Пробуждение

Но вот Нат обогнул заросли кустов и остановился. От открывшегося ему вида у него захватило дух. Весь город лежал перед ним как на ладони, и он напряг зрение, пытаясь рассмотреть все в подробностях. Лос-Анджелес изменился почти до неузнаваемости. Вся зелень, которую Нат считал главным украшением города, исчезла, включая высокие тонкие пальмы, гордо шелестевшие кронами над бульварами и авеню. Многие дома вместо крыш были покрыты чем-то, подозрительно напоминавшим сожженную солнцем солому. Новая система оросительных каналов казалась странной, по-мавритански прямолинейной. В нескольких местах над городом торчали широкие трубы, изрыгавшие жирный черный дым. Должно быть, это дымили крематории, о которых рассказывала ему Персис.

Нат пошел дальше и вскоре заметил, что в воздухе плавают мельчайшие частицы пепла и сажи, которые медленно оседают на его одежду и волосы.

Наконец он достиг знакомого поворота. Это был старый вход в парк. Сколько раз он ставил здесь свой щегольской внедорожник и шел дальше пешком. Они с Мэри гордились тем, что способны сделать полный круг по парку меньше чем за двадцать минут. На ходу они иногда развлекались тем, что потихоньку подслушивали разговоры прохожих, хотя обоих очень раздражало, когда приходилось слышать бесконечные «я», «мое», «мне» недовольных друг другом и всем миром сценаристов и писателей, продюсеров и агентов. Представители всех творческих профессий Голливуда не только совершали здесь свой моцион, но и выпускали пар; теперь же только прах и пепел тысяч умерших сыпался на дорожки, по которым они некогда выхаживали с такой важностью. Как глубоко символично, невольно подумал Нат, что все закончилось именно так!

Указатель у входа в Рэньон-каньон проржавел и облез, а тропа, некогда утоптанная сотнями ног, заросла ежевикой и сорной травой. Нату пришлось долго продираться сквозь колючие заросли, чтобы добраться до смотровой площадки на гребне каньона. Наконец он увидел впереди Скамью великана, где любили отдыхать туристы. Выдрав несколько пучков травы и ползучих растений, успевших оплести скамью, он вскарабкался на сиденье. Когда-то отсюда хорошо просматривался весь Вест-сайд, но, поглядев в ту сторону, Нат с ужасом убедился, что все, о чем говорила ему Персис, было правдой. Океан подступал к городу намного ближе, чем раньше, а от западных районов не осталось почти ничего.

Постаравшись запомнить как следует примерный план местности, Нат двинулся дальше по заросшей, осыпавшейся тропе, то и дело спотыкаясь о камни и пучки травы.

Выйдя на авеню Ла-Бреа, Нат замедлил шаг, чтобы еще раз оценить понесенный городом ущерб. Исчез стоявший на углу бульвара Франклина многоквартирный дом в испанском стиле с затейливыми фресками и крошечными балкончиками. Исчез модернистский особняк в соседнем квартале. Пропали без следа безвкусные, выкрашенные под серебро статуи четырех полураздетых нимф, поддерживавших крышу уродливого павильона на углу Голливудского бульвара. Перестали существовать и другие приметные здания, на которые он так привык смотреть по дороге в Венис.

Как ни странно, дорожное движение здесь было намного более оживленным, чем на автостраде. По улицам сновали электрокары самых разных размеров и конструкций, юркие веломобили и легкие коляски, которые тащили на прицепе велосипедисты в защитных масках: при виде их Нат тоже поспешил надеть свой респиратор. Больше всего, однако, его поразило количество пешеходов. Это было совсем непохоже на Лос-Анджелес, который он знал, — на город, в котором по тротуарам ходили лишь бедняки и опустившиеся бродяги.

Пройдя по Ла-Бреа около мили, Нат дошел до пересечения с Третьей авеню. Здесь он остановился, чувствуя, как в груди что-то затрепетало, а в глазах появилось подозрительное жжение. Именно здесь была раньше «Оптовая лавка Джо», возле которой его застрелили.

Как ни странно, само здание магазина сохранилось, хотя назывался он теперь по-другому. Автостоянка тоже уцелела. Глядя на них, Нат прислонился к стене, чтобы перевести дыхание. Где-то сейчас тот паренек, который стрелял в него, подумалось Нату. На вид ему было не больше четырнадцати, но Нат почему-то не сомневался, что он давно умер. И Мэри… Он хорошо помнил, как она кричала на убийцу, а теперь оба мертвы, от обоих осталось не больше, чем горсточка праха. А может быть, и того не осталось…

Нат еще долго стоял напротив магазина. И пока он стоял, к нему впервые пришло осознание странного и неумолимого течения жизни — от рождения до последнего вздоха, когда душа расстается с телом. Глядя на залитую солнцем автостоянку, Нат бессознательным жестом поднял руку к груди, прикрывая сердце. На глаза навернулись слезы, но он сдержался и только тряхнул головой.

Теперь уже близко, подумалось ему.

Несмотря на то что улицы оставались оживленными и многолюдными, в воздухе ясно чувствовалось напряжение, которое Нат ощущал буквально физически. Глянув вдоль боковой аллеи, он заметил в дальнем конце несколько человек в костюмах биологической защиты, грузивших в фургон мертвые тела, упакованные в черные пластиковые мешки. Только сейчас Нат вспомнил, что некоторое время назад в городе был объявлен карантин и, хотя сейчас большинство ограничений уже снято, опасность еще существует. И большинство жителей города наверняка знали, помнили об этой опасности, однако никаких признаков паники Нат не заметил. Вероятно, лос-анджелесцы просто успели привыкнуть к опасности, эпидемиям, землетрясениям и другим катастрофам. А может, худшее было уже позади.

Он прошел еще совсем немного, когда до его слуха донеслись какие-то странные звуки. Не сразу Нат понял, что слышит шипение и шум прибоя, а ведь он только недавно миновал бульвар Уилшир. До побережья по его расчетам оставалось миль пятнадцать, но Нат чувствовал, что приближается к океану. Вот впереди показалась какая-то стена, перегородившая дорогу, и он догадался, что это, вероятно, тот самый мемориальный парк, о котором упомянула Персис, рассказывая ему о Большом землетрясении.

Пройдя еще около мили, Нат оказался у самой стены и, найдя ворота, вошел внутрь. Парк представлял собой длинную и узкую полоску лишь слегка облагороженной земли. Во всяком случае, бетонная ограда, отделявшая кактусовый сад от неровной кромки обрыва, показалась Нату не особенно красивой или элегантной. Сам берег тоже выглядел так, словно в утес врубался своим ковшом гигантский экскаватор.

По всему парку были расставлены бронзовые статуи мужчин и женщин. Нат читал таблички на постаментах и узнавал имена людей, которые погибли, организуя срочную эвакуацию людей из опасного района во время Большого землетрясения 2012 года. Кое-где сохранились и развалины домов, точнее, искореженные и перекрученные стальные каркасы и груды щебня и кирпичей, а чуть впереди Нат разглядел обрушившиеся опоры эстакады, по которой проходила когда-то автострада номер 10. Подойдя так близко к обрыву, как только осмелился, Нат разглядел под волнами почти неповрежденное полотно шоссе, уходившее куда-то в глубину.

Да, подумал Нат, это была настоящая катастрофа. Тектоническая плита опустилась вся, целиком, но людей это не спасло.

— Ты тут впервые, приятель? — проговорил кто-то у него за спиной.

Нат обернулся и увидел бездомного старика с гривой грязных, свалявшихся волос, с неопрятной седой бородой и морщинистым лицом, в которое въелись грязь и копоть. Ни респиратора, ни хотя бы защитной повязки на нем не было. Крошечные, близко посаженные глазки старика так и бегали, откровенно разглядывая Ната. Старик словно прикидывал, что можно получить с этого странного субъекта и не опасен ли он.

Нат знал, что бездомные и бродяги — народ смышленый и наблюдательный. Он немало перевидал их в своей бесплатной клинике в Хантингтон-парке.

— У тебя погиб здесь кто-нибудь из близких? — снова спросил старик.

— Да.

— Ну, если ты родственник, ты можешь с ними даже повидаться. Нырять умеешь?