Серебряный леопард

– Приветствую вас, милорды, добро пожаловать в Палестину!

Его остановил Железная Рука:

– Стой! Назови свое имя и положение.

– Когда-то я был полноправным рыцарем из Турени. Имя свое я торжественно поклялся никогда не открывать. – И он стал приближаться, загорелый, полуголый и босой, явно не чувствуя, что нагретая солнцем земля обжигает подошвы ног.

Позже незнакомец поведал, что однажды, много лет назад, желая искупить свои грехи, он отправился пилигримом в Иерусалим, босой и невооруженный. Там он, повздорив с другими пилигримами, убил несколько человек. Охваченный раскаянием, он бежал в эту пустынную местность и стал отшельником. Уповая на голод, занятия медитацией и молитвы, изгнанник надеялся добиться искупления и прощения.

Настойчивые расспросы не помогли воинам отряда узнать имя и титул отшельника. Но он, судя по всему, был благородного происхождения – с таким достоинством вел себя и так изысканны были его манеры. Позднее сэр Изгнанник, так прозвал его сэр Арнульфо за неимением лучшего имени, объяснил, что с большого расстояния он наблюдал за мучительным продвижением отряда, когда на пятый день они миновали пещеру, где у затаенного родника жил отшельник.

Сэр Изгнанник вздохнул:

– Сердце мое обливалось кровью – дважды вы проходили мимо цистерн, известных лишь немногим кочевникам и мне самому. Полагаю, что их соорудили тысячу лет назад восточные римляне. Во время дождей они заполняются…

Впалые глаза англо-норманна прищурились.

– А сколь велики они? Достаточны ли, чтобы обеспечить водой множество людей?

Седая голова мрачно склонилась.

– Да, там еще останется вода. Возможно, вы вчера заметили справа от себя руины города, среди которых возвышаются четыре колонны? Так вот, один источник запрятан под древним дворцом проконсула. Но я не мог подъехать к вам быстрее, – извинялся он, – ведь мне целый день пришлось идти пешком, чтобы одолжить это животное. – Он кивнул в сторону своего верблюда, который обкусывал теперь колючий кактус с таким удовольствием, будто это был стог свежего сена.

– Я глазам своим не поверил, когда понял, что снова вижу вооружение и кольчуги франков. Увидел ваш большой рост и догадался, что дошедшие до меня слухи верны. Сарацины, убегая от поражения, собираются где-то на севере…

– У Антиохии.

– Да, у Антиохии… Говорили, что у франков воинов – что песчинок в пустыне, что их войско движется, чтобы освободить Аль-Кудс.

– Аль-Кудс?

– Это арабское название Иерусалима.

Давно не слышимые им звуки нормано-французского языка, как и вид кольчуг, выкованных в Европе, на глазах перерождали сэра Изгнанника. Ведь он никогда не стремился окончательно превратиться в отшельника, оставаясь знатным рыцарем, страдающим от наложенного на себя наказания за нарушение рыцарского кодекса.

Радостно вкушал Изгнанник пищу, приготовленную на франкский манер, смакуя при этом кусочки зукра – лакомства, приготовленного из стеблей тростника, произрастающего по берегам рек Сирии и более сладкого, чем мед.

Туземцы, как однажды объяснил Ахаб, обычно выжимают сок из этих стеблей, а затем выпаривают его на солнце подобно тому, как добывают соль из морской воды. Бойцы отряда бросили зукра в воду и выпили воду за здоровье нового рыцаря.

Сэр Изгнанник одолжил у кого-то острый кинжал и с его помощью с удовольствием укоротил свою длинную, доходившую почти до пояса бороду, а затем подрезал пожелтевшие ногти, напоминавшие когти. Затем он вздохнул и бросил на сэра Эдмунда нерешительный взгляд.

– Не станете ли вы возражать, милорд, если я испытаю вес вашего меча и посмотрю, не утратил ли я своих навыков?

Костлявая фигура поднялась, расправив плечи, рыцарь обнажил тяжелое лезвие, вынув его из ножен. Затем он подбросил свою палку для управления верблюдом высоко вверх и рассек ее почти пополам до того, как она успела упасть на землю. Сэр Изгнанник разразился радостным смехом.

– Laus Doe! [21]Я еще нагоню страх на сарацин!

Уже в сумерках бывший рыцарь объяснил, по какой дороге следует двигаться сэру Герту и его спутникам, чтобы добраться до основных сил крестоносцев, направляющихся к Сидону. Вновь и вновь он описывал расположение имеющихся по пути цистерн и предупреждал посланцев, что некоторые из хранилищ воды могут оказаться пустыми, пересохнуть после землетрясений, частых в этих местах.

Как и было им обещано, гонцы получили лошадей и необходимое оснащение, так что перед восходом солнца, на третий день своего пребывания в оазисе Рамаш, они преклонили колени и, поцеловав руку сэру Эдмунду, вскочили в седла и двинулись на север, в глубь страны.

Г л а в а 1 3 ДОЛИНА РАМЛЫ

«И таким образом, – писал в своей хронике сэр Шарль Полный Сундук, – мы, иерусалимцы, направляясь к нашей цели за герцогом Готфридом, Раймондом Тулузским и графом Танкредом, оставили прохладные, пахнущие сосной леса в горах Ливана. У Джиблита мы получили подкрепление в виде некоторого числа моряков – англичан, датчан и мореплавателей других народов, которые, пытаясь найти нас, потерпели кораблекрушение на этом опасном берегу.

При численности теперь уже менее двадцати тысяч бойцов нам не хватало ни сил, ни желания осаждать Тир либо Сидон. Оба эти города суть укрепленные морские порты со значительными силами обороняющихся, и эмиры неверных строго охраняют их.

Поистине замечательно, – писал сэр Шарль на бесценных свитках пергамента, – сознавать, насколько хороши советы моего друга сэра Эдмунда де Монтгомери. Если в его послании говорилось, что та или иная дорога окажется трудной, значит, она и на деле была трудной; если он говорил, что наши вассалы найдут пресную воду даже среди пустыни, значит, там в самом деле находилась вода».

Летописец сделал паузу, обеспокоенный сварливыми жалобами вьючных верблюдов, которых крестоносцы с некоторых пор использовали как вьючных животных вместо мулов и лошадей. Однако ни при каких обстоятельствах ни один франк не стал бы даже думать о том, чтобы взобраться верхом на такое нескладное, скверно пахнущее и несговорчивое животное.

«Де Монтгомери прав также, предсказывая, – писал сэр Шарль, – что некоторые из маронитов, пусть и раскольников, но все же последователей христианства вскоре появятся, чтобы помогать нам в пути. Эти несчастные заблудшие, существа носят старинные медные или серебряные кресты и соблюдают ритуалы, отвратительные для наших истинно верующих священников и епископов. Тем не менее эти марониты – прекрасные проводники и хорошие работники, они горят желанием отомстить неверным, которые много поколений подряд использовали их сыновей и дочерей для обогащения владельцев публичных домов в исламских странах.

…Наши усталые ноги преодолевали лигу за лигой, и наконец мы разбили лагерь неподалеку от богатого и хорошо укрепленного города под названием Цезарея. Здесь, истощенные сушью и зноем, от которого ежедневно погибала примерно сотня наших воинов, мы избрали местом отдыха берег небольшой речки, увы, пересыхающей…»

Летописец облизал сухие потрескавшиеся губы и принялся посасывать стебель сахарного тростника. Эти стебли чудесным образом помогали утолить жажду. Позднее он захватит несколько таких растений в Европу в качестве достопримечательности.

Пальцы летописца за последние полтора года так скрючились, что ему трудно было держать перо.

«…Для нас остается загадкой, почему отряд наемников императора Алексея не только остается с нами, но и повседневно оказывает нам услуги. Почему? Едва ли кто-нибудь из нас подозревает туркополов и их предводителя, некого графа Льва Бардаса, в предательстве, которое рано или поздно открылось бы. И, по правде говоря, этот способный военачальник и его духовно переродившиеся турки с искусством и доблестью охраняют наш фланг. Многие из рыцарей, отставшие и больные, погибли бы, если бы не верность этого влиятельного византийца. Почему же он так упорно продолжает помогать нам? Возможно, на зло своему законному владыке?