Древняя Москва. XII-XV вв.

Здесь мы заканчиваем свой обзор истории великокняжеской Москвы, которая при Иване III вступает в новый период.

ГЛАВА III. ВЕЛИКИЕ КНЯЗЬЯ В БОРЬБЕ ЗА ВЛАСТЬ ПРОТИВ КНЯЗЕЙ-СОВЛАДЕЛЬЦЕВ И БОЯР

БОЯРСКИЕ ВЛАДЕНИЯ В МОСКВЕ

Вопрос об управлении Москвой и получении доходов от ее торгового и ремесленного населения имел важное значение для московских великих князей. Ведь Москва, как мы знаем, была крупнейшим городом Северо-Восточной Руси, если не считать Новгорода. Между тем владение Москвой было с самого начала чересполосным, и великие князья на первых порах не могли считать себя ее единственными владельцами. Так, в Москве XIV-XV вв. мы встречаемся с существованием в самом городе и ближайших к нему окрестностях устойчивого боярского землевладения.

Действительное значение боярского землевладения для ранней Москвы легко выясняется из любопытной московской топонимики. Многие подмосковные села, впоследствии вошедшие в черту города, носили имена их первых владельцев, а может быть и основателей, которых мы найдем в числе знатнейших московских бояр. В непосредственной близости к Кремлю, в современном Замоскворечье, например, находилось село Хвостово. Рядом с ним стояло Новохвостовское, где теперь церковь Николы в Пыжах. Еще И. М. Снегирев отметил происхождение названий этих московских урочищ: «Старое Хвостово от московского тысяцкого Алексея Хвоста, а от внука его Федора Пыжа смежное с Хвостовым урочище Пыжи».

Другой знатнейшей московской фамилии, Воронцовым-Вельяминовым, принадлежало село Воронцово, о котором до сих пор напоминает москвичам название улицы: Воронцово поле. Еще в самом начале XVI в. это село считалось подгородним. По Яузе располагались владения третьего крупного рода московских бояр – Свибловых. Эти села так и прозывались Свибловскими, и одно из них до сих пор называется Свиблово. Знаменитое село Воробьево, расположенное на горах того же названия, также восходит к боярскому роду Воробьевых, известному в середине XIV в.

Предания об отдельных городищах, разбросанных на территории Москвы, возможно, указывают на местоположение укрепленных боярских усадеб-городков. Можно предполагать, что захват их праздновался московскими князьями с не меньшей радостью, чем это делали их собратья – французские короли, получив в свои руки феодальные замки у ворот Парижа. Подтверждение мысли о характере первоначального боярского землевладения под Москвой можно видеть в том примечательном факте, что наиболее знатные боярские фамилии владели селами первоначально в непосредственной близости к Москве. Позже боярские подмосковные села перешли в руки великих князей, хотя боярские фамилии, владевшие ими, продолжали существовать и нередко стояли еще в первых рядах московского боярства.

Летописи только случайно говорят о боярских дворах, но отдельные летописные заметки все-таки проливают некоторый свет на характер боярского жилища в средневековой Москве. Так, в 1368 г. на Гавшине дворе сидел под стражей тверской князь Михаил Александрович. По такому же поводу упоминается Белеутов двор, на котором сидела жена суздальского князя Семена Дмитриевича, скрывавшаяся в Мордовской земле и плененная по приказу великого князя. Невольно рисуется картина крепкой боярской усадьбы с обширными хоромами, огороженными прочным забором или частоколом. В таких усадьбах жили бояре, окруженные младшими родичами, слугами и холопами. О мрачных трагедиях, совершавшихся в боярских хоромах, говорят случаи убийства господ их холопами .

Особой известностью пользовался в Москве двор князей Патрикеевых. Уже основатель этого знатного рода, князь Юрий Патрикеев, поставил двор, о размерах которого можно судить по тому, что в 1446 г. на нем жил великий князь Василий Темный по возвращении в Москву из плена. Двор по наследству перешел к князю Ивану Юрьевичу, а рядом с ним построились его «братаничи». Патрикеевы обосновались в Кремле целым боярским гнездом, в непосредственной близости к Боровицким воротам, там, где по преданиям XV в. некогда находилась первая московская церковь. Они быстро расширили свои владения (путем покупок) по направлению к Тимофеевским воротам, где приобрели, по крайней мере, три дворовых места.

Не позже 1491 г. великий князь Иван III выменял у Ивана Юрьевича его дворовые места в Кремле и дал ему новые у Заруба в Кремле же, всего 6 мест. При всей ограниченности размера дворов, 6 дворовых мест должны были занять довольно большую площадь. Из духовной Ивана Юрьевича Патрикеева, умершего в 1499 г., выясняется, зачем ему понадобилось несколько дворовых мест. Большой боярин жил в окружении многочисленной дворни, у него имелись свои вооруженные холопы, стрелки, псари, хлебопеки, бронники, повара, садовники, портные, обслуживавшие боярские нужды. Боярский двор в городе во всем напоминал боярскую усадьбу в деревне, только соответственным образом был меньшим по территории.

Боярский двор – неотъемлемая принадлежность боярского землевладения. Тесно связанные с великими князьями и политическими событиями, в фокусе которых находился княжеский дворец, бояре большую часть своей жизни проводили в Москве, но главные их богатства, основа их могущества – земельные владения – лежали вне Москвы. Знатнейшие боярские роды имели свои усадьбы в непосредственной близости к городу. Мы видели, как даже городские дворы бояр были своего рода крепкими замками, во всяком случае, считались надежными местами для заключения опасных политических соперников московских князей.

Загородные боярские усадьбы XIV- XV вв., конечно, весьма отдаленно напоминали увеселительные подмосковные во времена Елизаветы Петровны и Екатерины II, где большие господа отдыхали среди буколической природы, подстриженной по французской моде или организованной на живописный английский манер. В боярской усадьбе ранней Москвы угадывается крепкий замок, к которому лепились крестьянские постройки. В конечном итоге сущность феодального замка не меняется от того, что в Западной Европе он строился из камня, а в России укреплялся только глубоким рвом, валом и частоколом. Жизнь русского феодала в его замке проходила примерно так же, как и его собрата в западноевропейских странах. Пиры, охота, воинские походы, дерзкие разбои были на Руси явлением столь же распространенным, как и на Западе. Поэтому борьба великих князей с крупными боярами-феодалами – обычное явление уже в XIV-XV вв. Вот почему нельзя согласиться с той идиллической картиной боярско-княжеских отношений, которую рисует перед нами В. О. Ключевский в своей «Боярской думе»: боярин – «правительственный сведок» и «знахарь», ответственный свидетель и сотрудник князя по делам управления, давший ему слово на том и крест целовавший. Князь слушает его и думает с ним «"добрую думу, коя бы пошла на добро, потому что он лучше других знает "…добрые нравы и добрую думу и добрые дела", ведает, как князю "безбедно прожити" и "како княжити", чтобы его христианом малым и великим было добро». Московская действительность далека от этой картины именно потому, что и Москва, и Русская земля в XIV-XV вв. были несравненно богаче, чем представлялось В. О. Ключевскому.