Страница 53 из 68
Азербайджан не был исключением. В Грузии министерские посты стоили от 100 до 300 тыс. руб. Однако конкуренция была больше и превращалась в "своего рода аукцион" (Вселенский 1991: 284-285).
Все вышесказанное в полной мере применимо как к прошлому (Орлова 1999), так и к современному состоянию России (если не в больших масштабах), где взяточничество и коррупция чиновников достигли гигантских масштабов, что подтверждается как интуитивными ощущениями, так и социологическими опросами лиц, сталкивавшихся с данными явлениями в своей деятельности. По некоторым оценкам до 70% российских чиновников берут взятки (Глинкина 2000).
Подарки-взятки в традиционных и современных обществах тесно связаны с массовыми праздниками. Наиболее масштабные из обрядовых праздников опосредованы различными важными событиями в жизни человека или общины (свадьба, похороны и т. д.). Чем выше статус человека и его имущественный достаток, тем более пышным должно быть соответствующее Празднество. В обществах с сильным традиционным укладом данное явление принимает особенно масштабный характер. Бедные стараются не ударить в грязь лицом, чтобы было "не хуже, чем у других". Богатые стремятся затмить пышностью не столько соседей, сколько лиц равного им статуса. Это дополнительно повышает их престиж в глазах родственников и земляков. Несколько лет назад в Узбекистане ряд чиновников высшего ранга лишились своих кресел "за проявленные нескромность и тщеславие, помпезность и расточительство при проведении семейного свадебного торжества" ("Правда Востока", 22 октября 1998 г.). Через неделю в том же издании был напечатан другой президентский указ, в котором выражалась озабоченность активизацией дарообменных ритуалов.
В последнее время во многих местах нашей страны в проведении свадеб, семейных торжеств, поминальных обрядов, мероприятий, посвященных памяти усопших, допускаются такие пережитки прошлого, как тщеславие, помпезность, чрезмерная расточительность, пренебрежение народными традициями, щегольство, пренебрежение к нуждам живущих вокруг людей.
Едва ли описанная ситуация сильно отличается от положения дел в других среднеазиатских государствах СНГ. Можно также считать, что данные явления широко распространены во многих посттрадиционных государствах Азии и Африки.
Еще один институт, рассматриваемый как пережиток племенного строя, – так называемое кумовство и местничество. В самом широком смысле – это практика протекционистского привлечения к управлению ближних и дальних родственников, земляков, которая сопровождается вытеснением с ключевых постов лиц, не состоящих с иерархом в родственных отношениях. Было бы наивно отрицать, что такая практика изжита в индустриальных обществах. Это широко распространенное в истории явление, основанное на глубоких биологических корнях – противопоставлении "свой – чужой", реальном предпочтении общения с родственниками (Лоренц 1994)[26]. Для традиционных неевропейских обществ лояльность человека по отношению к коллективу являлась базисом отношений власти. Каждый индивид представляет собой не самостоятельную личность, а выступает только как представитель той или иной группы. Даже в современной политической культуре политик может быть признан как авторитетная фигура, только когда за ним стоит коллектив – партия, община, ассоциация или этнос (Руе 1985). Однако в обществе с сильными клановыми (родовыми) и племенными связями данное явление принимает поистине масштабный характер.
Типичным примером этого может являться Бенин, где после смены авторитарного режима М. Кереку к власти пришел Н. Согло, который на волне борьбы с автократией очень быстро окружил себя родственниками, занявшими практически все высшие административные посты, что послужило одной из причин возвращения к власти через несколько лет прежних сил. Схожая ситуация существует, например, в Заире, где родственники "отца нации" Мобуту и выходцы из близких этнических групп монополизировали практически все основные должности в органах государственной власти.
Практика кумовства и местничество имеют под собой важное идеологическое обоснование. Носитель власти в традиционном обществе всегда выступает только как представитель, лидер определенной группы. Он воспринимается как ее центр, фокус священной силы и обязательно должен разделить с ней свои властные функции и привилегии. Не случайно обладателем "мандата Неба" на правление той или иной территорией или народом считался не конкретный правитель, а весь его линидж или род. Поэтому нет ничего удивительного в том, что властвующие группировки в странах третьего мира и новых независимых государствах стремятся к тому, чтобы вытеснить с ответственных постов всех тех, кто не связан с членами этих группировок кровными, семейными, земляческими узами.
Такому вытеснению особенно благоприятствует авторитаристская закрытость кадровой политики. Так, например, занятие поста первого секретаря КП Азербайджанской ССР Г. Алиевым привело к постепенному вытеснению ставленников Ахундова и проникновению в руководящие органы власти республики его земляков из Нахичевани. После переезда Алиева в Москву на повышение при Багирове началась новая ротация кадров в Азербайджане. Схожим образом осуществлялось "совершенствование" партийно-государственной номенклатуры, например, в Узбекской ССР при Ш. Рашидове.
Иногда информация о клановом характере органов власти республик Средней Азии и Закавказья просачивалась в прессу. Так, в газете "Заря Востока" от 28 февраля 1973 г. была напечатана официальная статья, опубликованная после пленума ЦК КП Грузии, на котором произошла замена высшей местной номенклатуры.
Протекционизм, местничество, землячество, карьеризм процветают на почве родственных связей и коррупции. Жены и члены семьи начинают подменять на должности своих высокопоставленных мужей, в узком родственном, семейном, приятельском кругу начинают решаться государственные проблемы. На руководящие должности назначались работники не по их деловым и моральным качествам, а по протекции, знакомству, родственным связям, по принципу личной преданности. На руководящие посты иногда назначались недостойные люди по рекомендации случайных лиц. Все чаще раздавались в кадровых аппаратах слова "хозяин так сказал", "хозяин так желает!..". В ряде случаев комбинаторы, взяточники, вымогатели сумели нечестным путем занять даже руководящие должности. Среди многих руководящих работников культивировалось весьма вредное мнение о нежелательности вынесения "сора из избы". Замалчивались факты взяточничества, хищений.
Нетрудно представить, что скрывалось в реальности под казенным языком выверенных референтами и цензорами стандартных газетных формулировок того времени.
В настоящее время в бывших республиках Средней Азии и Казахстане, ныне независимых государствах, согласно местной традиции сохраняется влияние местных клановых и родоплеменных групп. В Узбекистане они концентрируются по географическому признаку (Ташкент, Бухара, Самарканд). Численно преобладает и доминирует столичный клан. Занятие административной должности возможно только в случае принадлежности к тому или иному клану. Резко закрыт доступ в престижные вузы для национальных меньшинств (особенно русским).
В Киргизии имеется несколько уровней традиционной структуры элиты, которая так и не была разрушена технологической и культурной модернизацией, проведенной в советский период. Она "лишь ослабила, но отнюдь не ликвидировала веками сложившуюся иерархию подчинения и соподчинения племен и кланов, их борьбу за влияние и власть" (Васильев 1998:296).
На самом высшем уровне иерархии элита подразделяется на две противостоящие друг другу группировки выходцев из южных и северных районов Киргизии при общем доминировании выходцев с севера. Истоки данного противостояния уходят в двухкрыльевую систему традиционной генеалогической организации кочевников. Дуальное деление политической элиты усложнено наличием ряда авторитетных кланово-родовых групп. Среди северян это, например, роды тугу (Иссык-Куль), салто (Чуйская долина), но особенно клан сары-багы (Чуйская долина и Наранская область), из которого, кстати, происходит президент Киргизии А. Акаев.
26
Более подробно см. гл. 2.