермерских домика. Кажется, ни в одном из них никто но жил По обе стороны дороги тянулись каменные заборы, построенные, добрую сотню лет назад и густо заросшие ядовитым кумахом с блестящими бородавчатыми листьями. За заборами я видел только леса, заброшенные поля, усеянные валунами склоны холмов и снова леса. Такая дорога может присниться в кошмарном сне.

Примерно через полчаса после поворота двигатель вдруг заглох. Он в последний раз фыркнул и замолчал. Автомобиль прокатился по инерции еще несколько ярдов и стал. Прошло уже полчаса после захода солнца. Я не смотрел на часы, но небо было еще красным.

Место, где я остановился, было как раз на развилке. Влево уходила скрывающаяся в сумраке дорога. На перекрестке стоял полуразрушенный дорожный столб с тремя указателями. На концах указателей были старинные, отлитые из свинца стрелки в форме руки и надписи, набранные из таких же свинцовых букв. На стрелке, указывающей туда, откуда я приехал, было написано:

На той, что указывала вперед, была надпись:

А на третьем, направленном влево, на боковую дорогу -

Это было все, что осталось от старой гужевой дороги, по которой шли когда-то фургоны переселенцев. Сейчас глубокие рытвины заросли красными астрами, желтыми маргаритками и сорняками. Непохоже, чтобы за последние сорок лет здесь прокатилось хотя бы одно колесо. Впрочем, это была первая развилка с тех пор, как я выехал из Стоуни-Фолз. Дорога видна была ярдов на двести, а потом исчезала в густом лесу.

Когда машина остановилась, я заметил неподалеку от места, где дорога терялась в лесу, фигуру идущего от меня человека. Это был черноволосый мужчина без шляпы, в брюках цвета хаки и голубой хлопчатобумажной рубашке, потемневшей от пота. Через плечо у него был переброшен пиджак. Он показался мне человеком крепкого сложения, выше среднего роста, и шел он, мягко волоча ноги, как индеец.

Когда я попробовал завести машину стартером, он даже не оглянулся. Просто шел себе, волоча ноги, по заросшей травой колее, шел в каких-нибудь двухстах ярдах от меня и через мгновение растворился в лесу…