Сердце в пустыне

– Это легко, когда она вершится в твою пользу!

– Я не знаю, почему отец принял такое решение. В отличие от тебя я готов отправиться в Мерв вместе с принцем аль-Мамуном.

Амир не стал его слушать и быстро прошел в покои матери.

Зухра всегда тщательно ухаживала за собой, и издали ее легко было принять за юную девушку. Да и вблизи красота женщины казалась немеркнущей и гордой. Но сейчас Зухра выглядела поблекшей и поникшей, словно присыпанная знойным песком роза. Сидя на обитом цветным шелком диване, она рассеянно перебирала свисавшую с шеи длинную жемчужную нить, в центре которой горел большой изумруд. То был свадебный подарок Хасана, который женщина никогда не снимала.

Войдя к матери, Амир запальчиво произнес:

– Он что, сошел с ума?!

У них были доверительные отношения – молодой человек мог говорить то, что думает.

– Прежде он никогда бы так не поступил, – медленно проговорила Зухра. – Он подумал бы обо мне. Стало быть, его любовь навсегда угасла.

Она вышла за Хасана, когда ей исполнилось шестнадцать, а ему было двадцать лет. Брак устроили родители, и Зухра не была уверена в том, что сумеет полюбить незнакомца, который вдруг сделался ее мужем, но все сложилось как нельзя лучше: Хасан оказался красивым, великодушным, страстным, он искренне восхищался женой. Первые годы совместной жизни пролетели, как во сне. Молодой супруг приходил к Зухре каждую ночь и покидал ее лишь под утро: их страсть была остра, как кинжал, и неисцелима, как глубокая рана. Спустя год Зухра родила наследника, сына. Хасан был в восторге и завалил жену подарками. А еще через пять лет в его жизнь вошла ненавистная светловолосая рабыня.

Теперь Зухра думала: возможно, ей не стоило предаваться безумной ревности? Слишком многое в жизни человека зависит от того, чего нельзя предвидеть! Наверное, она должна была поступить, как все другие женщины, и смириться с тем, что не будет у мужа единственной. Тогда бы ей не пришлось расплачиваться годами одиночества и смертельной тоски.

В конце концов, истинная любовь всегда предоставляет свободу – она не должна заявлять о своих правах и требовать ответной любви.

– Речь не о тебе, мама, а обо мне, о моей жизни, о моем будущем! – раздраженно произнес Амир.

Женщина подняла взор и посмотрела на сына так, будто увидела его впервые.

– У тебя оно, по крайней мере, есть.

Молодой человек передернул плечами.

– Мы должны сделать так, чтобы в Хорасан поехал Алим!

– Да. Мы что-нибудь придумаем, – ответила Зухра, но Амир видел, что мысли матери далеки от действительности. Казалось, ее покинули силы, погас душевный огонь, замерло сердце.

В конце концов, Амир оставил мать в покое и ушел к себе. Зухра не раз впадала в горестное оцепенение, которое могло продолжаться несколько дней. Зато потом развивала кипучую деятельность и легко разрешала самые сложные проблемы.

Молодой человек провел ночь в одиночестве. Амир лежал без сна, думая о Зюлейке. Его помыслы были устремлены к тому счастливому мигу, когда он сможет увидеть девушку. Все было, как в первый раз: предвкушение новых, неповторимых, острых ощущений превращало повседневные разочарования и невзгоды в нечто мелкое, не стоящее глубоких переживаний.

Счастье не сможет обойти его стороной, потому что он, Амир ибн Хасан аль-Бархи, не кто иной, как баловень и избранник судьбы.

Глава II

Сумрак сгущался, отблески заката почти догорели на небе, и в напоенном ароматом цветов воздухе ощущалась ночная прохлада.

Минуло время, когда над улицами пронесся последний призыв муэдзина, нескончаемый и тягучий, как пустыня или жара.

Как и многие жители Багдада, душные летние ночи Зюлейка проводила на плоской крыше дома. Мужчины спали отдельно от женщин. Места хватало для всей семьи. Обычно Зюлейка ложилась с краю, там, где крыши дома касались ветки большого платана. Дерево росло рядом с оградой – с него можно было легко перебраться на стену, а со стены спрыгнуть вниз, на улицу. Утомленные жарой и бесконечными делами домочадцы спали крепко. Едва ли они что-то услышат – через несколько часов Зюлейка сумеет незаметно вернуться обратно. Собаки не залают, потому что не почуют чужого.

После долгих колебаний девушка решила уступить мольбам Амира и согласилась на ночное свидание.

Они виделись несколько раз, но это происходило днем, когда Зюлейка ходила за водой или носила дяде обед. Встречи были короткими и волнующими. Разумеется, молодые люди не успевали поговорить. Девушка боялась любопытных глаз – днем багдадские улицы так многолюдны! И вот Амир предложил встретиться ночью.

За эти дни Зюлейка передумала о многом. Тайком взяла у Надии зеркало и украдкой разглядывала себя. Справедливо ли, что у нее нет ни одной приличной рубашки, никаких украшений? Почему дядя Касим не задумывается о ее замужестве, ведь ей пошел шестнадцатый год! Тетка обращается с ней, как с рабыней, и даже мысли не допускает, что у нее могут быть свои собственные желания и мечты!

Вчера Амир страстно произнес, глядя ей в глаза:

«Ты красивее всех, Зюлейка! Твои прелестные ножки должны ступать не по камням, а по коврам, ты достойна того, чтобы жить во дворце! Я хочу видеть тебя каждый день, я не желаю расставаться с тобой!»

Зюлейка лежала без сна, глядя в темное небо, думая о том часе, когда увидится с Амиром. В груди разгорался предательский жар, плавно стекал вниз, незаметно охватывал собой все тело. Девушка не до конца понимала, чего она хочет, но желание было столь властным, жарким, неодолимым, что она с трудом дышала. Зачем противиться тому, что неизбежно? Зачем людям жемчуг, если в небесах каждую ночь загораются звезды, к чему им богатство, когда! на свете существует любовь!

Ночь обладает странной силой, ночью все по-другому, чем днем. В тайные, полные лунного света часы между мужчиной и женщиной возникает особая близость. Конечно, Зюлейка боялась. Боялась, что узнают родные, опасалась гнева дяди, страшилась собственного безрассудства, но… не испытывала страха перед Амиром. Он был благородным человеком, много выше ее по положению, умнее и старше. Ее душа, ее сердце принадлежали ему без остатка и были полны доверчивости и любви.

Ближе к полуночи девушка услышала тонкий свист и тихонько поднялась с кошмы.

Несколько раз треснули ветки. В саду заворчал сторожевой пес. Потом воцарилась тишина, только цикады выводили свою бесконечную трескучую песнь.

Зюлейка спрыгнула со стены и угодила прямо в объятия Амира.

– Ты здесь! – восторженно прошептал он.

– Да!

Восторг в его голосе сменился тревогой.

– Никто не услышал?

– Кажется, нет.

Зюлейка почувствовала его губы на своих губах и мигом забыла, где она и что с ней происходит. Поцелуй был долгим, властным, неспешным, горячим, как огонь. Потом Амир сказал:

– Здесь опасно оставаться. Пойдем.

Зюлейка медленно пошла вперед. Ноги и руки ослабли, сделались безвольными, как у тряпичной куклы. Сердце гулко стучало в груди.

Багдад спал. Порой издалека доносились неясные звуки; на улицах было темно, как в подземелье. Девушка вздрагивала от малейшего шороха; ей чудилось, будто при каждом шаге подошвы ее сандалий издают слишком сильный шум.

Вскоре на небе появилась луна и озарила мир своим сиянием. По земле разметались причудливые узоры теней. Над головой вспыхивали и гасли миллиарды звезд – то был ритм вечности. В таком же ритме бились человеческие сердца – сначала одни, потом другие… Жизнь тянулась бесконечной цепью, у нее было столько же звеньев, сколько мерцающих точек в необъятной тьме. Пересчитать их все был способен только Аллах.

Амир привел Зюлейку в пальмовую рощу на окраине квартала Карх. В столь поздний час появление людей в таком месте было большой редкостью. Здесь им не могли помешать. В траве и в листве деревьев шелестел теплый ветер; казалось, свежие ночные запахи проникали прямо в душу.

Молодой человек остановился и положил руки на плечи девушки.