Страница 6 из 97
Это чувство испарилось, словно стакан воды в вакууме — солдат нагнулся помочь верхнему воину выбраться из шахтного ствола, когда Кикаха вонзил свой нож, на несколько дюймов, в правую ягодицу воина.
Он завопил, а затем получив пинок полетел вниз головой в шахту. Он упал на пытавшегося вскарабкаться воина. Они оба упали на воина внизу, и так далее, пока десять солдат не выпали, пронзительно крича, из отверстия в потолке. Они бухнулись друг на друга, и звуки ударов слабели по мере того, как увеличивался слой тел.
Шликрум, падавший дольше, чем другие, приземлился, растянувшись на самом верхнем теле. Хотя он и был ранен, но он не потерял сознания. Он вскочил на ноги, потерял опору и свалился на кучу тел на полу, потеряв сознание.
К нему, лязгая доспехами подошел офицер и слегка нагнулся над ним — расспросить, что произошло. Из-за гама внизу Кикаха не мог расслышать слов и поэтому прицелился в офицера из лука. Угол стрельбы был неудобным, но он натренировался стрелять под многими углами и послал стрелу верно.
Стрела попала в соединение пластин шеи и плеча, вонзившись глубоко в тело. Офицер упал вперед. У Кикахи вызвала любопытство пристегнутая к спине рыцаря шкатулка, так как он никогда раньше не видел ничего похожего на нее. Сейчас, однако, было не время ублажать свое любопытство.
Выбравшись из кучи тел солдаты убежали из поля зрения Кикахи. Возник гул голосов, а потом молчание, после того, как офицер рявкнул:
— Заткнитесь!
Кикаха узнал голос фон Турбата. Только тогда он начал понимать все, что подразумевало собой это вторжение и жестокая охота на него.
Фон Турбат был королем независимого государства Эгестхэм, — горной страны с шестьюдесятью тысячами граждан. Одно время Кикаха, под именем барон Хорст фон Хорстман, поддерживал с ним довольно дружеские отношения. После того, как Турбат на турнире потерпел поражение от Кикахи, а затем поймал Кикаху, когда тот занимался любовью с его дочерью, он стал относиться к нему враждебно, не активно враждебно, но ясно дал понять, что не будет мстить за смерть Хорстмана, если кто-то убьет его, пока тот находится под крышей дома фон Турбата. Услышав это, Кикаха немедленно смылся, а позже, играя свою роль барона-разбойника, ограбил шедший в Эгестхэм торговый караван. Но обстоятельства вынудили Кикаху бросить свой замок и бежать, спасая жизнь, на этот уровень.
Это произошло несколько лет назад.
Не существовало никакой причины, по которой фон Турбат пошел бы на такой страшный риск и хлопоты, чтобы отомстить Кикахе. В первую очередь, откуда король вообще узнал, что Кикаха здесь? Откуда он мог узнать даже то, что Кикаха — это фон Хорстман? Почему, если он действительно открыл врата и их применение, он вторгся в опасный город Таланак? Впрочем, вопросов возникло слишком много.
В то же время, судя по приглушенным голосам и последовавшим звукам бегущих солдат, стало очевидно, что тевтоны поднимутся по другим шахтным стволам. Кикаха сомневался, что многие из них будут в доспехах или тяжело вооружены, поскольку большая часть доспехов и оружия оказалась теперь у него. Они, конечно, пошлют за подкреплением и ему лучше убраться отсюда.
Затем из кучи выполз один из воинов и Кикаха пустил в него стрелу. Он быстро пристрелил еще пять тел, действуя по теории, что если кто-то из них сумеет ожить, то он ликвидирует потенциального убийцу. Примерно пять минут он занимался беганьем взад-вперед вдоль и поперек по разным туннелям. Три раза ему удалось застать солдат, поднимавшихся по шахтным стволам, и подстрелить верхнего воина. Дважды он стрелял через шахтные стволы по воинам, шедшим по коридорам.
Но он не мог надеяться бегать достаточно быстро, чтобы прикрыть все шахты, а король явно не считался с потерями. В шахтные стволы, куда совались первоначально, лезли вновь, а огни и звуки указывали, что лезли и другие. Кикахе пришлось бросить все оружие, кроме своих ножей, чтобы подняться еще по одной вертикальной шахте. Он намеревался найти дорогу и отверстиям, выходившим наружу.
Там, высоко на поверхности горы, на улице Смешанных Благословений ему, возможно, удастся сбежать.
Однако, фон Турбат наверняка должен знать это.
Он расставит по улицам ниже и выше лучников.
Если бы только он мог продолжать скрываться от солдат здесь, в сети туннелей до темноты, то ему, возможно, удалось бы проскользнуть по нефритовой скале, то есть он мог бы сделать это, будь там орнаментальные выступы для облегчения его задачи.
Его стала мучить сильная жажда. Он все утро не пил воды, ибо был охвачен жаждой познания. Теперь потрясение, бой и беготня иссушили его. С нёба у него падала густая сталактитовая слюна, а горло казалось словно бы наполненным пустынным галечником, выбитым копытами верблюда.
Если понадобится, он может протянуть остаток дня и ночь, но ослабеет. Следовательно, он должен добыть воду. А поскольку существовал только один способ добыть ее, именно этот способ он и выбрал.
Кикаха прокрался обратно к шахте, по которой только что поднялся, но остановился в нескольких футах от нее и улыбнулся. Что это с ним случилось? Он испытал слишком большое потрясение, его обычная хитрость и не скованное условностями мышление оказалось на время выжатыми из него. Он прошел мимо шанса на спасение.
Выбирать такой путь было безумием, но самая его ненормальность служила для него лучшей рекомендацией и фактически делала успех весьма вероятным. Если только он не додумался слишком поздно!
Спуск был легким. Он бросился к куче доспехов.
Солдаты еще не приблизились к этому отверстию, они, должно быть, по-прежнему поднимались по шахтам подальше от этой.
Кикаха снял с себя тишкетмоакскую одежду и запихал ее в кольчугу внизу кучи.
Он поспешно надел доспехи, хотя ему и пришлось поискать для себя достаточно большие кольчугу и шлем.
Затем он нагнулся над отверстием и окликнул солдат. Он в совершенстве умел имитировать чужую речь, и хотя прошло несколько лет с тех пор, как он слышал эгестхэмский диалект немецкого языка, он воскресил его без труда.
Расположившиеся внизу солдаты заподозрили обман. Они были, в конце концов, не так уж и глупы. Однако они и представить не могли, что случилось на самом деле. Они думали, что Кикаха, возможно, пытается заманить их в пределы досягаемости своих стрел.
— Их утрершликрум Хайнс Гимбат! — крикнул он. — Я капрал Генрих Гимбат!
Хайнс было обычным именем в Дракландии, а Гимбат — туземной фамилией, как большинство фамилий, кончающихся на «бат» была особенно распространена в том районе Дракландии среди низших классов, бывших смесью аборигенов и немцев. Среди завоевателей должно обязательно найтись несколько солдат с таким именем.
В поле зрения вышел сержант и остановился, подняв голову и вглядываясь в ствол шахты.
— Во ист де трикменш? (Где Обманщик?)
— Хир эн ист натюрлих. Их хап друсс. (Здесь его, конечно нет. Я изнываю от жажды.)
— Франк эур фир васс? (Ты просишь воды? В такое время?) — взревел сержант.
Просьба была искренней, но она также была именно тем, что снимало с Кикахи подозрение. Пока сержант бушевал внизу, факелы с обоих концов туннеля объявили о подходе уже поднявшихся с обоих концов туннеля объявили о подходе уже поднявшихся солдат. Кикаха покинул отверстие шахты и обратился к офицеру новоприбывших. Этот офицер в конце концов все-таки снял доспехи, очевидно потому, что по мнению фон Турбата, руководить охотой следовало офицеру.
Кикаха узнал его. Это был барон Дибрис, правитель мелкого княжества на границе Эгестхэйма. Он короткое время находился при дворе, когда там бывал Кикаха.
Кикаха держал голову склоненной, чтобы шлем оставлял часть его лица в тени, и сделал свой голос менее глухим. Фон Дибрис выслушал его: но не обратил внимания на его внешность Для барона Кикаха был всего лишь еще одним безликим солдатом низшего класса. Кикаха доложил, что Обманщик бесследно исчез, а также поспешил добавить, что он попросил воды, но сержант, кажется, счел эту просьбу неразумной.