Страница 30 из 45
- Правильно, - согласилась Иза. - Я вижу, Хори, ты умеешь рассуждать и смотреть на несколько ходов вперед. Теперь давай поговорим про Ипи. Он молод и нетерпелив; у него во многом дурной характер; он в том возрасте, когда исполнение желаний кажется самым важным на свете. Он возмущался и сердился на старших братьев, считая, что его несправедливо обошли, исключив из числа совладельцев. А тут еще Камени подогрел его чувства…
- Камени? - спросила Ренисенб. И в ту же секунду вспыхнула и закусила губу.
Хори повернул голову и взглянул на нее. Этот долгий, проницательный, но добрый взгляд необъяснимым образом ранил ее. Иза, вытянув шею, уставилась на Ренисенб.
- Да, - ответила Иза. - Камени. Под влиянием Хенет или нет - это уже другой вопрос. Ипи честолюбив и самонадеян, он не желает признавать над собой власть старших братьев и явно считает себя, как он уже давно мне сказал, гораздо умнее остальных членов семьи, невозмутимо завершила Иза.
- Он тебе так сказал? - спросил Хори.
- Он весьма любезно признал, что только у нас с ним есть мозги, как он выразился.
- По-твоему, Ипи отравил Яхмоса и Себека? - с сомнением в голосе потребовала ответа Ренисенб.
- Я полагаю, что это не исключено, не более того. Сейчас мы ведем разговор о подозрениях - доказательств у нас пока нет. Испокон веку алчность и ненависть вдохновляли людей на убийство своих близких, и люди совершали убийство, хотя им было известно, что боги этого не одобряют. И если отраву в вино всыпал Ипи, нам нелегко будет уличить его, ибо Ипи, охотно признаю, очень неглуп.
Хори кивнул в знак согласия.
- Но здесь, под фиговым деревом, мы ведем разговор пока лишь о подозрениях. А потому нам предстоит обсудить поведение всех наших домочадцев. Как я уже сказала, слуг я исключаю, потому что даже на мгновенье не могу поверить, что кто-либо из них осмелится на такой поступок. Но я не исключаю Хенет.
- Хенет? - воскликнула Ренисенб. - Но Хенет так искренне нам предана. Она то и дело твердит об этом.
- Лгать не труднее, нежели говорить правду. Я много лет знаю Хенет. Впервые я увидела ее, когда она приехала в наш дом с твоей матерью. Она приходилась ей дальней родственницей, бедной и несчастной. Муж так и не полюбил ее - она была малопривлекательна - и вскоре покинул. Единственный ребенок умер в раннем возрасте. Явившись к нам, она заверяла о своей преданности твоей матери, но я видела ее глаза, когда она следила, как твоя мать ходит по дому и по двору, и я говорю тебе, Ренисенб, в них не было любви. Они горели завистью. А что касается ее преданности всем нам, то я ей не верю.
- Скажи мне, Ренисенб, - вмешался Хори, - а ты сама испытываешь привязанность к Хенет?
- Нет, - не сразу ответила Ренисенб. - Хотя часто корю себя за то, что не люблю ее.
- Не кажется ли тебе, что причиной этому неискренность, которую ты невольно чувствуешь? Подтвердила ли она хоть раз свою любовь к вам на деле? Не она ли постоянно вносит разногласия в семью, наушничая и нашептывая пересуды, которые только ранят душу и вызывают гнев?
- Да, да, все это верно.
Иза издала сухой смешок.
- У тебя, оказывается, неплохие глаза и уши, достойнейший Хори.
- Но отец ей доверяет и благоволит к ней, - не сдавалась Ренисенб.
- Мой сын всегда был дураком, - сказала Иза. - Мужчины любят, когда им льстят, вот Хенет и расточает лесть, подобно благовонному бальзаму, который щедро раздают, готовясь к пирам. Ему она, может, и в самом деле искренне предана, но к остальным, уверена, никакой любви не испытывает.
- Но не решится же она… Не решится же она убивать, - сопротивлялась Ренисенб. - Для чего ей сыпать отраву в вино? Какая ей от этого польза?
- Никакой. Что же касается, для чего, - мы понятия не имеем, какие у Хенет мысли. Не знаем, что она думает, что чувствует. Но за ее подобострастием и раболепством, по-моему, кроется нечто весьма необычное. А если так, то мотивов ее действий нам с тобой и Хори не понять.
Хори кивнул.
- Иногда порча кроется глубоко внутри. Я уже однажды говорил Ренисенб об этом.
- А я не поняла тебя, - отозвалась Ренисенб. - Но теперь мне кое-что стало понятно. Началось это все с появления Нофрет. Еще тогда, заметила я, мы все перестали быть такими, какими казались мне раньше. Я испугалась… А сейчас, - она беспомощно развела руками, - страх царит кругом…
- Страх вызван неведением, - сказал Хори. - Как только все прояснится, Ренисенб, страх исчезнет.
- Есть еще и Кайт, - продолжала Иза.
- При чем тут Кайт? - возмутилась Ренисенб. - Кайт ни за что не стала бы убивать Яхмоса. Это невероятно.
- Невероятного не существует, - сказала Иза. - Это, по крайней мере, я постигла за свою долгую жизнь. Кайт - удивительно тупая женщина, а я всегда не доверяла тупицам. Они опасны. Они видят только то, что вблизи, что их окружает, и могут сосредоточить свое внимание на чем-то одном. Кайт живет в собственном мире, который состоял из нее самой, ее детей и Себека как отца ее детей. Ей вполне могло прийти в голову, что смерть Яхмоса сделает ее детей богаче. Себеком Имхотеп часто бывал недоволен - он был безрассудным, непослушным, дерзким. Имхотеп мог положиться только на Яхмоса. Но если бы Яхмоса не стало, Имхотепу пришлось бы полагаться на Себека. Вот так примитивно она, по-моему, могла бы рассудить.
Ренисенб вздрогнула. Сама того не желая, она распознала в словах Изы суть характера поведения Кайт. Ее мягкость и нежность, ее спокойствие и любовь были направлены только на собственных детей. Помимо себя, своих детей и Себека, мира для нее не существовало. Он не вызывал у нее ни любопытства, ни интереса.
- Но ведь должна же была она сообразить, - начала Ренисенб, - что вернется Себек, захочет пить, как и случилось, и нальет себе вина?
- Нет, - сказала Иза, - не обязательно. Кайт, как я уже сказала, глупая. Она видела только то, что хотела видеть, - Яхмос пьет вино и умирает, что потом объясняют колдовством жестокой и прекрасной Нофрет. Она представляла себе только одну возможность, исключая всякую иную, и, поскольку вовсе не желала смерти Себеку, то ей и в голову не приходило, что он может неожиданно вернуться.
- А получилось так, что Себек умер, а Яхмос остался жив! Как ей, должно быть, тяжко, если все произошло так, как ты предполагаешь.
- Такое часто бывает с глупыми людьми, - заметила Иза. - Затевают они одно, а получается совсем другое. - Она помолчала, а потом продолжала: - А теперь переходим к Камени.
- Камени? - Ренисенб постаралась ничем не выказать своего волнения или протеста. И снова смутилась под взглядом Хори.
- Да, не принимать в расчет Камени мы не можем. Мы не знаем, есть ли у него причины нанести нам вред, но что нам вообще известно о нем? Он приехал с севера, из тех же земель, что и Нофрет. Он помогал ей - охотно или неохотно, кто может сказать? - настроить Имхотепа против родных детей. Я иногда наблюдала за ним, но должна признаться, не знаю, что он собой представляет. В целом он кажется мне обычным молодым человеком, далеко не простодушным, и, помимо того, что он красив, есть в нем что-то притягательное для, женщин. Да, женщинам Камени всегда будет нравиться, но тем не менее, по-моему, он не из тех, кто способен завладеть их мыслями и сердцем. Он весел и беспечен, и, когда умерла Нофрет, не заметно было, чтобы он горевал.
Но так видится со стороны. Кто может сказать, что происходит в человеческом сердце? Человек с твердым характером способен на любую роль… Может, Камени тяжело горюет по погибшей Нофрет и жаждет отомстить за нее? Раз Сатипи убила Нофрет, пусть погибнет Яхмос, ее муж. И Себек, который угрожал ей, а потом, может, и Кайт, докучавшая ей мелкими пакостями, и Ипи, который тоже ненавидел ее. Все это кажется невероятным, но кто знает?
Иза умолкла и посмотрела на Хори.
- Кто знает, Иза?
Иза уставилась на него хитрыми глазами.
- Может, ты знаешь, Хори? Тебе думается, ты знаешь, не так ли?
С минуту Хори молчал, потом ответил: