Страница 19 из 47
— А как тебе жизнь в Оксфорде? — поинтересовался Доктор.
— Вполне сносно, — ответил Бампо, — мне нравится все, кроме алгебры и туфель. От алгебры у меня болит голова, а от туфель — ноги. Сегодня утром я швырнул туфли через стену, как только вышел с территории колледжа, а алгебру я быстро забуду. Мне по душе Цицерон. Да, я считаю, что Цицерон очень стимулирует мое мышление. Кстати, мне сказали, что его сын участвует в заплыве от нашего колледжа, прекрасный парень, говорят.
Доктор в задумчивости смотрел на огромные стопы чернокожего принца и наконец медленно произнес:
— Знаешь, Бампо, в твоих словах есть большой смысл. Учиться, путешествуя по миру, ничуть не хуже, чем получать знания в колледже. И если ты действительно хочешь ехать с нами, мы будем тебе очень рады. Потому что, честно тебе скажу, ты как раз тот, кто нам нужен.
ГЛАВА 2
ДО СВИДАНИЯ!
Двое суток спустя мы были полностью готовы к отплытию. На этот раз Джип упросил, чтобы его взяли с собой. Еще с нами отправлялись Полинезия и Чи-Чи. Даб-Даб оставалась присматривать за домом и всеми его обитателями.
И, конечно же, как это всегда бывает, в самый последний момент выяснилось, что мы забыли массу разных вещей. Поэтому, спускаясь из дома на дорогу, мы были нагружены уймой пакетов и свертков. Пройдя уже половину пути к реке, Доктор вдруг вспомнил, что оставил на огне горшок. На счастье мимо пролетал дрозд, обитавший в нашем саду, и Доктор попросил птицу слетать домой и предупредить об этом Даб-Даб.
На пристани уже собралась толпа народу. У трапа стояли мои родители. Я очень надеялся, что они не станут устраивать сцен и плакать. И надо сказать, они вели себя на удивление достойно. Мама лишь беспокоилась, чтобы я не промочил ноги, а отец, как-то странно улыбаясь, потрепал меня по спине и пожелал счастливого плавания. Прощание — невероятно муторное дело, и я был очень рад, когда все закончилось и мы взошли на наш корабль.
Нас немного удивило, что среди провожающих не было Мэтью Магга. Доктор хотел дать ему кое-какие указания насчет провизии для оставшихся дома животных.
Наконец после некоторых усилий мы подняли якорь и отдали швартовы. «Кроншнеп» медленно поплыл вниз по реке, влекомый отливом, а люди на берегу махали нам вслед платками и кричали прощальные слова.
По дороге мы пару раз столкнулись с другими лодками, плывшими по течению, и на одном резком повороте даже врезались в берег. Люди на берегу страшно волновались, но Доктор не обратил на эти обстоятельства никакого внимания.
— Такое может произойти даже при идеальном управлении, — сказал он, перегибаясь через борт, чтобы достать свои ботинки, застрявшие в грязи, пока мы отталкивались от берега. — Когда мы выйдем в открытое море, управлять судном станет куда легче. Там не во что врезаться.
Для меня все это было необычайно волнующе и интересно, особенно когда мы прошли маленький маяк в устье реки и земля осталась позади. Как это было ново и ни на что не похоже — лишь небо над головой, да вода за кормой. Наш «Кроншнеп», которому суждено было стать нам домом, улицей и садом на столько долгих дней, казался крошечным в этих обширных водах, но тем не менее уютным и надежным.
Я оглянулся и глубоко вздохнул. Доктор стоял за рулем и управлял кораблем, мерно покачивавшимся на волнах. Поначалу я опасался, что у меня начнется морская болезнь, но с радостью обнаружил, что чувствую себя хорошо. Бампо спустился в трюм приготовить нам поесть, Чи-Чи аккуратно складывала веревки, я же должен был закрепить все предметы на палубе, чтобы они не скатились в море во время качки. Джип сидел неподвижно, как статуя, на носу корабля, навострив уши и вытянув нос. Его внимательные старые глаза высматривали обломки кораблей, песчаные отмели или какие-нибудь другие опасности. Полинезия измеряла температуру воды, опуская в волны термометр, чтобы удостовериться, что мимо не проплывают айсберги. И слушая, как она недовольно ворчит, пытаясь в сумерках разобрать цифры на шкале, я осознал наконец, что наше путешествие действительно началось и скоро наступит ночь — моя первая ночь в открытом море.
ГЛАВА 3
НЕПРИЯТНОСТИ НАЧИНАЮТСЯ
Перед ужином Бампо поднялся на палубу и сообщил Доктору, стоявшему у руля:
— На борту безбилетный пассажир, сэр, — сказал он голосом заправского моряка. — Я только что обнаружил его за мешками с мукой!
— Боже мой! — вскричал Доктор. — Что за безобразие! Стаббинс, спустись с Бампо и приведите этого человека сюда. Я не могу оставить руль.
Мы с Бампо спустились в трюм и за мешками с мукой действительно обнаружили человека, стоявшего на четвереньках. Стряхнув с него муку, мы увидели, что это не кто иной, как Мэтью Магг. Чихая и кашляя, мы потащили его на палубу.
— Мэтью, — удивленно воскликнул Доктор, — ради всего святого, что ты здесь делаешь?
— Я не смог устоять перед искушением, Доктор, — ответил продавец конины, — вы ведь помните, как я частенько просил вас взять меня в море, а вы никогда не брали. А тут я узнал, что вам нужен человек, и решил — останусь на корабле, пока вы не отплывете, а там, глядишь, выяснится, что я вам пригожусь. Я так долго сидел скрючившись, что ревматизм дал себя знать. Это ужас какой-то! Мне необходимо было поменять положение, а тут заявился этот негритос и увидел мои торчащие ноги. Ой, как качает эту посудину! И долго уже штормит? Похоже, морская сырость и впрямь не на пользу моему ревматизму.
— Это уж точно, Мэтью. Не следовало тебе ехать с нами. Ты совершенно не приспособлен к такой жизни, и долгие путешествия тебе противопоказаны. Мы высадим тебя в Панзансе. Бампо, спустись-ка в мою каюту, в кармане халата ты найдешь карты. Принеси мне самую маленькую с синими пометками наверху. Панзанс уже недалеко, слева по борту, но нужно определить, где там маяк, прежде чем я поменяю курс корабля.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Бампо и, ловко повернувшись, направился к лестнице.
— Из Панзанса автобусом доедешь до Бристоля, Мэтью, — продолжал Доктор. — А уж оттуда до Падлби рукой подать, как тебе известно. И, пожалуйста, приноси зверям еду по четвергам, только помни, что детишкам норок нужны дополнительные порции свежей селедки.
Пока ждали Бампо с картами, мы с Чи-Чи зажгли огни: на правом борту корабля — зеленый, на левом — красный, а на мачте — белый.
Наконец мы услышали звук шагов по лестнице.
— А вот наконец и Бампо с картами, — сказал Доктор.
Но к нашему великому изумлению Бампо был не один, теперь с ним были еще два человека — мужчина и женщина.
— Господи, сохрани и помилуй — кто это? — вскричал Доктор Дулитл.
— Еще пара безбилетных пассажиров, — доложил Бампо, — они скрывались в вашей каюте под койкой, сэр.
— Ну, это уж слишком, — сказал Доктор слабым голосом. — Не могу разглядеть лиц в сумерках. Зажги-ка спичку, Бампо.
Вам ни за что не догадаться, что это были Льюк-Отшельник и его супруга. Миссис Льюк выглядела измученной, у нее началась морская болезнь.
Они рассказали, что поселились на болотах в маленькой хижине Льюка, но к ним стало приходить так много народа, наслышанного о громком судебном процессе, что жизнь стала просто невыносимой. Они хотели уехать из Падлби, чтобы обосноваться в каком-нибудь другом месте, где о них никому Ничего не известно. Не имея денег, они решились на этот шаг. Но как только корабль отошел от берега, миссис Льюк стало очень плохо. Бедный Льюк приносил тысячи извинений за доставленное беспокойство и объяснил, что все это была идея его жены.
Доктор послал за своим чемоданчиком, дал миссис Льюк нюхательных солей, и ей немного полегчало. Затем он сказал, что одолжит Льюку денег и высадит супружескую пару в Панзансе вместе с Мэтью. Он также написал письмо своему приятелю в Панзансе с просьбой помочь Льюку с работой.
Когда Доктор открыл кошелек и вынул несколько золотых, я услышал, как Полинезия, сидевшая на моем плече и наблюдавшая за всем происходящим, тихо прошипела: