Янко

— Бедные, бедные существа, — качает головой магистр.

— Сердца? — уточняет Янко.

— Девицы, — поправляет парень. — Приведут их в замок, комнату светлую дадут, платьями да драгоценностями одарят, а вечером, за ужином, зелья того в кубок — кап!

— И что?

— А то! — с шумом выдыхает парень. — Кто сразу помрет, кто — погодя, а кто и вовсе из ума выживет. Выльет герцог зелье то, новое варить начинает. А девицу — из замка вон! Платья да украшения в сундук — до следующего раза.

— Так и бродят они, души неприкаяные…

— Ага, бродят. Сначала под самыми стенами, потом — дальше и дальше. Куда судьба занесет…

Пробирает Янко холод могильный. Вспоминает он грамоту герцогскую, да слова пана Казимира — льстивые.

Едва дождался Янко, пока родители в поле уйдут да к подругам-щебетуньям Элиска быстроногая убежит.

Вышел на двор, огляделся — нет ли кого.

Открывает дверь в сарай Янко: спит-посвистывает паренек в углу, сидит, насупившись, старик у оконца малого.

— Вот, принес вам, пан магистр, лепешек да водицы колодезной.

Тянется старик к лепешкам. Пальцами корочку поджаристую поглаживает, усмехается:

— Отвык я от угощения такого в подземельях герцогских. Долго ждал — еще чуток подожду. Вот проснется Золтан, — кивает он на парня спящего, — тогда и позавтракаем. Вместе от герцога бежали, вместе и свободу встречать будем.

— А его-то за что? — переходит на шепот Янко.

Хмурит брови магистр, не отвечает.

— За дело, — приподнимает голову парень, соломинки из кудрей непослушных вытряхивает. — Вор я, братец, по карманам да кошелям мастер.

Ходит Янко из угла в угол — шагами горницу меряет.

Увезут. Увезут от него его Марьянку. Сегодня же вечером увезут. И чем ту беду отвадить, что пану Казимиру взамен предложить — неведомо. Медяков у пана — едва кошель не рвется, эля себе купить он хоть бочку может, на службе, опять же, у самого герцога… разве что…

— Доброго денечка, пан Казимир, — кланяется Янко, сердце к себе прижимает, гладит ласково.

— Никак отыграться хочешь? — косится на сердце пан.

— Не медяки мне нужны, пан Казимир. Хочу уговор один предложить.

Смеются глаза пана Казимира, простоте парня деревенского удивляются:

— Что за уговор-то, хлопец?

— Сердце на кон поставлю.

— Аааа, все-таки за деньгами…

— Не за ними, пан Казимир. И не герцогу сердце свое отдам, коли что.

— А кому ж?

— Вам отдам, пан Казимир, — подталкивает сердце на середину стола Янко, — по всем правилам отдам. Если проиграю, конечно.

— А на что тебе это? — не доверяет пан Казимир, с подозрением смотрит.

— Я — сердце на кон, вы — грамоту герцогскую.

— Девица больно люба, — понимающе усмехается пан Казимир.

— Неужто от сердца откажетесь? — в том ему отвечает Янко.

Молчит пан Казимир. Думает. Дорога ему грамота да доверие герцогское, а только сердце дороже.

— По рукам, малый.

— Оруженосец червовый, — выкладывает первую карту Янко.

— Дама, — отбивает ее пан Казимир.

— Дракон трефовый, — следит за паном Казимиром Янко, смотрит, чем тот карту старшую бить будет.

— Джокер, — тянет из колоды карту пан. Улыбается.

Идет-бежит время. Редеют веера карт в руках. Хмурится Янко. Волнуется пан Казимир — платок шейный оттягивает. Вдыхает шумно.

Висит-покачивается на шее пана Казимира медальон. Ловит его пан, в ладони сжимает.

— Воин пиковый, — бросает карту Янко.

— Воин бубновый, — открывает свою пан Казимир, плечами ведет, — ничья получается.

— Стало быть, еще раз играем?

— Стало быть, так.

Мелькают пальцы пана Казимира, тасуют карты. Следит за ними Янко, внимательно следит.

Хлопает дверь дубовая. Слышит Янко шаги за спиной, да повернуться, глаза от карт оторвать боится.

Ложится на стол рука, играют пальцы перстнями золотыми, блестит шитьем дорогим ткань тяжелая. Оборачивается Янко. Узнает, да глазам не верит. Сидит перед ним пан магистр: борода серебром шелковым по камзолу синему вьется, пуговицы искрами радужными в луче солнечном переливаются.

— Дозвольте, паны милостивые, с вами посидеть, игрой мастерской насладиться.

Молчит Янко. Кивает пан Казимир. С неохотой кивает — да разве откажешь такому гостю?

И вновь карты. И снова волнение. Катятся градины пота со лба у Янко. Сжимает медальон пан Казимир.

Уж пол-игры позади. Встает пан магистр, неспешно к двери направляется.

— Играйте-играйте, — машет он пану Казимиру.

Пожимает пан Казимир плечами, хмыкает — кто их, панов благородных разберет.

Доносится со двора звон крынок разбитых, кричит на кого-то пани Злата, ругается. Да только в ответ ей — ропот бессвязный, голос элем насквозь пропитанный. Вваливается в корчму паренек молодой, спотыкается у порога:

— Хозяин! Эля!

Бредет он шагами неверными к столику, где Янко да пан Казимир сидят, лавки на пути своем задевает.

— Не желаете присоединиться? А, пане? — кивает он на бочку с элем.

— Н-нет, — мотает головой Янко.

— А ты, любезный? — по-приятельски обнимает он за плечи пана Казимира.

— И я нет, — раздраженно отрезает пан Казимир, плечом дергает.

— Ну, как хотите, — необидчиво отзывается парень. — А я все-таки кружечку-другую…

— Дама, — ложится на стол карта пана Казимира.

— Герцог, — выкладывает свою Янко.

— Паж.

— Оруженосец.

— Воин.

— Рыцарь.

Смотрят друг на друга противники. Покусывает ус пан Казимир, постукивает пальцами по столу Янко. Подрагивают в руках карты — по одной у каждого осталось.

— Дракон, — раскрывает свою пан Казимир.

— Джокер.

Прижимает Янко карту к столу, пальцев оторвать не может, счастью своему не верит. Семенит к хозяину сердце, боком пушистым о ладонь трется — радуется.

Бледнеет пан Казимир. За пазуху лезет. Грамоту герцогскую достает, взглядом свиток смеривает.

— Н-не отдам, — тяжело выдыхает.

— Как же так, пан Казимир, — смотрит с укором из-за стойки пан Марек. — Слово дали, а теперь словно сарбуш длинноухий бежите.

— Не отдам! — рявкает пан Казимир, на ноги вскакивает, к двери рвется. Да только на полдороге лавку пареньком ненароком сдвинутую задевает — на полу растягивается. Выпускает из рук грамоту герцогскую.

Проворен пан Казимир, да только Янко пошустрее будет. Летит в огонь жаркий грамота, пламенем синеватым вспыхивает.

Горит за окном закат — катится к Седым Горам солнышко.

— Одного понять не могу, как ты медальон-то с него снять ухитрился, — улыбается Янко.

— Подземелья-подземельями, — смеется Золтан, — а руки-то свое дело помнят. Да и не помог бы я, кабы не пан магистр. Я-то таинствам магическим не обучен — для меня, что медальон, что амулет — всё одно.