Путешествия Доктора Дулитла

— А почему эти звери живут здесь? — полюбопытствовал я. — В жизни не видел сада, где водится столько живности.

— Но ведь они все мои добрые знакомые! Кто-то из них или их детишек вдруг заболеет, — куда как удобно жить в саду под боком у доктора. Вон, взгляни! Видишь воробья на солнечных часах, того, что переругивается с дроздом? Так вот, он прилетает сюда каждый год уже много лет подряд. Сам он из Лондона. Наши местные воробьи вечно над ним смеются и подтрунивают. Говорят, он чирикает с сильным акцентом кокни.[2] Презабавная птица — храбрая, но нахальная. Больше всего на свете любит поспорить, но часто срывается на грубость. Настоящая городская птаха. В Лондоне он обитает возле Собора Св. Павла, вот мы и прозвали его Чипсайд.[3]

— А все эти птицы слетаются с нашей округи? — продолжал интересоваться я.

— Большинство из них — да, — подтвердил Доктор. — Но есть несколько редких пташек, они прилетают ко мне издалека. Вот, к примеру, красавчик, что вьется вокруг львиного зева. Это красношеий колибри. Прилетел из Америки. Строго говоря, ему нечего делать в нашем климате — здесь слишком для него прохладно. Он ночует у меня на кухне, чтобы не замерзнуть. А в последнюю неделю августа прилетает повидаться со мной райская птичка из Бразилии, потрясающее существо. Ну и еще несколько других заморских пташек, в основном из тропиков, залетают навестить меня в летние месяцы. Пошли, я покажу тебе мой зоопарк.

ГЛАВА 10

ЗООПАРК ДОКТОРА

Я был уверен, что мы уже осмотрели весь сад, но Доктор взял меня за руку и повел по узкой тропинке, которая долго кружила и петляла, пока наконец не вывела нас к маленькой двери в высокой каменной стене. Доктор отворил ее. Внутри оказался еще один сад. Я-то ожидал увидеть клетки со зверями, но ничего подобного и в помине не было. По всей территории этого сада были раскиданы каменные домики с дверцами и окошками. Как только мы вошли, оттуда сразу же показались разные звери, видимо, в ожидании кормежки.

— Разве на дверях нет запоров? — удивился я.

— Конечно же, есть, — ответил Доктор, — у каждой двери есть замок, только не с внешней стороны, а с внутренней, чтобы звери могли запираться, если не хотят, чтобы их тревожили. Здесь никого насильно не держат.

— Они все выглядят такими ухоженными и довольными, — заметил я. — А вы не скажете, как называются эти животные?

— Вон то смешное существо с панцирем на спине — это южно-американский броненосец. С ним болтает сурок из северо-американских лесов. А тот малыш — лесной сурок из Канады. Оба сурка живут в норах у подножия стены. А два зверька, что кувыркаются в пруду, — русские норки. Кстати, не забыть бы привезти для них селедки из города. А вот из домика выходит южно-африканская антилопа — это одна из самых мелких разновидностей. Теперь пойдем дальше, я тебе еще кое-что покажу.

— А там у вас олени пасутся? — поинтересовался я.

— Олени? — переспросил Доктор. — Где?

— Да там, щиплют траву у края клумбы, — я показал рукой. — Их двое.

Доктор улыбнулся:

— Это одно животное с двумя головами, Стаббинс, уникальный вид. Называется тяни-толкай. Я привез его из Африки. Он совершенно ручной. Здесь, в зоопарке, он фактически служит ночным сторожем. Очень удобно: одна голова спит, а другая бодрствует.

— А тигры и львы у вас тоже есть? — полюбопытствовал я.

— Нет, — Доктор отрицательно покачал головой. Их здесь невозможно держать. Да я и не стал бы, даже если бы условия позволяли. Моя бы воля, Стаббинс, я бы вообще не разрешал держать тигров и львов в неволе. Они этого не переносят и чувствуют себя несчастными. Им нет покоя в неволе. По их глазам видно, что они постоянно тоскуют о родных просторах, о густых и мрачных джунглях, где матери впервые показывали им, как надо выслеживать и преследовать добычу. Что же они получают взамен той привольной жизни? — грозно спросил Доктор, остановившись и даже покраснев от возмущения. — Что они получают взамен восхитительных африканских рассветов, легкого бриза, который в сумерки колышет пальмовые ветви, широких звездных небес саванны, взамен купанья в прохладных струях водопада после тяжелой дневной охоты? Что, спрашиваю я тебя, они получают взамен всего этого? А вот что голую клетку с железными прутьями, отвратительный кусок мертвечины, который им швыряют один раз в день, и толпу зевак, что смотрят на них, разинув рот! Нет, Стаббинс! Львов и тигров — Великих Охотников ни за что на свете нельзя сажать в клетки и держать в неволе.

Доктор стал очень серьезным, даже грустным. Но внезапно его настроение переменилось, и он снова взял меня за руку, приветливо улыбнувшись знакомой доброй улыбкой.

— Стаббинс, мы же еще не осмотрели бабочек и аквариумы. Пошли скорее. Я очень горжусь жилищами, которые построил для бабочек.

Мы направились дальше, и за очередной живой изгородью я увидел несколько огромных хижин, целиком сплетенных из проволоки, как клети. Внутри них росли всевозможные диковинные цветы, а над ними порхали бабочки. Доктор показал в дальний угол клетки, где рядами стояли ящички с отверстиями.

— Это мои инкубаторы, — объяснил он. — Сюда я помещаю различные виды гусениц. Как только они превращаются в бабочек, я тут же выпускаю их в цветники.

— А у бабочек тоже есть язык? — спросил я.

— Наверняка есть, — ответил Доктор, — и у жуков тоже, но мне пока не удалось в нем разобраться. Я был слишком занят моллюсками. Но я собираюсь когда-нибудь выучить и язык насекомых.

Тут прилетела Полинезия и сообщила:

— Доктор, там пришли две морские свинки. Они убежали от хозяина — мальчишка неправильно их кормил. Они спрашивают, нельзя ли остаться у вас.

— Ну, конечно, можно — ответил Доктор. — Проведи их в зоопарк и посели в домике слева от ворот, там, где жила черная лисица. Объясни им наши правила и покорми как следует. А мы с тобой, Стаббинс, пойдем смотреть аквариумы. И в первую очередь ты должен увидеть мой огромный аквариум с моллюсками.

ГЛАВА 11

МОЙ УЧИТЕЛЬ ПОЛИНЕЗИЯ

Как можно догадаться, я редко когда пропускал возможность навестить моего нового друга. Я приходил к Доктору почти каждый день. И мама даже в шутку предложила мне забрать мою кровать и переселиться туда насовсем.

Спустя некоторое время я сумел стать весьма полезным Доктору: помогал ему кормить зверей, сооружать для них новые домики, чинить ограду зоопарка, принимать заболевших зверюшек и выполнять различную работу и по дому, и в саду, и в зоопарке. Мне это все страшно нравилось, я жил теперь в совершенно новом для меня мире. Полагаю, что и Доктору моя помощь не была лишней.

Что бы я ни делал, Полинезия всегда была рядом со мной. Она учила меня птичьему языку и языку звериных знаков. Поначалу мне казалось, что я никогда не смогу всего этого усвоить. Но старая птица проявляла выдержку и терпение, хотя порой я замечал, что она с трудом сдерживается, видя мою бестолковость.

И вот наконец я научился разбираться, о чем чирикают птички и что означают забавные движения и позы собак. Ложась спать, я тренировался, прислушиваясь к мышиному шепоту за стеной. Я подслушивал, о чем мяукают коты и воркуют голуби на крышах Падлби. Время летело незаметно, как бывает всегда, когда жизнь кажется приятной. Дни сменялись неделями, недели месяцами, и вот уже в саду у Доктора начали опадать лепестки роз, а желтые листья устилать один за другим изумрудно-зеленый ковер травы. Лето подходило к концу.

В один прекрасный день мы с Полинезией болтали, расположившись в библиотеке. Это была красивая длинная комната с огромным камином, стены библиотеки были от пола до потолка уставлены полками с книгами. Каких только книг здесь не было: фолианты по медицине, пособия по садоводству, рассказы о путешествиях, которые я любил больше всего. Любимой моей книгой был большой атлас с картами всех стран мира.

2

Насмешливое прозвище лондонского простолюдина.

3

Собор Св. Павла находится в части Лондона, которая носит такое название, дословно означающее «дешевый район».