Страница 10 из 68
После утренней молитвы правоверные садятся за еду. Горячая бобовая похлебка - фуль, кусочек овечьего сыра, две-три маслины и стакан холодной воды - таков обычный завтрак большинства каирцев.
На улицах появляются бродячие торговцы, цирюльники с зеркалами, висящими на загорелых жилистых шеях, продавцы горячего фуля с тележками, в нижнем ярусе которых дымятся под плоскими сковородами раскаленные угольки жаровен. Вскидывая в разные стороны йоги с болтающимися на кончиках пальцев сандалиями, трясутся на спинах семенящих осликов базарные торговцы, спешат к своим лавкам, где старательные подмастерья уже наводят порядок: поливают свой участок улицы, заметают в угол вчерашний мусор, наполняют водой пузатые глиняные жбаны, которые султан велел держать у каждой лавки на случай пожара. Вдоль лавок нетерпеливо прохаживаются ранние покупатели, то и дело проверяя рукой привязанные к кушакам тугие платки с динарами.
Водоносы, взвалив на осликов и верблюдов тяжелые бурдюки с мутной нильской водой, разбредаются по улицам и переулкам. Там, где улицы узки и животному не пройти, проворные мальчишки принимают на спины кожаные мехи или бронзовые кувшины и разносят воду по этажам. Иногда мальчишкам лень подниматься наверх: из окон служанки выбрасывают бельевую веревку, и, перехваченный петлей, кувшин медленно ползет вверх, корябая стену; мелкой пылью облетает с нее султанская известка. В доме воду переливают в медные кувшины и пористые глиняные сосуды - кулли, взятые напрокат за один дирхем в месяц, а бронзовая посуда на той же веревке возвращается к ожидающему внизу водоносу. Нильская вода не отличается чистотой, поэтому в состоятельных домах перед питьем в нее обильно отжимают кисло-горький сок карликовых лимонов-померанцев.
Водоснабжение - узловая проблема средневекового мусульманского города. Неспроста в арабских географических трудах описание города всегда содержит сообщение о том, какой водой пользуются его жители. Наличие или отсутствие проточной воды или, на худой конец, колодцев - едва ли не главное в характеристике населенного пункта, включающей описание системы фортификации, рынков, садов, мечетей, медресе и общественных бань. Не составляет исключения и книга Ибн Баттуты, где упоминание о воде всегда на первом месте независимо от величины и значения города, о котором идет речь.
От ворот каирских постоялых дворов вереницами тянутся к рынкам ослы и верблюды, навьюченные тяжелыми тюками. В назначенных местах заезжих торговцев уже поджидают перекупщики и маклеры, назначающие цену и тут же в присутствии свидетелей выписывающие векселя.
На рынке шум, ругань, толчея. У лавчонок - ханутов Деревянные скамейки, на которых, поджав под себя левую ногу и выставив колено правой, часами сидят за неторопливой беседой постоянные посетители, знакомцы хозяина. Здесь с утра рассказываются городские новости и сплетни, здесь же формируется общественное мнение, которое тотчас же через ушастых проведчиков становится достоянием дворца.
Несколько неприятных минут доставляет торговцам ежедневный обход инспектора-мухтасиба, - который проверяет правильность весов и мер, следит за ценами, снимает пробу еды в харчевнях и лично взимает с провинившихся денежные штрафы.
Какую только публику не увидишь на каирском рынке! Степенные улемы в длинных аббах с широкими рукавами и огромными тюрбанами на головах, проповедники-хатибы в черных накидках, дервиши в просторных хитонах, пестрящих разноцветными заплатками, нищие в немыслимых лохмотьях, тянущие навстречу прохожим покрытые струпьями и волдырями задубелые руки. Иноверцев узнаешь по особому покрою перехваченных кушаками кафтанов - узкие рукава и короткие полы, а главным образом по размеру тюрбанов. Размотанные, они не должны оказаться длиннее семи локтей, причем христианам предписано носить синие тюрбаны, иудеям - ядовито-желтого цвета. Иноверцам, как, впрочем, и всем иным жителям, кроме мамлюков, разрешается ездить только на осликах или мулах. При этом осликов иноверцам надлежит выбирать низкорослых, худых, по цене не более 100 дирхемов; проезжая мимо сидящего мусульманина, они обязаны спешиться, отвесить поклон.
Но шумная, разноголосая, многоликая каирская жизнь не ограничивается рынком. Своим, непохожим на другие укладом живут мечети, дервишские обители, медресе и даже бани, которым местные барды посвятили немало вдохновенных строк.
Мечети делятся на соборные и квартальные.
В соборных мечетях не только молятся, но и учатся, и вершат правосудие. В назначенные часы профессора богословия собирают здесь своих учеников и читают лекции по вопросам предания, интерпретации Корана, экзегетики, права. В другом уголке мечети кадий ведет разбирательство судебных дел - отсюда доносятся шум, крики, пререкания тяжущихся.
В квартальных мечетях обстановка попроще. Открытые за редкими исключениями круглые сутки мечети - это не только молитвенные дома, но и надежное пристанище для всех, кто не имеет крыши над головой. Случалось, что после пожаров, уничтожавших в средневековом Каире целые кварталы, в мечетях месяцами жили бездомные семьи, перебиравшиеся туда с уцелевшим скарбом, чадами и домочадцами. В мечетях спали и ели, за неторопливой беседой коротали знойные послеполуденные часы, брились и стриглись, а иногда, забывшись, даже играли в кости. Ученые, собравшись в кружок, обсуждали здесь спорные вопросы логики и грамматики, рядом, расстелив на циновках тяжелые паруса, рыбаки штопали их, рассказывая друг другу подробности вчерашнего лова.
Словом, средневековые египтяне не проявляли по отношению к мечетям такого благоговейного трепета и пиетета, который был свойствен пастве христианских приходов.
Совершенно иначе обстояло дело с дервишскими обителями, которые в Магрибе именовались завиями, а в Египте получили название ханак.
Ханака - своеобразное общежитие, где послушники-мюриды жили и проходили стадии духовного совершенствования под началом шейха-наставника. Принятию в дервишское братство предшествовал период искуса, в течение которого послушник, готовившийся к посвящению в мюриды, должен был доказать, что способен смирить гордыню, отрешиться от земных благ и отдаться умерщвлению плоти. Лишь после этого шейх-наставник облачал его в дервишское вретище - харку, которую мюрид должен был носить всю свою жизнь, и выделял ему одну из келий общежития.
Дервишские обители, в которых существовал строгий внутренний устав, регулировавший все стороны жизни и поведения послушников, были существенной частью религиозной жизни мамлюкского Египта.
Суфии называли себя факирами, то есть бедняками. Их вретища представляли собой одежду из грубой шерсти, надевавшуюся на голое тело. Суфии изнуряли себя бесконечными молитвами, многочасовыми радениями, длительными постами.
«Еда их - голод, дождь их - слезы», - писал о суфиях средневековый автор Ибрахим Дасуки.
Суфийские ордена отличались друг от друга не только внутренним уставом, но и внешним видом своих адептов. Так, мистики, принадлежавшие к распространенному в Египте ордену ахмедийя, считали своим патроном святого шейха Ахмеда Бадави и носили одежду ярко-красного цвета. Члены ордена рифаитов выделялись черными тюрбанами; странствующие дервиши - каландары брили головы и брови, утверждая, что именно в этом проявляется их благочестие и покаяние. Некоторые дервиши заковывали себя в цепи, носили тяжелые вериги, прокалывали уши острыми стальными булавками, ходили босиком по огню, ели битое стекло и песок.
Египетские султаны и мамлюкские эмиры покровительствовали суфиям и вкладывали немалые деньги в строительство ханак, что стало одним из распространенных видов благотворительности. После смерти наставника той или иной обители его преемник назначался особым султанским указом. Мамлюкские султаны нередко навещали дервишские обители и даже принимали участие в радениях - поминании божественного имени с музыкой, плясками и песнопениями. Кроме послушников, в ханаках находили пристанище престарелые, юродивые, увечные, слепые, женщины, брошенные мужьями.