Страница 7 из 107
Более дикого человека, нежели новый хозяин Мышгиз, Алексий еще ни разу в жизни не видывал. Он и родом был из племени, носящего самое разбойничье по самому звуку своему имя — люди, составляющие разбойничью шайку Мышгиза, назывались нешхаями. Еще они говорили о себе «ичары борзай», что значило — «горные волки». О себе они были весьма высокого мнения, вероятно, почитая себя самым главным смыслом мироздания. Воровство, разбой да убийство почитались у них наивеличайшими проявлениями доблести, а самым унизительным, что мог вообразить себе их мужчина, был труд. Если бы деторождение не связывалось с удовольствием, то они и его отнесли бы к разряду труда, и на сем бы пресекся их род. Но человеку даны органы детородных наслаждений, и нешхаи считали своим долгом использовать их по случаю и без случая. Когда не было рядом жен или рабынь, они ничуть не гнушались содомских мерзостей. И какой-то особой храбростью почиталось у них изловить мальчика или девочку из соседних селений и совершить над ними насилие впятером, а то и вдесятером, доведя жертву до полоумия или до смерти. Словом, всякие дьявольские поступки приветствовались в их звериной, волчьей стае. Впрочем, и волки бы постыдились такого родства.
И вот у таких-то нехристей инок Алексий прожил всю осень. Он бы мог весь остаток дней своих провести у них в рабстве и здесь сгинуть кавказским пленником, но, на его счастье, в логово разбойников нагрянул славный витязь Арз из племени апсуев. На этот раз нешхаи потерпели поражение, и сам Мышгиз пал в бою от десницы Арза.
Каково же было изумление и счастье Алексия, когда выяснилось, что витязь Арз, как и большинство апсуев, был крещен и носил звание христианина под именем Пантелеймона. Освободив пленников, он повез Алексия к берегу Русского моря, в град Себастополис, где и проживал сам в той местности, что прославилась проповедями Симона Кананита, апостола от двунадесяти, наиближайших ко Христу. Стояла зима, в этих местах малоснежная, только в горах по-над берегом моря белело снежное покрывало. Приближалось Рождество, и к самому празднику бывший раб турков и нешхаев сподобился прибыть в православный греческий монастырь, лежащий подле могилы святого апостола Симона. Там с греками, армянами да с местными жителями апсуями страдалец и встретил рождение Господа.
Отогревалось тело инока Алексия, намучавшееся в рабстве. Душа же его не нуждалась в обогреве, поскольку неугасимая лампада горела в ней Святым Огнем. Хорошо было житье в Свято-Симонове, и дал он себе волю пожить тут двенадцать дней.
Тяжелые слухи доходили сюда с востока и полунощи[9]. Татарский воевода Батый с великим воинством разорял Русские земли, княжество Рязанское покорено им, разорено и сожжено, сам Владимир, стольный град русский, взят и уничтожен, а великий князь Юрий Всеволодович пал храброй смертию в битве на реке Сити, где и все воинство его полегло костьми. Другой истребитель народов, именем Мункый, разбив на Волге кыпчаков, шел со своими разбойниками сюда, в кавказские земли, и уже дошел до Алании, народ которой твердо и крепко стоял в своей христианской вере и готов был весь до единого погибнуть, но не отречься от Спасителя.
Страшно было слушать об истребительном нашествии поганых, и одно лишь утешало Алексия — если сбылось предсказание Иадора про черную тучу Батыя, значит, сбудется и другое его пророчество, про славное будущее Александра, спасителя Земли Русской.
На Крещение Алексий омывался в мощных струях водопада, шумящего неподалеку, в двух шагах от монастыря. А уж после этого простился с добрыми братьями во Христе и отправился в путь на Русь родную. Шел он берегом моря Русского, обдуваемый зимними ветрами, миновал Питиунт и пришел в края, где обильно селились фряги из града Генуи, ловкие купцы и храбрые мореходы. На их повозках, шныряющих вверх и вниз вдоль побережья, он доехал до города Никопсия, принадлежащего племени зихов, принявших Крещение от константинопольских проповедников. Здесь можно было остановиться в греческом монастыре и пожить в нем пару деньков, пережидая, покуда иссякнет особенно лютый ветер с моря.
Простясь с гостеприимными зихами, далее Алексий шел через земли шапсугов и касогов, а когда дошел до пределов тмутараканских, тут ему добрые люди подсказали не ходить в главный город Матарху, потому что тамошние генуэзские фрязи стыда не имеют и торгуют со всем Кавказом, покупая рабов и увозя их на невольничьи фряжские рынки — в Геную, в Венецию, во Флоренцию. Там Алексий в рабах еще не был, но и не очень-то ему хотелось, а потому до самого Дона он шел, старательно обходя всякого подозрительного человека, всякий разъезд; здесь и Великий пост наступил, и нагостился инок Алексий всласть! Как он пересек степи половецкие и добрел до рязанской украины[10], одному Богу известно, да и сам паломник едва ли смог бы толком обсказать. Но случилось так, что в праздник Сретенья он встретил русского человека, сообщившего ему, что он уже идет по землям Рязанского княжества.
Дальше начались для Алексия такие страшные дни, что даже само рабство в нешхайских горах показалось ему сущим пустяком по сравнению с ужасом зрелищ, открывшихся его взору в разоренной Русской земле. Не просто Великий, а Величайший пост пришел к нам, и Русь Святая стала огромной и страшной скудельницею, где всюду над трупами кружили враны, и некому до сих пор было убрать те трупы, обглоданные и обветренные белые костяки человечьи…
Дойдя до столицы Рязанского княжества, Алексий удостоверился, что сей столицы более не существует. Некогда мощный град обращен был в пепелище, являющее собою обугленного мертвеца, покрытого снежным саваном. Все, что могло спастись, укрылось в рязанском Переяславле, расположенном на Оке ближе к Коломне. Там Алексий нашел остатки былого рязанского величия и услышал повесть о нашествии Батыя. Прошлой осенью, когда Алексий брел через Сирию и прикладывался к деснице Иоанна Крестителя, войско Батыя пришло на Русь, и Юрий Рязанский первым встретил его, не поддержанный другими русскими князьями, включая и самого великого князя Юрия Всеволодовича. Батый требовал отдать ему невестку Юрия, красавицу Евпраксию, жену княжича Федора.
Во всех Русских землях она признавалась наипервейшей красавицей. Сам Федор, отважно отвечавший поганому пришельцу, что русские не показывают жен своих злочестивым язычникам, был убит. Евпраксия же, узнав об этом, бросилась из окна терема на землю и разбилась вместе с младенцем Иванушкой.
Потом была сеча, погибель воинства рязанского, взятие Рязани и истребление всего населения. Далее Батый взял и пожег Коломну и Москву, а в те дни, когда Алексий дошел до Иерусалима, он явился под стенами стольного града Владимира и воздвигнул ставки свои напротив Златых Врат. Готовя захват города, Батый уничтожил Суздаль, истребив всех жителей, и лишь священство, иноков и монахинь зачем-то забрал в полон. Двоюродный брат Александра Ярославича, Всеволод Юрьевич, находясь во Владимире, принял монашеский постриг вкупе с супругой Агафьей, епископом Митрофаном, роднёю и всеми приближенными, не надеясь выжить. Благочинный епископ со слезами говорил: «Господи, Боже сил, седяй на херувимех, простри руку свою невидимую и приими с миром души раб твоих!»
В мясопустное воскресенье проклятые вороги вломились в город и всех, кто находился в нем, предали лютой смерти.
А в начале Великого поста прошлого года, сразу после взятия Владимира, поганые нехристи пошли дальше, захватывая и уничтожая прекрасные города русские — Юрьев, Дмитров, и пришли в родной град Алексия Переяславль.
— Что же? — с болью в сердце вопрошал он монахов рязанского Переяславля, рассказывающих ему о великих прошлогодних бедствиях. — Неужто и Переяславль наш пожгли?
— Не то пощадили! — горько ухмылялись монахи с понятной обидою — мол, нашу Рязань в распыл пустили, отчего ж ваш Переяславль оставили бы! — Обычаю своему они и тут не изменили. Нет нынче и вашего Переяславля на Клещине озере. Видал Рязаньку нашу? Таков нынче и твой родной градик, брате Алексий! Так что приуготовься и ты увидать скорбное, каковое мы тут второй год наблюдаем, грешные сироты.
9
В Древней Руси север называли «полночь», «полунощь», а юг — «полдень», «полудень».
10
Окраины княжеств так и назывались — «украины».