Шерше ля вамп

— Ужасно нудный тип! — приглушив голос, посетовала Вероник на дворецкого. — Достался мне от предыдущего старейшины и уже третий год пытается меня строить! Мадам должна то, мадам должна это, мадам не стоит этого делать, — передразнила она.

— То есть он работал еще у прежнего старейшины? — уточнила я.

— И у прежнего, и у всех предыдущих на протяжении уже пятидесяти лет, — скорчив гримаску, сообщила она. — Прибавь еще те тридцать пять лет, которые он отработал на своего первого хозяина, графа. Представляешь, как мне с ним тяжело?

— Что же он такого натворил? — ужаснулась я.

— В каком смысле? — недоуменно вскинула брови Вероник.

— Так ведь прислугой работают только вампиры, отбывающие наказание за провинности, — заметила я, следуя за ней по коридору мимо неосвещенных комнат с открытыми дверьми.

Благодаря свету в коридоре, в комнатах можно было рассмотреть часть интерьера. Массивный стол у окна — это кабинет. Книжные шкафы от пола до потолка — прошли библиотеку. Пластиковый домик, мячи, большой розовый заяц размером с меня — невероятно, но похоже на детскую игровую! А вот бильярдный стол в следующей комнате — здесь уже игровая для взрослых.

— Ах это! — Вероник махнула рукой. — Бернара обратил в вампира его же хозяин, это случилось еще до Пражского договора. Став одним из нас, граф не захотел проститься с верным дворецким, служившим его семье долгие годы. А Бернар даже после гибели хозяина не пожелал покинуть свой пост и остался дворецким при старейшине, которому передали особняк графа. Старейшины меняются, а Бернар остается. Для него даже сделали исключение: он не подчиняется закону о миграции и продолжает жить в Париже уже который год. За пределы особняка он не выходит с тех пор, как построили Эйфелеву башню. Говорит, не может видеть, как портят облик милого его сердцу города! Родственников у него нет, так что Совет старейшин решил не высылать старика и закрепить его за этим домом. А Бернар и рад стараться. Все время меня учит, учит, — Вероник страдальчески закатила глаза. — Он живет по правилам прошлого века и меня стремится в эти рамки загнать… Пришли!

Хозяйка свернула в одну из комнат, включила свет. Я вошла следом. Все правильно, гостевые спальни — в конце коридора, чтобы ни резвящиеся детишки в игровой, ни взрослые, гоняющие шары в бильярд, не мешали покою других гостей. Судя по обилию комнат, в этом доме одновременно можно принять целую делегацию.

Вошла — и замерла на пороге. Комната, оформленная в бежево-золотистых тонах, казалось, тонула в лучах солнца, несмотря на сумерки за окном.

— Нравится? — озабоченно спросила Вероник. — Я советовалась с Александром, он сказал, ты любишь эту цветовую гамму. Есть еще другие комнаты — алая, синяя, черная, — с готовностью предложила она. — Только скажи, и я распоряжусь, чтобы Бернар их подготовил.

— Нет-нет, мне здесь все нравится! — заверила я.

— Правда? — Вероник улыбнулась. — Мне тоже по душе эта комната. Она напоминает мне о моей солнечной родине, Мексике.

— Мечтаю там побывать, — призналась я, вспомнив передачу «Вокруг света» с песчаными пляжами Акапулько и древними руинами цивилизации ацтеков.

— Я тоже, — с грустью отозвалась Вероник. — Вот только ужасно не выношу местного солнца. Ну что ж, — нарочито бодро воскликнула она, — располагайся. Отдыхай, — она кивнула в сторону смежной комнаты, — ванна там. Потом спускайся к ужину.

— Вероник, — остановила я ее, — я валюсь с ног и хотела бы сразу лечь спать.

— Уверена? — Судя по расстроенному лицу мексиканки, она собиралась проболтать со мной всю ночь.

— Да.

С церемонным стуком по дверному косяку в незапертую комнату вошел дворецкий и торжественно водрузил мой модный чемодан от Берберри, тут же завладевший вниманием Вероник, на пол у шкафа. Выслушав мои благодарности и распоряжения хозяйки на стол не накрывать, невозмутимо кивнул и удалился.

— Что ж, тогда отсыпайся, а я от тебя сбегу, — решилась Вероник. — Ночь только начинается. Ты не обидишься?

— Ну что ты! Конечно, иди. На меня не смотри.

Повеселев, она чмокнула меня на прощанье.

— Тогда спокойной ночи!

— А тебе — интересной ночи, — отозвалась я.

— Отдыхай.

— А ты веселись!

— А ты набирайся сил, чтобы мы потом повеселились вместе!

Поняв, что обмен любезностями рискует затянуться, я прикусила язык и деликатно выпроводила словоохотливую мексиканку за дверь. После чего заперла дверь, подошла к окну и отдернула тяжелые портьеры, за которыми оказались глухо задраенные жалюзи. Однако! Двойная степень защиты. Дорогой гость может спать спокойно. Повозившись с жалюзи, я наконец смогла выглянуть в окно.

Я ожидала увидеть палисадник, или кирпичную кладку низеньких домов, или мельницу «Мулен Руж» и конечно же мерцающий силуэт знаменитой башни, которую, по моим наивным представлениям, можно было увидеть из любого парижского окна.

Но вместо этого уперлась взглядом в современный шестиэтажный дом через дорогу, на крыше которого мелькала надпись «Кока-кола».

— Здравствуй, Париж! — вздохнула я и закрыла жалюзи.

Проснувшись, я сначала не поняла, где нахожусь. Почему комната непривычно пахнет апельсином? Почему так холодно и скользко? Ах, да это шелковая постель! Откуда подо мной такая широченная кровать? И кто на ней со мной? Спросонья я была уверена, что на такой кровати и шелковых простынях не спят в одиночестве, и долго шарила рукой по подушкам и одеялу, пытаясь нащупать того, кто грел мне постель этой ночью. Наконец я докатилась до края кровати, увидела лампу на тумбочке и включила свет. Рассеянное золотистое мерцание развеяло миражи и прояснило разум. Я в Париже! В доме старейшины Вероник. Я приехала за наследством Жана, а в аэропорту меня встретил байкер, который семь лет назад прокатил меня на Воробьевых горах и стал героем моих ночных грез на ближайшие полгода. Вот только он меня не узнал. И еще, он теперь вампир, глава местных Гончих. Что ж меня все время тянет на плохих парней? Ведь предупреждал меня Глеб с ними не связываться.

Сердце сжалось в комок. Глеб… Я была влюблена, но не успела по-настоящему полюбить. Наверное, поэтому его гибель я пережила легче, чем Лана, у которой в прошлом был роман с Глебом и которая продолжала его любить все эти годы. Смерть Глеба стала для меня ударом и на время выбила из колеи. Но не потому, что из жизни ушел необходимый, как воздух, человек, а потому, что я чувствовала себя виноватой в его смерти. Конечно, это не я внесла его имя в список жертв и не я вколола ампулу с ядом в его вену. Но именно я в ту ночь со скандалом выставила Глеба за дверь, ускорив исполнение приговора. Это я предоставила убийце возможность нанести удар… Свою вину я искупила — вычислила преступника, которым оказалась помутившаяся рассудком старейшина Инесса. И потом, на смену опустошенности и душевным терзаниям, пришел покой, а теперь — и желание новой любви. С момента похорон Глеба прошло чуть больше месяца, а мне уже холодно одной в постели, мне снятся волнующие сны, в которых меня вновь мчит сероглазый байкер, а вчера сердце предательски ёкало, когда я ловила его взгляд. Глебу это бы не понравилось. Но он сам был известным ветреником! Бросил Лану, любившую его больше жизни, ради очередной интрижки. И меня бы со временем бросил. Может быть, уже через пару свиданий, если бы не задание старейшин следить за мной: контролировать, чтобы кровь Жана не помутила мой рассудок, не превратила меня в убийцу, и быть рядом, чтобы успеть остановить меня, а потом без сомнений сдать Гончим. Признаться, Глеб и роман со мной закрутил только по этой причине. Я узнала об этом, устроила грандиозный скандал и выгнала его. Он ушел, а Инесса подкараулила его в ту ночь и убила…

Умывшись в ванной, я оделась и отправилась на поиски живой души. Интересно, кроме Вероник и Бернара, в доме кто-нибудь живет? Должны же быть горничные, повар, водитель… Личный тренер, наконец, добавила я, заглядывая в следующую по пути комнату, оказавшуюся набитым тренажерами спортивным залом.