И невозможное вожможно

«Где я мог его слышать?» Торопливой походкой мне навстречу идет девушка. В памяти возникает студенческий вечер. С покоряющей всех улыбкой она подбегала то к одному, то к другому студенту и вытаскивала в танцевальный круг.

— Кто это?— спросил я сидящего рядом студента.

— Лора Иванова, секретарь комитета комсомола института,— ответил парень и, вздохнув, добавил: — Пойду сделаю скучающую физиономию, и она вытащит меня танцевать.

И действительно, через каких-нибудь пять минут он кружился с него в вальсе.

Так вот кого я встретил в министерстве, уж не работает ли она здесь?

— Здравствуйте,— протянул я, когда она приблизилась ко мне. Девушка спешила, но остановилась и, слегка наклонив голову, выслушала мою сбивчивую, невнятную речь, прикинула что-то и предложила:

— Посоветуйтесь с Александрой Андреевной Хренковой. Пойдемте, я провожу вас к ней.

Хренкова приняла меня приветливо.

— Проходите, садитесь. Уже окончили институт?— заметила она ромбик на моем пиджаке.— Знаю, нелегко вам пришлось — Цареградский мне рассказывал о вас. Что теперь будете делать?

— Не знаю,— ответил я,— вот моя первая библиографическая работа.— С этими словами я положил на стол «Указатель по истории Звенигорода».

— Сколько времени вы его составляли?

— Два года.

— Для начала неплохо,— о чем-то размышляя, сказала Хренкова.— Дам вам три адреса, где требуются библиографы. Только, чур, если не возьмут, близко к сердцу не принимать. Договорились?

На следующий же день я отправился по указанным адресам. Первая библиотека оказалась неподалеку. Директор, самым тщательным образом просмотрев мои документы, попросил заполнить листок по учету кадров.

— А писать-то вам трудно,— вздохнув, заметил он, пробежав глазами листок,— у нас очень большая переписка... Боюсь, вы не справитесь...

«Вот и первый щелчок,— подумал я, садясь в автобус.— Мересьев, герой «Повести о настоящем человеке», настойчиво доказывал, что он может летать без ног. Так и мне нужно добиваться!»

Подходя ко второй библиотеке, увидел объявление, написанное крупными буквами: «Срочно требуется библиограф». «Может быть, здесь повезет?» — с надеждой подумал я. Но со мной даже и разговаривать не стали.

— Мы уже взяли,— выслушав меня, сказала женщина.

— А как же объявление?— спросил я.

— Какое объявление?— Я видел, как она переглянулась со своими сотрудниками, которые пришли на помощь своему директору.

— Просто забыли снять...

Это была ложь. Я остро чувствовал ее. Зачем люди лгут? Почему мне не сказали правду; не подходишь! И точка. Было бы легче.

А впрочем, может быть, они и правы. Какой из меня работник. Мне вспомнился случай, который произошел во время практики в Константиновской сельской библиотеке.

По деревянному крыльцу застучали каблучки. В библиотеку вошла молоденькая девушка.

— Здравствуйте, я пришла поменять книги.

— Пожалуйста,— ответил я.

— А где же библиотекарь?

— Ушла обедать... Я практикант и могу вас обслужить...

— Ой, я вас не понимаю,— проговорила девушка, и не успел я слова сказать, а ее и след простыл. А я стоял посреди комнаты и с грустью думал: «Вот и доказывай, что можешь работать».

В тот день я побывал еще в двух библиотеках, и везде повторилась та же картина. А в одну библиотеку вахтер не пустил, решив, что я пришел в нетрезвом виде.

На другой день в очередной библиотеке произошел такой разговор с заведующим:

— А родители у вас есть? Работают?

— Да!— растерянно ответил я.

— Они вас не обижают?— продолжала расспрашивать женщина.

— Нет...

— Ну вот и хорошо. Зачем же вам ходить, попусту трепать нервы?

— Я вас не понимаю,— опешил я.

— Все очень просто,— ласково продолжала она,— родители вас прокормят. А когда их не станет, Советское государство не оставит... Пойдете в райсобес, и вас направят в дом инвалидов.

— Словом, покориться судьбе? А Маресьев? А Островский?— Я смотрел ей прямо в глаза.

— Вы хотите сказать, что они победили недуг?— подсказала мне женщина.— Так это герои. Было бы нескромно с вашей стороны причислять себя к ним.

— Где же выход?! Ах да... смириться... Нет, не смирюсь!

На улице силы оставили меня, и я, чтобы не упасть, прислонился к стене. Мне сказали сейча* горькую правду. Разве лучше слушать ложь? Но мой указатель и работа в маленькой библиотеке разве не говорят, что я могу что-то делать? Должно быть, этого мало... А что же нужно еще? Руки... Хотя бы одну иметь здоровую руку.

Я пошатнулся и едва не упал. Кто-то поддержал меня.

— Спасибо,— поблагодарил я, обернулся и застыл от удивления: передо мной стояла Лидия Ивановна, машинистка нашего института.

— Валерий, как вы сюда попали?— удивилась она.

Я рассказал ей о своей неудаче.

— Постойте, сегодня я списала объявление: «Обучаю на пишущей машинке. Для инвалидов имею специальные протезы». Вот телефон! Позвоните. Я подожду у автомата. Очень хочется знать, чем кончится ваш разговор!

Дрожащей рукой я набрал номер. Протяжные гудки — к телефону никто не подошел.

— Может, это и хорошо, что никто не ответил,— вздохнул я.— Знаете, Лидия Ивановна, как мне надоело слышать «нет».

Я простился с ней и поехал в Ленинскую библиотеку.

— Что с тобой, Валерий?— встретил меня Федор Андреевич и усадил возле своего стола.— Тебе плохо? Подожди здесь, я позвоню в здравпункт!— И он скрылся в служебной комнате.

Скоро Федор Андреевич вернулся и сообщил:

— Как раз застал Филиппа Васильевича. Сейчас он придет. Давно я хотел тебя ему показать.

— А кто это?— насторожился я.

— Чернышов, заведующий нашим здравпунктом. Прекрасный врач и человек необыкновенный. Знаешь, он сам был инвалидом, а теперь никто даже не догадывается об этом.

— Как же так?— с сомнением спросил я, едва терпя головную боль и сильную слабость.

Пока врач шел к нам из другого корпуса библиотеки, вот что успел мне рассказать о нем Федор Андреевич.

До войны Чернышов учился в артиллерийском училище, увлекался конным спортом. Однажды на соревнованиях разбился. Травмы оказались столь серьезны, что его освободили от военной службы. Пока его лечили, он сам решил стать врачом. Поступил в медицинский институт, а когда его окончил, уже шла война. Он добился направления на фронт. Под Сталинградом был тяжело контужен. Но и после этого, хотя и не скоро, снова сумел вернуться в строй.

— Да вот и он сам,— прервал Федор Андреевич свой рассказ. В читальный зал входил человек в белом халате.

— Здравствуйте, Валерий, почему так бледны? Давайте-ка измерим давление. Не удивляйтесь, я немного знаю о вас... Да, батенька мой, низковато,— продолжал он,— с таким лежать надо! Сейчас сделаю укол!

Пока он приготовлял шприц, я наблюдал за ним, стараясь найти следы инвалидности, и не нашел. Об этом я сказал Федору Андреевичу, когда мы остались одни.

— Преинтересный человек! У них весь род такой!— улыбнулся Федор Андреевич.

И я узнал еще много любопытного. Оказывается, прадед Чернышова еще ребенком был украден абреками и продан в рабство осетинекому князю. Двадцати лет бежал от него, прихватив с собой две лошади и младшую княжну, с ее согласия, конечно. Его предки участвовали в Булавинском восстании, а затем скрылись на Дону. Отец Филиппа Васильевича в первую мировую войну был арестован за большевистскую пропаганду и отправлен на передовую. После Октябрьской революции командовал отрядом по борьбе с басмачами, принимал участие в установлении Советской власти в Средней Азии.

Словом, было от кого доктору Чернышеву унаследовать свой характер. И здесь, в Ленинской библиотеке, он сумел за два года убогий кабинетик первой помощи превратить в первоклассный здравпункт, настоящий «цех здоровья» для трех с половиной тысяч работников главной библиотеки страны. А сам, чтобы лучше понимать своих пациентов, окончил Высшие библиотечные курсы.

— Видишь, Валерий, на что способны люди с характером?— закончил рассказ Федор Андреевич.