Цена "Суассона"

Я постарался взять себя в руки. Капитан Чанг метался по мостику, отдавая приказ повернуть к месту катастрофы, остановить судно, спустить шлюпки. Что ж, он действовал, как и положено в таких случаях, я не стал ему мешать, хотя и понимал, что все это пустая трата времени.

В течение часа шлюпки «Танахбала» прочесывали участок моря, над которым, по нашим расчетам, произошел взрыв, но не нашли ничего, кроме двух поролоновых подушек от сидений, обгоревших и изодранных. Потом шлюпки снова подняли на борт, и мы продолжили свое плаванье. В дальнейшем оно проходило без приключений.

В Москву я прилетел только к концу февраля. Моя докладная еще не успела попасть в управление, поэтому, я старался не попадаться на глаза начальству, чтобы не пришлось сочинять все сначала. К счастью, почта запоздала всего на три дня. Я чуть-чуть подправил ее, добавил отчет о гибели Гриши Ратманова, сообщил о благополучном спасении заложников и стал дожидаться решения своей судьбы.

Но руководству, как это часто случалось за последнее время, было не до меня. Я болтался без дела, посещал «кулуары», стараясь почувствовать "веянье времени" и сориентироваться в обстановке. Я изучал сводки, пытаясь оценить тяжесть удара, нанесенного мафии гибелью Скала.

Лишившись главаря, подпольная торговля детьми поутихла, боюсь, к сожалению, лишь временно. Зато в некоторых центральных газетах прошла серия статей, оправдывающих практику передачи детей с физическими и психическими недостатками из детдомов на усыновление или удочерение за границу. В сентиментально-сладких тонах описывалась роскошная жизнь прежде несчастных питомцев наших нищих приютов и спецлечебниц, любовь к ним новых родителей… Во всем этом было, конечно, много правды, но одновременно чувствовалось — общественное мнение становится все хладнокровнее к судьбе своего потомства. Кто-нибудь «подберет», спасет… Это настораживало.

Очередной политической сенсацией стало заявление российского правительства о том, что отныне стратегические ракеты с ядерными боеголовками, до сих пор направленные на Соединенные Штаты и их союзников, будут перенацелены. Новые цели не указывались, и это создало атмосферу некоторой растерянности в ближнем зарубежье. Все силы были брошены на пропаганду, на создание миролюбивого «имиджа», этим занимались даже далекие от вопросов идеологии сотрудники.

Наконец, нашлось дело и мне. Учитывая охлаждение между некоторыми новорожденными независимыми государствами и Центром из-за дележа оставшегося после распада Союза имущества, нужно было срочно укреплять взаимопонимание и бывшие некогда братские узы.

Потеряв надежду на использование австралийского и новогвинейского космодромов, обладатели ракет «Апогей» задумали приспособить в качестве мобильной площадки для запуска один из недостроенных кораблей. Корпус его, украшенный выведенным славянской вязью гордым именем, славным в истории российского флота, воспетом в песнях, был уже готов и даже спущен на воду в Южной верфи. Смелый этот замысел, сулил, однако, немало политических осложнений с Турцией и США. Тем не менее, российские политики и ученые, тем более руководящие круги ВПК, не хотели остаться в стороне и предложили свою помощь для осуществления проекта. Словом, меня снова послали в Город.

Я чувствовал некоторую усталости и не прочь был взять «таймаут». Уезжая из Москвы, я написал заявление с просьбой об отставке, но все еще не мог решиться пустить его по инстанции. Действительно, множество проблем возникало передо мной в случае удовлетворения рапорта — жилье, работа, нормальное питание, наконец. В той удивительной смеси бардака, сумасшедшего дома и воровской малины, в которую превратилась моя бывшая Родина, трудно было найти себе место. Надежды еще раз обнаружить под каким-нибудь деревом или камнем десять миллионов долларов почти не было…

Организовать частное сыскное бюро, наняться охранять коммерческие и иные тайны какой-нибудь фирмы или заниматься рэкетом мне как-то не хотелось. Что сказал бы Гриша? Подобно тени отца Гамлета, он, незаметно для меня самого, превратился в незримого судью моих поступков и мыслей.

Пойти работать в НИИ? Но я совсем отстал от проблем современной науки, не знал ни элементной базы, ни того, что теперь печатают специальные журналы. Да и финансирование научных учреждений не оставляло надежд на сколько-нибудь приличный заработок.

Я решил повременить с заявлением, а пока что… попробовать писать. Возможно, к этому меня подтолкнул успех моего последнего отчета. В самом деле, времени у меня, похоже, будет много, и чем я хуже тех авторов бесчисленных детективов и триллеров, которые тысячами пестрых обложек заполняют раскладки и прилавки магазинов! Если получится, можно будет подумать и о том, чтобы стать профессиональным поставщиком развлекательного чтива. А уж сюжетов у меня хватит на сто томов.

Город встретил меня ароматом ранней весны, ярким солнцем, щебетом птиц, набухающими почками деревьев. Зима была малоснежной, и на газонах уже повсюду появилась молодая зеленая трава. Я снова жил в той самой квартире, откуда когда-то отправился спасать Веронику, даже номер моего телефона не изменился. Я вспоминал, как она мне звонила, у нее была манера растягивать слова и делать придыхание в конце фразы… "Ну здравствуй, это я", — так обычно она начинала наш разговор. Где она теперь? Всякая надежда найти ее след исчезла с гибелью Скала. Она могла сейчас быть в любой точке земного шара, куда ни ткни наугад пальцем в глобус.

Я не спрашивал старого бандита о Веронике, так как был почти наверняка уверен — она осталась ухаживать за детьми в «интернате», и я встречу ее вместе с ними. Кроме того, мне не хотелось демонстрировать ему свои уязвимые места, он, чего доброго, потребовал бы за Веронику особый выкуп. А потом, когда я увидел, что среди сопровождающих нет ни одной женщины, события начали развиваться таким темпом, что мне стало не до вопросов…

В тот вечер я собрался лечь пораньше и заснуть, чтобы избавиться от навязчивых воспоминаний. Я уже разделся, когда в прихожей резко зазвонил телефон. Поеживаясь от холода — в доме, как и в прошлые мои приезды, плохо грели батареи — я, шлепая босыми ногами по линолеуму, прошел к столику и поднял трубку. С книжной полки широко улыбаясь на меня глядел кипарисовый чертик.

— Алло?

Какую-то секунду длилось молчание, я уже решил было, что кто-то по ошибке набрал неверный номер и хотел повесить трубку. Потом знакомый голос тихо произнес:

— Ну здравствуй, это я…