Пояс Богородицы

Несмотря на все мое доверие к Трофиму, которого я знаю много лет как правдивого, честного человека и верного слугу нашего братства, я попросил его ос-таться ночевать у меня, а потом направил вместе с ним к той трясине нескольких преданных мне гор-вальских умельцев-следопытов, чтобы они потам рассказали, что тат увидели и не кроется ли за всем этим какой-либо хитроумный замысел — уж мы-то с тобой знаем немало штучек подобного рода.

Одно могу сказать тебе совершенно точно — сам Трофим в этом не принимал никакого участия, и все случившееся стало для него настоящим ударам

я за много лет впервые видел его такими потрясен-ным — он всю ночь не спал.

Мои горвальские следопыты доложили мне, что очень внимательно осмотрели и место происшест-вия, и выход из болота и не нашли никаких следов в пользу того, что Еремей остался жив.

Они уверены, что мальчик утонул в трясине вме-сте с котенком в самом ее начале, потому что про-ход через нее весьма сложен и хитроумен, и даже ко-гда Трофим показал им его, они без его помощи не смогли выйти обратно — оказывается, необходимо знать на память больше ста кочек на которые можно ступить, и они ничем не отличаются от тех, шаг на которые становится смертельным.

Таким образом, я полагаю, что эта тема неожи-данным для нас образом исчерпала себя сама.

Мы с тобой оба можем заверить об этом Преем-ника с чистой душой!

Во славу Господа Единого и Вездесущего!

Никифор Любил

Глава седьмая

ЧЕЛОВЕК ПРЕДПОЛАГАЕТ…

Ерема Селиванов, зная не пона-слышке ум, ловкость и возможности служителей тай-ной веры, больше всего боялся, что его побег как-то раскроется, в гибель не поверят, следы обнаружат, пойдут по ним, догонят, поймают и уж тогда…

Он так долго обдумывал все детали, что подготовил план, который вполне можно было бы признать иде-альным.

Если Трофим, Никифор и другие все же не поверят в смерть на болоте и начнут его искать, они очень бы-стро определят направление движения Еремы.

Будучи хорошо знакомы с его биографией, они бы-стро поймут, что мальчик, скорее всего, пойдет к тому, кого хорошо знает, и это могут быть только два чело-века — Антип Русинов и Василий Медведев.

Ерема не имел ни малейшего представления, где сейчас может скрываться разбойник Антип, но он прекрасно помнил, где находится Медведевка.

Вообще-то он и намеревался направиться именно туда.

Более того, зная, что Степан — злейший враг Мед-ведева, Ерема, поклявшийся в душе не оставить безна-казанной не только саму смерть родителей, но и всю их искалеченную жизнь, конечно, не стал бы скрывать от Медведева ничего, что ему известно обо всем, в том числе и о тайной вере. Именно этого-то больше всего и должны были бояться ее служители, и, хорошо понимая это, Ерема разработал тот самый, почти идеаль-ный план.

Даже если они и заподозрят, что он остался жив, и начнут все проверять, они не должны ничего най-ти. У них повсюду есть свои люди, и они, конечно же, пошлют их наведаться и к Антипу, и к Медведеву. И пусть. Сколько времени его там смогут поджидать?

Месяц, два, три…

Не-е-ет, он не появится в Медведевке ни через ме-сяц, ни через два, ни через три.

Он придет туда через год, когда никто и нигде уже не будет его искать. Более того, он и сейчас пойдет во-все не туда, куда он должен был бы пойти, а в прямо противоположную сторону: не на запад и не на се-вер — к Гомелю, Угре и границам Московского княже-ства, а наоборот — на юг, на Подолье, — к Днепру и еще ниже к порогам, на дальнюю казацкую вольницу!

Во-первых, там его никогда не найдут, даже если вздумают искать.

Во-вторых, там тепло, и он легко перезимует.

В-третьих, в той лихой, почти разбойничьей мест-ности ему, возможно, удастся раздобыть себе какой-нибудь документ, чтобы полностью сменить имя и ис-чезнуть окончательно для братьев тайной веры, если даже они не прекратят его поиски.

План был великолепный, и сама судьба благоприят-ствовала е1'о исполнению.

Он построил маленький плотик и плыл на нем ис-ключительно по ночам, никем не замеченный, дер-жась поближе к берегу, вниз по течению Березины до самого Днепра.

Днем он укрывался в густых прибрежных зарослях, не попадаясь людям на глаза. У него был большой за-пас сухарей, вяленого мяса, мешочек соли, острый нож и. сплетенная из конского волоса леска с крюч-ком, оставшаяся в одежде еще от старой жизни под 'Гришином, на реке Мухавце. Уже там он хорошо нау-чился ловить рыбу, и теперь, спрятавшись в кустах и незаметно забросив в воду леску с выкопанным из-под

дерна червем или пойманным в траве кузнечиком, ему удавалось поймать то плоского леща, то большого красноперого голавля, а один раз под вечер ему даже сом попался. Боясь разводить костер, Ерема во время своих дневных отсидок в глухих зарослях чистил ры-бу, присаливал и вялил на солнце, увеличивая таким образом свой запас питания и разнообразя его.

Через две недели он добрался до большого города и крепости Речица, где не только было много войск в связи с тем, что там находился королевский замок, но также и много купцов, а потому и множество всевоз-можных речных лодок вплоть до огромных парусных купеческих ладей с веслами, которые готовились плыть целыми торговыми караванами вниз по Днепру к самому Киеву или еще дальше.

Здесь Ерема окончательно убедился, что судьба ему улыбается широкой улыбкой, потому что все склады-валось как нельзя лучше: его сам окликнул мужчина, который оказался корабельным кормчим. Он нанимал молодых ребят поработать на веслах одной из десяти больших ладей какого-то богатого купца, который вез товар в Киев.

Кормчий обещал хорошо платить, хорошо кормить и дал задаток

После сытного, горячего обеда, какого Ерема давно уже не ел, он натирал себе первые мозоли, гребя ог-ромным веслом, и любовался красотами Днепра, все еще думая о том, как ему везет.

Еще больше он радовался в Киеве, где кормчий за-платил ему и тут же предложил новую работу — по-грести еще немного, потому что купец решил с основ-ной массой судов и товаров задержаться в Киеве, а две ладьи отправить еще ниже по Днепру в Канев, где бы-ли очень высокие цены на мед и пиво и очень низкие на соль.

Ерема с радостью согласился, потому что это более чем соответствовало его замыслам — именно Канев он и избрал конечной целью своего путешествия, что-бы в тех теплых краях перезимовать.

Не доплыв двух дней до Канева, кормчий решил вы-садиться на берег, чтобы приготовить на кострах пи-щу и немного отдохнуть.

Здесь он и нашел свою смерть, которая очень лю-бит подстерегать людей в тех местах и в такое время, когда они ее совершенно не ожидают.

Татарин, весело улыбнувшись, снес ему саблей го-лову, снял с его шеи золотой православный крестик, за который кормчий успел схватиться рукой, но так и не успел помолиться, и опустил в кожаный мешочек на поясе.

Ерема застыл потрясенный, увидев, как вся огром-ная поляна заполнилась вдруг вооруженными татар-скими всадниками, возгласами нападавших и страш-ными воплями убиваемых, он увидел, как к нему на-правляется очень страшный, обритый налысо татарин с окровавленным длинным полукруглым ножом и, ши-роко осклабившись, жестом показывает, как он сейчас перережет ему горло от уха до уха.

Ерема закрыл глаза, вся его шея напряглась в ожидании смертельного прикосновения лезвия, а разум почти померк, но кто-то что-то резко закричал по-татарски, Ерему швырнули на землю, скрутили за спиной руки, и тут он потерял сознание.

Он пришел в себя от того, что на него вылили ушат теплой днепровской воды, и увидел себя лежащим на песке и скованным цепью с десятком таких, как он, молодых гребцов, и, плеть, громко щелкнув, больно ударила его по обнаженной спине.