Серебряный леопард

– Где же вторая линия всадников, которая должна следовать за пехотой? – вопрошал он. – Турки проскачут мимо нас и зайдут к нам в тыл. А там проникнут в лагерь. Ведь некому будет остановить их.

Сэр Этельм поправил ремень на своем копье. Скосив взгляд, он увидел, что сэр Эдмунд надевает шлем и опускает носовую планку. Их рыжеволосый командир внушительно выглядел на боевом коне. Его остроконечная каска на голову возвышалась над шлемами окружавших его рыцарей. Крепкие, с загорелыми лицами, они прилаживали щиты к длинным кожаным ремням, проверяли, правильно ли закреплены сзади седел их булавы. Их мечи торчали под левым коленом, готовые к бою.

Как только основные силы Боэмунда вместе со своим авангардом вышли в поле, отряд занял место между подразделением суровых норманнов де Морона и группой вассалов из Сан-Северино. Сэр Робер, должно быть, узнал Эдмунда. Осадив коня, он помахал копьем, то ли в знак приветствия, то ли с угрозой. Вдалеке нарастал необъяснимый громыхающий звук, напоминающий раскаты грома. Постепенно эти звуки вызвали колебание воздуха. Лошади забеспокоились, задрожали, а люди переглядывались между собой в полном недоумении. Вскоре стало казаться, что где-то за длинным полукругом низких холмов разразилось землетрясение или ужасная гроза.

Сэр Этельм, усмехаясь, повернулся к Герту:

– Ну, домоправитель, теперь ты можешь сказать, что слышал знаменитые литавры этих сукиных детей неверных.

Голубые глаза оруженосца широко раскрылись.

– А это не рев дьяволов? – спросил он.

– Нет. Турки натягивают шкуры на котлы для приготовления пищи, – пояснил сэр Этельм. – Они всегда возят их с собой. Перед выступлением они бьют по этим натянутым шкурам кулаками или рукоятками кинжалов, производя устрашающие звуки, и тем сильно пугают неопытного противника.

Остальные слова саксонца потонули в лавине звуков, обрушившихся на уши христиан, когда со всех сторон к ним понеслись бесконечные орды всадников. Смуглолицые, в посеребренных остроконечных шлемах, с круглыми щитами, они высоко приподнимались в стременах, подняв штандарты из зеленых конских хвостов, увенчанных золотым полумесяцем. Некоторые размахивали кривыми мечами или ятаганами. Однако огромное большинство скакало с луками на изготовку и со стрелами на тетиве.

– Смыкайтесь! Смыкайтесь! – скомандовал сэр Эдмунд.

Герт, Железная Рука, Этельм и другие рыцари скакали плечом к плечу, в то время как сержанты прикрывали их с флангов, а ратники оказались во втором ряду.

Никогда раньше, понял Эдмунд, ему не приходилось видеть таких низкорослых, но подвижных и выносливых лошадей, как у несшихся на него неверных.

Малые попоны под турецкими седлами пестрели красками, переливались серебряными и золотыми вкраплениями. Металлические латы, защищавшие грудь лошадей, отражали солнечные лучи. На большинстве всадников развевались белые одежды, остальные были в красном, зеленом или синем.

Прозвучал рог герцога Боэмунда. На этот звук откликнулись все трубы христианского войска. Когда Герт протрубил в рог отряда, дрожь пробежала по спине Эдмунда и его охватил боевой азарт. На него неслись проклятые исчадия ада, осквернители Гроба Господня, пытающие Его последователей.

– Святой Михаил за Монтгомери! – прокричал граф и вонзил шпоры в бока коню.

Огромное животное, заржав от ярости и боли, галопом рванулось вперед.

Турки быстро приближались неровным строем с визгом гончих собак и призывами к Аллаху.

– Аллах акбар! – вопили они. – Ля иллаху идя Ллахи! [18]

Весь христианский фронт, опустив копья параллельно земле, начал продвигаться вперед. Сначала шагом, потом рысью и наконец полным галопом. Почувствовав свист ветра в ушах, Эдмунд плотнее уселся в своем высоком седле. Вот оно! На этой равнине произойдет одна из самых великих битв в истории! От доблести норманнов может зависеть судьба всего крестового похода, так как основные силы франков сильно растянулись. Все новые волны темнолицых всадников катились со склонов холмов. И вскоре вся равнина буквально кишела неверными. Полоска выгоревшей земли, отделявшая передовых турок от крестоносцев, сокращалась…

– Друзья! Прикройте лица! – прокричал Торауг, поднимая щит.

Хорошо, что он успел это сделать. В следующее мгновение турецкие всадники, резко осадив коней и развернув их вправо, выпустили из луков тучу стрел.

Словно железный град, забарабанили наконечники по щитам, шлемам и кольчугам. Нередко они легко, до самого оперения пронзали незащищенные части тела. Кони норманнов, как правило, незащищенные, пострадали особенно сильно. Они с визгом падали на землю, дрыгали ногами, опрокидывали в пыль своих всадников.

Железная Рука, Торауг и другие, все, кому раньше доводилось встречаться с сельджуками, выжидали. Обычно враги разворачивались и скакали за пределы досягаемости длинных копий крестоносцев и их мощных коней. Но на этот раз невероятное количество турецких воинов сделало такой поворот невозможным. Задние напирали на передних, и, не в состоянии отступить, мусульмане обнажили мечи, и оба войска сшиблись на полном скаку.

Еще через мгновение истошно визжавшие турки появились со всех сторон.

Эдмунд, нацелив копье прямо в грудь высокого рыжебородого турка в серебристой кольчуге, проткнул его и сбросил с седла. С трудом высвободив наконечник копья, англо-норманн успел сбить еще одного противника. И тут все смешалось: кони, люди, мусульмане, христиане…

Крестоносцам уже не хватало места для ударов копьем или алебардой, и огромные боевые кони больше не могли продвигаться вперед.

И тогда обучение Громоносца себя оправдало. Тяжелый жеребец поднялся на задние ноги и стал молотить увесистыми копытами более мелких турецких лошадей, повергая их на землю.

– Святой Михаил! Монтгомери! – доносились со всех сторон до Эдмунда выкрики его воинов.

Сейчас должен был вступить в дело длинный нормандский меч, направленный умелой рукой. Его широкое лезвие легко разрубало турецкие кольчуги. Одному визжавшему неверному Эдмунд отрубил руку вместе с мечом. Но бой происходил в такой тесноте, что злосчастный турок даже не свалился с седла, и кровь заливала его белую одежду…

Вдруг какой-то мусульманин, зацепив алебардой за плащ англо-норманна, едва не стащил его с седла. Но Эдмунд рванулся, материя затрещала, и, преисполненный ярости, бывший граф почти отрубил нападавшему голову. Молодого графа окружали разящие копья и мечи, хрипящие конские головы с вытаращенными глазами и покрасневшими ноздрями. Но настолько мощным было его оружие, что Эдмунд сумел пробить себе дорогу к тому месту, где алебарда Герта и булава Железной Руки сеяли хаос и смерть.

Новые волны мусульманских всадников все прибывали. Но норманны продолжали держаться стойко. В удушающих, ослепляющих клубах пыли люди Эдмунда сражались с яростью фанатиков и доблестью паладинов.

Турецкая стрела вонзилась в грудь коню сержанта Рюрика. Рассвирепевший сержант, издав старинный боевой клич викингов: «Ютч-хей-саа-саа!» – метнул свой топор в турецкого знаменосца. Раненный в лицо мусульманин завалился назад, увлекая за собой зеленый штандарт.

В течение часа линия боя прогибалась то в одну, то в другую сторону. Земля была настолько завалена трупами павших людей и животных, что оставшимся в живых лошадям все труднее было находить место, чтобы поставить ногу.

Битва становилась все более ожесточенной. Норманны в пылу боя неосмотрительно удалились от своего лагеря. Они бились без передышки с самого восхода солнца и уже понесли значительные потери. Только железные натуры могли так долго биться столь тяжелым оружием.

А Красный Лев бросал в битву все новые и новые эскадроны своих диких соплеменников, горевших желанием наброситься на западных христиан.

Убежденные в том, что попадут в рай, где в тенистых садах у благоухающих источников их поджидают черноокие девы невероятной красоты, турки сражались как настоящие демоны…