Морская сила(Гангутское сражение)

— Остальные суда, которые негодные вовсе, разо­брать, другие переделать под провиантские, пускай послужат, — окончательно решил царь.

Каждый день он теперь пропадал на «Предистина-ции», а Апраксину дал задание:

— Готовь к спуску «Черепаху», яхту и кумпаней­ские корабли, которые годные.

Зима выдалась малоснежная, в половодье река в некоторых местах не дошла до стапелей, корабли так и остались ждать следующей весны.

— То ли дело на море, — недовольно сопел Крюйс, — всегда ветерок нагонит воду на верфи, нет такого сраму.

В эту весну спустили только пятидесятипушечную «Черепаху», двенадцатипушечную «Святую Ната­лью» и два сорокапушечных кумпанейских корабля.

Как всегда, церемония кончилась праздником. За столом никто не вспоминал о неудаче под Нарвой, но Петр сам начал разговор:

— Нынче мы против турка готовим силу на море. Пускай видят, мы не таимся. А что Карл нас под Нар­вой поколотил, ему спасибо, мы умней стали. Пого­дим малость да с другого боку к нему зайдем.

Апраксин сидел рядом с царем. Слова Петра про­будили в нем мысли, которые он давно вынашивал:

— Петр Лексеич, позволь умишком скудным при­советовать?

— Валяй, Федор, мы, чай, свои, компанейские.

Адмирал начал издалека:

—    Ты, Петр Лексеич, прежде баил, тебе Азов мо­рем воевать близко и любо потому.

—    Было дело, што с того? — вскинулся Петр.

—    Слыхал я в Москве, што братец Петруха на Ла­доге да на Волхове ладит струги?

—    Есть такая задумка, — запыхтел трубкой Петр.

—    Так я к тому, Петр Лексеич, ежели шведа тур­нуть с Онеги?

—    Коим же разом туда добраться? — спросил царь, смутно догадываясь, о чем поведает Апраксин.

Апраксин хитро улыбнулся:

— В бытность на Соловках сказывали мне мона­хи, есть такая деревенька Нюхча, напротив Соловков. От нее до Онеги волокут в кою-то пору они свои лодьи да к Ладоге, потом плавают до Канцев швецких подле Невы.

Петр слушал молча, уткнувшись в тарелку, ковы­рял вилкой, потом отложил ее, глаза смотрели при­ветливо:

— А ты, я погляжу, на Двине-то не зря сидел, спа­сибо. — Налил бокал Апраксину, рядом сидевшему Головину: — Здравие адмиралтейцу нашему!

Почти месяц, с перерывами, Петр корпел над чер­тежами нового, самого крупного, восьмидесятипушечного корабля. Дневал и ночевал царь в своей рабочей избе рядом с верфью вместе со Скляевым. Частенько на ночь от­пускал Меншикова. В эти вечера Апраксин обычно зазывал Данилыча в гости, избы стояли рядом. Заси­живались за полночь, было что вспомнить, о чем пого­ворить. Как-то получилось, еще с Плещеева озера, что прониклись они взаимной симпатией, часто без утай­ки делились сокровенным, давно крепко уверились друг в друге, несмотря на разницу в возрасте и поло­жении. Меншиков не стеснялся затевать запросто и деликатные разговоры, за что знатные бояре его чу­рались, обходили стороной.

— Слыхал я, Матвеич, ты до сей поры без баб здесь находишься? Не возьму в толк, как тебе терпится?

Апраксин потягивал вино из бокала, отшучивался:

— Наперво к сему не приворожен я, да уж и пя­тый десяток разменял. Баб лучше сторониться, меня Пелагеюшка в Москве этим зельем до отвала, почи­тай, на годик насытила. Как Соломон сказывал: «Уте­шайся женою юности своей». А ты, чаю, все по дев­кам озоруешь?

Меншиков заржал:

— Ты-то откель ведаешь? Умеючи надобно. — Залпом осушил бокал, зачавкал моченым прошлогод­ним яблоком. — А так-то ты верно сказываешь. — Меншиков оглянулся на дверь, зашептал: — Бабы, они все дрянь. Сам-то вон благоверность к Монсихе питает, а эта курва хвостом виляет.

Апраксин закашлялся:

— Знать, верный слушок мне братец нашептал в Москве, насчет саксонца-то?

Меншиков, нахмурившись, прижал палец к гу­бам, молча кивнул головой, схватил штоф и взахлеб выпил остатки…

В конце мая заложили на верфи новый корабль по царским чертежам. Петр торжественно объявил:

— Нарекаем его по имени нашего первенца, «Старым Орлом», а главным етроителем назначаем Федосея.

Рядом, на соседних стапелях, заложили два семи-десятипушечных корабля, и царь поручил строить их молодому англичанину Козенцу, которого давно звал в Воронеж.

Спустя две недели, в начале лета, Петр уезжал к вой­скам. Накануне собрал всех адмиралтейских чинов.

- Султан во сне видит, как бы ему вернуть Азов, изгнать нас из Рога Таганьего, устья Донского. Пото­му и флот Азовский крепить будем далее непрестанно новыми судами. Господин адмиралтеец, изволь своих адмиралов прихватить, — царь кивнул на Крюйса и Реза, — и на построенных кораблях отправиться к Азову. В море стражу выставить, обустраивать кре­пости, оборону держать от крымцев.

Адмиралтеец Апраксин думал не только о ко­раблях:

—    На такую махину кораблей сколько людей на­ добно, матросов, офицеров!

—    Добро мыслишь, Федор Матвеевич, команди­ров у нас днем с огнем не сыщешь. Токмо иноземных зазываем. Нынче дело это поправим.

Спустя месяц в Москве Петр подписал указ: «Вели­кий государь, царь, ревнуя древле во всяком устроениигосударствие самодержавия своего и иных в Европеныне содержащихся и премудро тщательно управляе­мых государей… указал именным своим указом на сла­ву и пользу… быть математических и навигацких,то есть мореходных, хитростно искусств учению…А тех наук ко учению усмотрел избирать добровольнохотящих, иных же паче и со принуждением и учи­нить неимущим во прокормление поденный корм.„» Подписав указ, вызвал Федора Головина: — Принимай под начало школу сию Навигацкую, учителя засиделись без дела, — чай, знаешь их англицких математиков знатных, Андрей Форварсон со товарищами. Разместишься в Кадашевских палатах в Замоскворечье, на первый случай.

На Воронежских верфях время для Петра летело стремительно. Там он отдыхал и душой, и телом. С ут­ра до сумерек не покидал верфи. То брался за топор и долото, подгонял по месту шпангоуты, бимсы, пил­лерсы16 , становился на помосте рядом с конопатчика­ми, хватал чекмарь — молоток, лебезу — железную пластину, загонял в пазы между досками обшивки просмоленную пеньку.

На другой день корпел в конторе над чертежами будущих судов Азовской флотилии, делился задумка­ми с Федором Апраксиным:

— Нам бы годик-другой в затишке побыть, сотво­рим добрую эскадру, обоснуемся в Таганьем Роге, а потом помаленьку начнем теснить крымского хана, подбираться к морю Черному, на простор…

Разговаривая с адмиралтейцем, Петр радовался, что не ошибся в выборе, назначая Федора Апраксина главным строителем кораблей в Воронеже вместо про­воровавшегося Протасьева. Знал стольника Федора с малолетства, бок о бок строили первые суда на Пле-щеевом озере. В бытность воеводой в Архангельском Апраксин основал там первую судоверфь в Соломбале и сооружал яхты и шхуны. Теперь все добротно нала­живал в Воронеже.

— Мотри, Федя, — как обычно, по-родственному, обращался царь к Апраксину, — эскадру для Азова готовь к весне, однако поимей в виду, и на Севере тебе вскорости не миновать суда ладить.

Апраксин недоуменно поднял брови, растерянно улыбнулся, теряясь в догадках.

— Правда твоя, — пояснил царь, — я и сам греш­ным делом после Нарвы об том думал, как брата Кар­ла пихнуть от моря с другого бока. Вскорости почнем ладить не струги, а морские суда где-либо на Ладоге,

Тебе и там работа сыщется. Нам без морской силы к Балтике неча соваться…

Петр мечтал о походе на Константинополь, а в ду­мы назойливо закрадывалось сомнение: «Далече сии места от Европы». Поневоле вновь обращался к бере­гам Балтики. Там прямая дорога на Запад, рукой по­дать до Речи Посполитой, Пруссии, Мекленбурга, Да­нии. За ними Голландия, Франция, Англия. Зримо вставали картины виденного три года назад: «Сие не Османская орда, там для Руси и выгода, и пример­ность, есть чему поучиться…»

Переводил дух, озирался, возвращался к обыден­ному. Ждал вестей от Петра Апраксина из Новгорода о готовности войск, постройке сотен стругов на Свари и Тихвине. Томился ожиданием донесений от Шереме­тева и Репнина о движении шведских войск. «Поведет ли Карл XII армию к Москве?» Гнал гонцов к Архан­гельскому, датские и голландские купцы намекали, что шведы вербуют матросов для похода на Север.